Природа плакала в тот день...

Перед сном, лежа в маленьком номере, больше похожем на кладовку в их квартире в Гамбурге, с окном, выходящим на выступ в стене в полуметре от самого окна, он пришел к выводу, что Саки мог ошибиться и найти не ту Луизу. Мало ли Луиз на свете? Может это одна из них? Да, пока он не увидит доказательств того, что это та самая Луиза, не успокоится.

За завтраком Билл придумал, как разузнать про девушку. Он отошел от шока и теперь был способен на нечто большее, чем глупые заламывания рук. Идея была простая и гениальная одновременно. Он попросит у мужчины для своего брата фотографию, скажет, что они с Луизой подружились в прошлом году в академии, встречались, потом его брат… Георг! …потом его брат Георг уехал в Германию, и сейчас бы хотел возобновить отношения хотя бы по переписке. Билл должен был передать от него привет и пригласить ее в кафе. Он выстроил целую соболезнующую речь, потренировал перед зеркалом скорбное лицо и печальный взгляд. В целом история выглядела более чем складно. Он решил не произносить имени Тома вообще. На всякий случай. Вдруг Луиза что-то говорила про них, и синьору Мелатто фон Клейсту будет неприятно видеть его в своем доме. А ему очень надо. Очень-очень. К тому же ее фотография — это доказательство для Тома того, что он действительно был у Луизы дома.

Он вылез из такси, покурил для успокоения и подошел к уже знакомой двери с головой льва вместо ручки. Позвонил, борясь с желанием удрать.

— Мне надо с вами поговорить, — произнес спокойно на немецком. Луиза говорила, что в их семье этот язык знают. Он помнит об этом.

Домофон запищал, пропуская его внутрь.

— Синьор Мелатто фон Клейст, — сказал Билл, переступив порог. — Мне очень жаль. Я не знал. Примите мои соболезнования. Для меня самого это такой удар, что… — замолчал, потупившись.

Мужчина молча смотрел на него очень тяжелым взглядом. Билл прогибался под ним, его раздавливало, размазывало по полу. Если бы не важное дело, он бы уже позорно сбежал отсюда.

— Мой старший брат Георг дружил с вашей дочерью, — начал он врать заикающимся голосом. — Они вместе учились. Потом мы с семьей переехали в Германию… Георг просил меня зайти к Луизе, передать привет… Я… зашел… Простите… Брат очень любил ее. Любит… Могу ли я просить вас об одолжении? Могли бы вы дать мне хотя бы одну ее фотографию и какую-нибудь безделушку. Игрушку… Вещь, которая принадлежала Луизе. Это очень важно. У брата ничего не осталось на память о ней… Пожалуйста, не откажите… Это очень важно. Пожалуйста…

Хозяин вздохнул, устало потер глаза, поморщился, как будто голова болит. Билл неожиданно понял, что тот на успокоительном. Скорее всего, еще и на снотворном или каких-то транквилизаторах. Движения замедленные, реакция вялая. Он апатично махнул рукой, приглашая гостя за собой.

Они шли через большую гостиную с камином, а у Билла подкашивались ноги — со стен на него смотрели фотографии Луизы и какой-то красивой женщины, угрюмый мужчина на них везде улыбался, обнимал дочь, целовал жену. Билл остановился, глядя на счастливые лица, а внутри все взрывалось и рушилось — последняя надежда на ошибку умирала в страшных муках. Это Луиза. Та самая Мэри Сью, над которой он издевался на Мальдивах, которую любил его брат и из-за которой они так сильно поссорились. Билл еще по дороге сюда думал, что может быть та табличка на кладбище — это способ увезти девушку подальше отсюда, избавить от позора семью… Но вид мужчины говорил красноречивее всех слов…

Они поднялись на второй этаж. На стенах на лестнице висели большие картины в дорогих тяжелых оправах — лихие военные и томные дамы в старинных платьях. Родственники? Центральная картина — семья Луизы: отец в парадной форме офицера, мать в длинном вечернем платье и Луиза в джинсах на низкой талии, кедах и коротком топе. Так смешно это смотрелось. Они улыбаются…

Он толкнул дверь. Пропустил Билла вперед, сам остался на пороге.

— Это ее комната. Здесь все так, как было тогда. Я ничего не трогал. Не могу… Вы посмотрите в шкафу на верхней полке, там должна быть коробка с фотографиями. И возьмите какую-нибудь вещь, которая вам понравится. Спасибо, что помните о моей дочери. Будете уходить, дверь захлопните. Удачи. — Его глаза болезненно блестели. Он прикрыл дверь, уходя.

Билл рассеянно кивнул, проглотив ком, обвел комнату взглядом и вздрогнул: со стены на него смотрел…Том. Рисунок. Акварель. Не очень похоже, но вполне узнаваемо. Красивый. Значит, она помнила о нем, думала… Билл совсем сник. Провел рукой по аккуратно заправленной кровати — какие сны ей снились, много ли она плакала из-за них, уткнувшись носом в подушку? На навесных полках стояли цветы и сидели игрушки. Большое зеркало и крема-склянки на старинном комоде, баллончики с лаком, какие-то женские побрякушки, шкатулка. Том! Его маленький, рыжий плюшевый Том. С таким же кулончиком — половинка сердца!

— Привет, — взял он игрушку и прижал к груди. — Я пришел за тобой. Можно я возьму тебя с собой? Твой близнец Том живет у нас. Тебе ведь страшно и одиноко, да? Мне тоже. Мне тоже очень страшно. Сейчас мы возьмем пару фотографий и поедем домой. Только к твоей хозяйке заедем. Я обещал ей. Я буду заботиться о тебе, не бойся. Если бы ты знал, как мне страшно…

Билл встал на цыпочки и снял с верхней полки шкафа-купе ближайшую большую коробку из-под обуви. Фотографии. Уселся на полу рассматривать их. В основном детские. С родителями. С родственниками. С подругами. С игрушками. Путешествия. Школа. Везде улыбается. Смешные хвостики. Строгая форма… Улыбается… Билл вспомнил, что на Мальдивах она тоже много улыбалась. Вспомнил ту сцену в кафе и ее взгляд… Дьявол! Надо было еще на острове всё сказать брату, а он психовал, внимание к себе привлекал. А Луиза… Она такая… Смешная… Он отложил несколько снимков в сторону. Как же ему сейчас плохо…

Убирая всё обратно, Билл потерял равновесие и едва не свалился со стула, выронив коробку. Фотографии рассыпались по всему шкафу. Он недовольно чертыхнулся. Начал торопливо собирать их, аккуратно укладывать рядами, как было. Какой-то конверт, невесть откуда взявшийся, в стройные ряды не влезал и портил весь вид. Решил положить его сверху. Потом посмотрел и понял, что, во-первых, никакого конверта в коробке раньше не было, а, во-вторых, он не видел его содержимого, а там явно снимки. Билл понимающе улыбнулся — у девочек свои секреты? Достал фотографии и едва успел поймать падающую челюсть — Том! Том на пляже в плавках. Том обнимает Луизу в каком-то ресторанчике. Том смеется. Том грустный. Том в постели, бедра едва прикрыты простыней. Несколько совместных фотографий в бунгало. Целуются. Ласкаются. Хулиганят. Вместе плескаются в джакузи…. голые… И везде у брата такой умильный нежный взгляд. Черт, он ее действительно любил. Очень сильно любил. Билл даже по изображениям видел и чувствовал это. С Юри такого взгляда не было, это что-то другое, что угодно, но не любовь. Тогда какого черта он так убивается? Голос… Он с Юри по телефону разговаривал влюбленным голосом. Может притворялся? А ее он любил… Билл тяжело вздохнул. И зачем Саки оказался таким умным и нашел ее? Билл аккуратно спрятал находку под ремень, прикрыл футболкой и толстовкой. Взял медведя. Вроде бы ничего не забыл. Можно ехать на кладбище, а потом в аэропорт. Кажется, впервые в жизни, Билл очень хотел, чтобы с его самолетом что-нибудь случилось. Он не мог вернуться к брату с дурными новостями. Нет Билла равно нет новостей равно Луиза жива. Какое, однако, хреновое равенство. Только если Том узнает, что к Биллу нет вдобавок и Луизы…

— Что это за цветы? — показал он пальцем на ведро с цветами, похожими на розы, но более нежными и без шипов.

— Лизиантус. Их дарят молодым девушкам, чтобы подчеркнуть их юность.

Билл кивнул и шевельнул пальцами — пойдет.

— А вот это? — указал на маленькие как бы лилии терракотового цвета.

— Альстромерия. Букет из альстромерий дарят активным общительным девушкам, которые много добились в жизни или у них грандиозные планы. Вы для какой девушки букет выбираете?