«Голубые Орхидеи»

— Ты еще не готова, Вэл, — сказал он, нахмурившись.

— Конечно же готова! Мне это необходимо так же, как физиотерапия.

— Я не хочу, чтобы ты так далеко уезжала.

Она вздохнула:

— Как-нибудь выдержим. Я действительно хочу попытаться.

Пол как будто повеселел.

— Ну хорошо… Вэл, детка, я буду без тебя скучать, когда ты уедешь.

— Я тоже буду скучать.

Валентина зарегистрировалась в отеле «Плаза». Перелет из Лос-Анджелеса был неспокойным, они кружили над аэропортом Кеннеди почти сорок минут. Теперь у нее сильно болела спина.

Пожилой коридорный тотчас же узнал ее.

— Мы рады снова видеть вас в Нью-Йорке, Валентина, нам вас очень не хватало.

Валентина дала автограф, чувствуя себя до смешного счастливой просто из-за теплого приема. Добравшись до комнаты, она тотчас проглотила несколько таблеток. В ожидании их действия Валентина подошла к окну. Ее апартаменты, находящиеся на десятом этаже, выходили на Центральный парк, вдали высились серые ряды небоскребов. Нью-Йорк! Шумный, переполненный, опасный, но как она скучала по нему!

И Кит, всегда бывший частью Нью-Йорка. Она читала в журналах, что он субсидировал постановку, сошедшую после двух спектаклей, на которой потерял более трех миллионов долларов. Бродвейский чародей провалился.

Кит, Кит, — с тоской подумала она и потянулась к телефону.

Он ждал ее в одной из кабинок кафе «Фокси» и неловко вскочил, когда она быстро подошла к нему. Бачки его стали короче, и на висках появилось больше седины. На нем был простой белый хлопчатобумажный свитер, широкие брюки, и выглядел он невероятно привлекательно.

— Кит.

— Милая. — Он притянул ее к себе, и они обнялись, крепко прижавшись друг к другу. Валентина вдыхала знакомый запах мужчины, которого так глубоко любила, и чувствовала беззастенчивую радость.

— Твой запах, — задыхаясь, прошептал он, — мне так его не хватало.

Они скользнули в кабинку и инстинктивно сели рядом, чтобы быть ближе друг к другу. К ним подошел хозяин, и Кит заказал датский сыр и кофе Копа — их обычный заказ.

— Не могу поверить, что ты здесь, — сказал он одновременно с ее словами:

— А я не могу поверить, что вижу тебя.

И оба засмеялись, взявшись за руки.

— Лос-Анджелес чертовски далеко, — сказал Кит, сжимая ее пальцы.

— О Боже, я так рада, что я сейчас здесь.

Они делились новостями. Синтия чувствовала себя как никогда хорошо.

— Она боец, — сказал Кит, — и даже стала проявлять больше интереса к моей работе.

— Понимаю.

— Милая, милая, — Кит крепче сжал ее руку. — Я рад, что она чувствует себя лучше. Она — мой долг, но ты — мое сердце, суть моей жизни. Я клянусь в этом.

Она посмотрела ему в глаза и поняла, что он говорит правду.

— Давай больше не будем говорить о Синтии. Я приняла эту часть твоей жизни, Кит. У меня нет другого выбора.

Она стала рассказывать ему об альбоме, который собиралась записывать.

— Как ты себя чувствуешь, Вэл, в самом деле?

— Мне лучше. Я учусь мириться с болью.

— А Пол? Ладишь ли ты с ним?

— Он… я… мы ухитряемся.

— Но не слишком хорошо, как я слышал.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, во-первых, дорогая, видели, как ты упала в «Спаго».

Она проглотила ком в горле.

— У меня просто немного закружилась голова, а бульварные газетенки раздули этот случай до невероятных размеров.

— Милая, послушай меня. По побережью ходят слухи, что Пол специально пичкает тебя лекарствами, что его частенько видят с Анни Йорк и другими красотками, а ты слишком одурманена, чтобы обращать внимание на это. Он даже не утруждает себя заметать следы.

— Это только бизнес, — прошептала она. — Пол очень честолюбив, он хочет, чтобы у него лечились знаменитости, и хочет открыть спортивную клинику…

Кит был настроен скептически.

— Дорогая, пожалуйста, не расстраивайся. Я заговорил об этом не для того, чтобы причинить тебе боль. Я беспокоюсь о тебе. Нужно что-то придумать с этими лекарствами, которые ты принимаешь, ты должна…

Но Валентина не стала слушать. Она выскочила из-за стола и бросилась из кафе, стараясь удержать слезы.

Из огромной покрытой коврами гостиной в квартире Сая Коулмана, расположенной на трех этажах дома на Парк-авеню, открывался изумительный вид на верхушки деревьев Центрального парка. На стенах висели подлинные работы Шагала и Пикассо. У окна стоял белый рояль, и пианист ждал, чтобы начать аккомпанировать Валентине.

Вокруг мраморного кофейного столика собралось восемь мужчин и одна женщина, большинство из них миллиардеры, члены нью-йоркской финансовой группы.

— Валентина, ты великолепно выглядишь, — сказал Сай, разглядывая изящное джерсовое платье Валентины с дерзким глубоким вырезом. Она зачесала волосы набок и собрала их в хвост, завязав большим усеянным жемчужинами бантом.

Группа мужчин оживилась от приятного волнения, когда Сай подвел ее и стал знакомить с финансистами.

— Леди и джентльмены, — сказал Сай, выходя вперед, — мне не хотелось бы вас прерывать, но я попрошу вас занять свои места. А теперь я представлю вам женщину, чья красота наэлектризовала всю страну, обладательницу легендарного голоса — несравненную Валентину!

Заканчивая вторую балладу, Валентина уже поняла, что прослушивание обернулось полной катастрофой. Исполнение перед финансистами выглядело как репетиция — некоторые слова она пропустила, несколько строф совершенно забыла, так что пианисту пришлось прервать игру.

Бросив взгляд на Майка Даффи, Валентина увидела абсолютно лишенное выражения лицо. Она почувствовала, как слезы подступают к глазам, но заставила себя продолжать.

Когда последняя нота замерла, она отошла от микрофона под звуки вежливых аплодисментов. По дороге к дверям Майк догнал ее.

— Вэл, не уходи, мы должны поговорить.

— Я провалилась, не так ли? — сдавленным голосом спросила она.

— Послушай, пожалуй, мы слишком быстро и слишком усердно взялись за дело. Почему бы тебе не вернуться в Лос-Анджелес, погреться на солнышке, может позаниматься немного с преподавателем, чтобы снова обрести контроль над высокими нотами, а? Тем временем я продолжу поиски чего-нибудь подходящего для тебя, но не так скоро, хорошо?

— Хорошо, — уныло согласилась она.

Спотыкаясь, она брела по тротуару, ощущая новую волну головокружения от таблетки. Ее захлестывало презрение к себе. Эти таблетки затуманили ее мозг, из-за них она забыла слова. Вот дерьмо. Она ненавидела их и ненавидела себя.

Валентина собиралась походить по магазинам после прослушивания и выехать на следующее утро, но вместо этого бросилась в отель, упаковала вещи и позвонила в «Америкэн эйрлайнс», чтобы заказать билет на первый же рейс до Лос-Анджелеса.

К десяти часам того же вечера в полном смятении она приближалась к своей подъездной аллее. С помощью дистанционного управления открыла кованые железные ворота и, паркуя машину на обычное место, увидела, что BMW Пола стоит там же. Дом сиял огнями.

— Пол! Пол! Дорогой!

Она бросила сумочку на стол и поспешила через гостиную к спальне. В этой комнате тоже горел свет, но она была пуста. Наверное, он плавает, решила она. Может, и ей стоит присоединиться к нему. Вот будет замечательное возвращение домой! Ей так необходимы упражнения после того, как она несколько часов просидела без движения в самолете.

Она начала было раздеваться, но внезапно остановилась, увидев женскую одежду, скомканную на стуле, — черная блузка-топ, вылинявшие джинсы с параллельными рядами модных прорезей. На полу валялись маленькие ярко-розовые трусики-бикини и пара черных кожаных мотоциклетных сапожек.

Не ее. Она никогда в жизни не носила мотоциклетных сапожек. Не носила она и джинсы с прорезями.

С сердцем, подступившим к горлу, Валентина направилась к раздвижной двери, ведущей к бассейну. Выйдя в выложенный кирпичом внутренний дворик, она вгляделась через толщу тропических кустарников.