Роковая любовь

А может, это и к лучшему — он свою работу сделал, деньги получил. И ничего ему за это не будет. И все так тихо-тихо.

— Миро, так ты ответишь на мой вопрос?

— Отвечу! Я его пальцем не трогал! Хотя, видит Бог, очень хотелось, я даже в гостинице его разыскивал! Но ушел! И не тронул его!

«Слабак, — сказал про себя Рыч. — Помню, как ты разыскивал Максима в гостинице. И всякие горничные, если что, тебя там наверняка запомнили. Видный ромалэ!»

— Точно не тронул? — с надеждой спросила Кармелита, ей очень хотелось поверить в это.

— Да, клянусь, — Миро поцеловал старинный семейный медальон, висящий на шее.

— Боже мой… Кто же тогда? Неужели это все-таки…

Рыч напрягся — оч-чень интересно, кого же она назовет!

Но Кармелита молчала. Рычу надоело ждать, он решительно распахнул двери и вошел в зал:

— Здравствуйте! Что, не ждали?.. Ваше время истекло! Мне приказано красавицу домой доставить.

— Подожди снаружи, — жестко сказал Миро. — У нас разговор.

— Нет, уважаемый, я тебе не лакей на улице ждать. Я сказал — нам пора.

В зале повисла театральная пауза.

— Я что-то неясно сказал? У нас разговор, — повторил Миро.

— Спокойно, Миро! Не шебуршись. Я же здесь не по своей воле, я, между прочим, на Баро работаю.

— И что?

— Хочешь поговорить с Кармелитой, говори сколько угодно. Только спроси разрешения у ее отца! А я только выполняю приказ…

Но Миро уже не мог отступать:

— Придется, видно, тебя по-другому попросить!

— Что, опять ножи метать будешь? — сказал и тут же замолк Рыч, поняв, что сболтнул лишнего — не стоило напоминать Миро, где он оставил один из своих замечательных ножей.

— Не надо, Миро! Я поеду, — постаралась успокоить всех Кармелита и с непривычной для нее покорностью пошла к выходу.

Угрюмо, понуро Максим вышел из кабинета Астахова.

— Ну? — спросил его Антон заговорщицким полушепотом.

— В каком смысле «ну»? Что это сейчас было? Что ты сказал там, в кабинете?

— А что я мог? Что я должен был сказать?

— Правду, Антон! Всего лишь правду.

— Легко сказать, правду! А я не мог ее сказать, не мог из-за… из-за матери! У них и так с отцом сейчас… а тут еще я… И они, и я… — губы начали дрожать, Антон почти плакал.

— Понятно! То есть ты типа герой! Пожертвовал собой, чтобы маму не огорчать!

— Ничего смешного, Максим! Это жестоко — то, что ты говоришь.

— Ах, жестоко… Зато ты меня, дружище, подставил очень мягко. Ты это понимаешь?!

— Ты сам сказал, что готов мне помочь.

— Так вот что ты имел в виду под словом «помощь»?

— Тебе-то что? Тебе все равно ничего не будет… Ничего! Отец тебя любит больше, чем меня. Он тебе вес простит. Отругает немножко — и дело с концом… И опять будет у тебя с ним мир и понимание.

— Ничего у меня с твоим отцом не будет. Меня уволили. Тебе спасибо.

— Как уволили? — Антон растерялся.

— Так! Окончательно и бесповоротно. Ты вот мне скажи… Я от тебя хочу услышать… Ты считаешь, что это справедливо? Ну что ты молчишь? Там, в кабинете, нужно было молчать… Я тебя не выдал. А ты… Знаешь, почему я сейчас с тобой разговариваю? Я все же надеюсь, что ты переборешь себя, пойдешь и скажешь всю правду. Если, конечно, ты мне друг…

Антон не шелохнулся.

— Ты пойдешь?

Лицо Антона скривилось, он закусил нижнюю губу и развернулся к окну.

— Ты пойдешь… друг?!

Антон повернулся к Максиму и истерически, со слезами на глазах, прокричал:

— Не-е-ет!!!

Глава 33

Оформление документов и выход из тюрьмы прошли как во сне. Олеся не верила, что все это происходит с ней. Форс подвез ее до дома. Она вошла в свою квартиру. Пахло пылью, одиночеством, запустением. Как она мечтала там, в камере, оказаться дома, нырнуть в ванну, вспенить воду, залечь надолго с книжкой, потом поставить хорошую музыку, съесть что-нибудь этакое, выпить наперсток ликера…

Отчего же сейчас ей так плохо? Почему нет ничего, кроме усталости? Олеся положила голову на стол и уснула.

Но утро вечера мудренее.

Не хныкать — приказала она себе. Приняла контрастный душ, сделала прическу. Подобрала костюм. Долго выбирала (это вам не в тюрьме в обносках ходить!). Предстояло идти в ресторан, общаться с Форсом и с этими непонятными людьми, у которых она будет работать.

…Стол был накрыт на четверых. Но сидел за ним один Форс. Увидев Олесю, встал, отодвинул стул, помог сесть, сделал дежурный комплимент:

— Сударыня, вы прекрасны!

Сели, начали с ассорти и салатов. У Олеси аппетита совсем не было.

— Что не ешь? — галантно удивился Форс. — В тюрьме такого не дают? Давай ешь! Все оплачено.

— Простите, Леонид Вячеславович, но я бы предпочла закончить с нашим делом побыстрее. Скажите мне, что я должна буду делать?

— Молодец. Быка — за рога? Одобряю. Далеко пойдешь! Значит так, первое: ты должна играть роль невесты.

— Чьей невесты?

— Одного приятного мужичка. Тебе-то не все равно? Твоего «жениха» зовут Игорь.

— Но я не знаю никакого Игоря.

— Не волнуйся. Вас познакомят.

— И что, я все-таки должна буду с ним спать?!

— А что, уже не терпится? — видя, как Олеся зло сверкнула глазами, Форс смягчился. — Ну-ну, успокойся. Это, как я и говорил, строго по желанию. И, между нами говоря, я бы не советовал! Так… Это что касается твоего «жениха». А теперь, второе и главное: меня интересует все, что связано с твоим хозяином. Кто приезжает в дом к Астахову, с кем он общается, содержание разговоров и, возможно, писем… И не вздумай мне лгать! Учти — у меня есть возможность выборочно контролировать тебя. А теперь ешь!

— Спасибо, не хочется…

— Ну как знаешь! И не будь такой неженкой. Понимаешь, ты в том доме должна стать не просто горничной, а членом семьи! Меня интересует все, чем они дышат… О! Тихо. Вот и твоя хозяюшка идет… Говори все, как договаривались. Да, чуть не забыл. Запомни, не вздумай рассказать им, что ты была под следствием. Это все испортит! Поняла?

— Поняла. Я бы сама с радостью об этом забыла…

Подошла Тамара. Поздоровалась подчеркнуто оживленно:

— Здравствуйте, здравствуйте…

Форс опять встал, отодвинул стул, чтобы Тамара села.

— Добрый вечер, Тамара Александровна. Присаживайтесь. Вот, познакомьтесь: это Олеся.

— Понятно. Значит, вы и есть наша предполагаемая горничная?

— Да.

— А я Тамара Александровна Астахова. Хозяйка дома, где вы будете работать, если мы обо всем договоримся, конечно…

— Я надеюсь, что договоримся.

— Я уже рассказал ей об обязанностях, — засуетился Форс. — Так сказать — ввел в курс дела…

— Спасибо! Дальше мы справимся сами. Леонид, вам, наверное, не интересны наши женские разговоры…

— Понял. Я тут, кстати, руку измазал. Пойду помою.

Тамара подождала, когда Форс отойдет подальше, и обратилась к собеседнице:

— Ну что ж, Олеся, расскажите о себе.

— Особенно рассказывать нечего… Работала на фирме… Фирма развалилась… Потеряла работу. Подалась в горничные… В Управск приехала недавно.

— Скажите, а где вы работали? Может быть, у вас есть какие-то рекомендации?

— Нет. Рекомендаций у меня нет. А работала я в гостинице.

— В местной?

— Нет, это было еще до Управска.

— Вот как? Простите, а почему ушли с прежнего места работы?

— Сами же знаете, сколько там платят…

— Значит, вам нужны деньги?

— Конечно. Они всем нужны.

— Насколько я понимаю, вас предупредили, что помимо исполнения прямых обязанностей, вы будете должны немного поактерствовать — сыграть роль невесты?

— Да, я согласна…

— Вас ничего не смущает? Вы готовы быть невестой незнакомого человека?

— Я привыкла не задавать лишних вопросов… Мое дело — выполнять условия хозяев, раз уж я нанимаюсь на работу.

— Вы во всем такая покладистая? — встревожилась Тамара.

— Вы думаете… Нет! Меня предупредили, что никаких… отношений с моим «женихом» не подразумевается!