Радости и тяготы личной жизни

Они уселись в «мерседес», на котором ездила Джейд.

– Эдит занимается благотворительностью?

– Хозяйство мое она по-прежнему ведет, к тому же Эми дома только на выходные. У Эдит масса свободного времени. Ты ведь знаешь, как она обожает детей. А эти сироты от нее просто без ума.

– Может, все-таки стоило бы Эми ежедневно брать домой?

Джейд удивленно посмотрела на нее.

– После того, что я говорила тебе о Рорке?

Боже, а если Сэм привезет его ко мне домой или того хуже, сам зайдет неожиданно, чтобы обговорить какие-нибудь подробности проекта? А если они с Эми наткнутся друг на друга?

– И что из этого? Может, пора избавиться от параноического страха, что Гэллахеры заберут у тебя дочь? Потом, даже если и Рорку взбредет в голову что-нибудь подобное, Сэм этого не допустит.

– Я не хочу говорить о Рорке, – твердо сказала Джейд. – И вообще, это вопрос спорный, потому что Эми обожает свою школу.

В какой-то степени это соответствовало действительности. О чем Джейд умолчала, так это о том, что учителя и врачи из школы уже предложили перевести Эми в обычную городскую школу. Именно этого как можно дольше пыталась избежать Джейд, хотя сознание собственной вины терзало ее.

– Есть еще один момент, – продолжала она, – помимо непосредственной подготовки ближайших торгов, я пытаюсь сейчас заложить основу запасников своей фирмы, а это требует постоянных разъездов. Я ведь решила специализироваться на восточных художественных раритетах, в основном на поделках из жадеита.

– Отличная идея. Надеюсь, твое известное имя – Джейд [16]– благоприятно повлияет на успех предприятия.

– Сэм тоже так считает, да и я с этим согласна, хотя все дело в том, что я издавна пристрастна к этому камню. А здесь, в Сан-Франциско, на нашем «рынке жадеита» самые прочные позиции у Гампса и других опытных дилеров.

Поначалу, конечно, мне привередничать не пристало. Благодаря Мэри Хэррингтон, которая в завещании поручила мне распорядиться ее коллекцией, я разжилась некоторым богатством, вроде традиционных полотен европейских мастеров.

Что-то уже продано, на вырученные комиссионные я смогла снять помещение в одной галерее, пригласить экспертов.

Последние аукционы Джейд вызвали у ведущих аукционеров Сан-Франциско вполне объяснимое раздражение. Те, с кем она соперничала на «фронте восточного искусствам, пеняли на то, что она использует славу супер-фотомодели для ажиотажа вокруг своих аукционов. Другие считали, что она должна замкнуться в «восточных рамках» и продать им все свои европейские приобретения.

К счастью, Джейд никогда не, скрывала намерений иметь собственное дело и уже давно сообщила Джейсону Ремингтону о том, что увольняется. Он даже пожелал ей всяческих успехов.

Правда, это было еще до того, как два лучших сотрудника его фирмы высказали пожелание уйти работать к Джейд.

– Может, когда клиенты сами будут приходить к тебе с предложениями, поездок потребуется меньше? – осторожно предположила Нина.

– Разве я не мечтаю об этом? Но пока непохоже, чтобы такие времена наступили. Так что пока я в Китае, Японии и Гонконге провожу дней почти столько же, сколько дома, Эми лучше быть в этой школе.

– А я вспоминаю времена, когда ты считала, что ей лучше быть дома, – заметила Нина.

Джейд ничего не ответила. Нина была чересчур права. К тому же ее дочь становилась с каждым днем все неуравновешеннее. В последнее время несколько школьных друзей Эми оставили занятия в Академии Лунной Долины и перешли учиться в обычные городские школы. Не удивительно, что и Эми теперь хотела жить с мамой в Сан-Франциско.

Джейд терпеливо объясняла дочери, что очень занята на работе, что времени у нее мало и так далее. Но Эми, которая была не расположена выслушивать никаких отговорок, теперь в выходные дни чаще всего дулась и молчала.

– Я привезла тебе подарок, – однажды в такое мрачное воскресенье сказала девочке Джейд.

Начиная с первой своей поездки в Кению, она никогда не возвращалась домой с пустыми руками. Раньше в качестве сувениров выступали незамысловатые безделушки: то розовая ракушка, то пустой кокосовый орех с вырезанной на нем обезьяньей мордочкой, то пластмассовый Кинг Конг, карабкающийся на Эмпайр Стейт Билдинг.

Теперь же подарки становились все дороже и дороже. Но если мелькала мысль, что она попросту пытается откупиться от дочери за недостаток внимания, то Джейд уговаривала себя не обращать на это внимания.

Эми раскрыла коробку и достала оттуда куклу фирмы мадам Александр. Кукла была одета в традиционный русский наряд, черные кудрявые волосы – точь-в-точь как у Эми – были убраны под красную бархатную шапочку. Малюсенькие черные кожаные туфельки украшали ножки, руки куколки были спрятаны в пушистую белую муфту. Такой красоты игрушку Джейд еще не видела в своей жизни, и хотя, конечно, для маленькой девочки этот подарок был слишком дорогим, Джейд не смогла устоять, чтобы не купить его.

– Я хотела новую Барби, – сказала Эми и отложила потрясающую куклу, едва взглянув на нее.

– Но эта куколка гораздо лучше, – возразила Джейд. – Посмотри, какие прекрасные голубые глазки у нее, они выглядят совсем как твои, а эти ресницы...

– Она скучная. Она ничего не может делать.

– Она может делать все что угодно. Если ты воспользуешься своей фантазией. – Джейд начинала терять терпение. Сев в самолет в аэропорте Кеннеди, она не выпускала коробку из рук, чтобы ничто не повредило новой игрушке. Всю дорогу ей просто не терпелось увидеть восхищенное личико Эми, когда та развернет подарок.

– Мама, новая Барби-астронавт продается в космическом скафандре, у нее есть настоящий американский флаг и оуки-токи [17].

Надув губки, Эми отвернулась, отказываясь даже смотреть на мать. Джейд вздохнула. Она прекрасно понимала, что дело вовсе не в кукле, а в желании Эми жить не в школе-интернате, а дома. Джейд чувствовала, что самый дорогой и любимый ее человечек становится жертвой многолетней игры.

Беда не приходит одна. В довершение ко всему Джейд получила очередное известие из Оклахомы: Белл, недавно опять помещенная в наркологический санаторий, сбежала оттуда. Главный врач уверял Джейд, что полиция работает вовсю, найти Белл – просто дело времени. Мать ее всегда вела себя как инфантильная школьница, а из медицинских учреждений она сбегала с завидным упорством. Но каждый такой случай ужасал Джейд, каждый раз она боялась, что полиция найдет ее уже мертвой.

Все больше и больше страшило Джейд то, что крепкое полотно, которое она ткала всю жизнь, вот-вот разойдется по ниткам. Для этого достаточно было, чтобы какая-то невидимая рука надорвала одну нить. И когда Джейд становилось невмоготу, когда она не могла справиться с переполнявшими ее чувствами, она бросалась в работу.

Только в работе она обретала уверенность в себе.

– Тони Ди Анджело согласился сделать фотографии для каталогов, – сообщила Сэму Джейд. Ди Анджело – это уже половина успеха.

Фотограф был знаменит портретами сильных мира сего, людей богатых и знаменитых. А именно такую публику ожидала увидеть у себя на аукционе Джейд.

– Каталоги? Во множественном числе?

– Разве я не говорила тебе? Я решила, что единственный способ управиться с этими сокровищами, это проводить торги три дня: в первый день – мебель, во второй – картины, в третий – предметы прикладного искусства.

– В этом что-то есть.

– Да выбора в сущности нет – или так, или тридцатйшестичасовой марафон. Восемь сотрудников целый месяц составляли перечень экспонатов. Слава Богу, что существуют компьютеры.

Я уже договорилась с отелем, они на три дня отдают мне зал. А для приезжих покупателей я зарезервировала целый отсек в этой же гостинице.

– Здорово придумано. Птички в клетке, к тому же во власти твоего обаяния. – Сэм вдруг нахмурился. – Но ведь понадобится охрана. Я могу прислать тебе своих людей на целую неделю.