Улица вечерних услад

енном числе. Ведь правда? А пережить легко можно только то, что ненастоящее. Настоящее пережить невозможно.

– Вера, если честно, я любил тебя за свободу. И теперь люблю ту, славную каштановую обезьянку. Я не люблю рабства, Вера.

– Я знаю, – и они попыталась улыбнуться. И улыбка у нее вышла измученная. В общем, не вышло у нее улыбки. – Я знаю. Я на сей раз проиграла, Лоб.

– Ты о чем, Вера?

– Я не выдержала равноправия. Да его, наверно, не существует. Это невозможно. Как невозможны одинаковые лица, мысли. И впервые в жизни я уступила. Поэтому проиграла, Лоб. Может быть потому, что ты оказался самым способным учеником, теперь тебе легче, чем мне.

– Ты прости, Вера… Но я… Я наверно люблю одиночество больше всего на свете. Хотя в нем мало преимуществ. Я тебя не забуду, Вера.

– Не уезжай, Костя. Мои цветы увянут… И больше не будет улицы… Я этого не переживу, Костя.

– Переживешь. Все переживают. И ты переживешь.

– Не все, Костя.

– Все у тебя будет хорошо. Ведь есть человек, который любит тебя и звезды. А мы… Ты же умная, Вера. Зачем перечеркивать то, что так хорошо получилось. Пусть оно останется навсегда.

– В цветах… В море… В звездах… – продолжила за меня Вера. И опрокинула голову вверх. Словно искала поддержку у неба. Но небо молчало.

Она сидела на корточках. И смотрела на небо. И дрожала. Может быть, от холода. Может быть, от предстоящей утраты. И мне стало ее жаль. Как когда-то она, наверно, жалела моего отца. Как когда-то пожалела Кита. Но я уже был бессилен что-либо сделать. Мои мысли уже давно блуждали в маленьком кафе. За чашечкой кофе. Среди беспутных моих персонажей. Которых с этого дня станет на один больше. Я уже шел навстречу своей потаскушке музе. Я уже смело заглядывал в ее зеленые лукавые глаза. Я уже знал, что сказать.

– Идем, Вера, – я протянул руку.

Вера отрицательно покачала головой.

– Надя, Надежда…

– Что? – не понял я.

– Ты когда-то хотел узнать мое настоящее имя, Лоб. И только тебе я его открою. Меня зовут не Вера. Я Надя. Я Надежда, Лоб. Я пожал плечами.

– У тебя прекрасное имя. Зачем ты лгала? Тем более я не вижу принципиальное разницы.

– А что ты видишь, Костя? Разница огромна. Надежда – это на один день. Вера – это навсегда.

– Тебе подходят эти два имени. Но я за все тебе благодарен, Вера, – и комок подкатился к моему горлу. Но плакать я не хотел. Мои слезы тоже остались там. В далекой любви без единого слова о любви. Там. Двадцать лет назад. И я повернулся. И зашагал прочь. У нас была очень красивая любовь. И очень красивое расставанье. И мне бы очень хотелось, чтобы получилась красивой повесть.

… Утром следующего дня я уже сидел на своем старом месте. И наслаждался горечью крепкого кофе. И с удовольствием глубоко затягивался первой утренней сигаретой. И рука моя свободно водила пером по бумаге.

Официантка, видимо долго наблюдала за мной. До тех пор, пока я не почувствовал ее взгляд. И не поднял глаза.

– Вас так долго не было, – вздохнула печально она.

– Милая