Роковая любовь

— Да, голубушка! «Не подразумевается»! Ни с «женихом», ни с хозяином! Кстати, я надеюсь, вы не замужем.

Олеся кивнула головой.

— Это хорошо… А вы что, совсем нелюбопытны? Вас даже не интересует, кто ваш «жених», какой выглядит?

— Мне сказали, что нас познакомят…

Тамара увидела Игоря, входящего в зал.

— Да, правильно сказали. А вот, кстати, и он!

Представление не заняло много времени. Вскоре и Форс вернулся — наконец-то отмыл руки.

Так что посидели, в целом, неплохо.

А на прощанье новая хозяйка еще раз удивила Олесю, выдав загадочную тираду:

— Вот вам блузка. Она мне не подошла. И будем считать, что я отдала ее вам за полцены. Но на самом деле, берите ее бесплатно. И на работу сегодня приходите, пожалуйста, в ней.

Странная работа.

Странные люди…

Кармелита не знала, как начать разговор с отцом. Она знала только одно — смолчать не сможет. И вот в конце концов собралась с духом и пошла к отцу выяснять отношения. Начало речи она заготовила давно:

— Папа, нам надо поговорить. Почему ты так поступаешь с людьми?! Ты не Господь Бог!

— Я знаю… — недоуменно ответил Баро. — Я никогда и не думал, что я Господь. Успокойся и объясни, что случилось?

— Как я могу успокоиться?! Папа! Кто покушался на Макса?

— Покушался? На кого? О чем ты?! И вообще, почему ты со мной говоришь в таком тоне?

— Хорошо, извини. Я изменю тон. Но и ты пообещай мне говорить только правду. Ты ведь объявил Максима своим врагом. И запретил нам встречаться. А после того, как я не послушалась тебя, на него напали с ножом. Так?

— И ты считаешь, что это сделал я?!

— Не сам лично, но я считаю, что ты кому-то приказал это сделать.

— Ты считаешь, что это я организовал покушение на этого гаджо?

— А кому еще он мог помешать?

— Меня не интересует ни он, ни его дела! Мне бы с тобой разобраться.

— Пап, ну дай мне слово, что ты не причастен к этому покушению!

— Тебе недостаточно того, что я говорю? Ты требуешь, чтобы я, Баро, дал тебе, девчонке, слово?!

— Да.

— Правильный отец устроил бы тебе хорошую трепку… Но я, наверное, неправильный отец, плохой. И поэтому я даю тебе слово…

— Так это не ты?

— Если ты непонятливая, повторяю: я никому не приказывал нападать на него.

Кармелита бросилась отцу на шею.

Как здорово, что ее отец ни в чем не виноват!

— Пап, ты прости меня, ладно? Ты прости, что я так о тебе…

Баро устало отмахнулся:

— Не надо! Я был плохим отцом, но теперь постараюсь исправиться. Отныне все будет иначе! Ты двадцать четыре часа в сутки будешь сидеть дома под охраной! И одна отсюда — ни ногой.

Настроение у Палыча было смурное. И пить не хотелось, оставался только один способ улучшить душевное состояние. Полез на полочку с книжками, оставленную его предшественниками. Прикинул, что бы выбрать. Взял «Книгу перемен» с иллюстрациями великого Ци Бай Ши. Полистал, и вправду стало легче. Захотелось жить и работать. Пошел подбросить уголька. А тут и Максим в гости пожаловал.

— О-о! Кого я вижу! Какие люди!

— Привет, Палыч! — тяжело вздохнул Максим.

— Привет, — Палыч обнял Максима по-медвежьи, тот привычно поморщился от боли.

— Ой… Извини. Совсем забыл. Прости, так обрадовался… Ты уже выздоровел?

— Садись, к зеленому чаю как раз! «Путь мудрости, усыпанный чаинками трех верхних лепестков…»

— Так-то, Палыч, у тебя — «Путь к мудрости», а у меня полный «абзац»!

— А что такое?

— Прав ты был, всюду прав. Все так и вышло, как говорил. Девушки у меня теперь нет, друга у меня нет. И работы у меня тоже нет… Сплошной разлад…

— Эх, Максимка. Как говорит И-Цзин в главе «Цзянь»: «Разлад сам по себе является препятствием всякой деятельности». Так что давай разбираться, в чем причины.

— Давай! — Максим вытащил бутылку водки.

Палыч посмотрел на нее без всякого желания и отставил в сторону. Не такое у него сегодня настроение.

— Это мы всегда успеем! Ты рассказывай! Одна голова — хорошо, а две — лучше! Давай-давай, говори. Что случилось-то?

— Ой, много чего, Палыч. Ну, например, я сказал Кармелите, что напали на меня люди ее отца!

— А она?

— А она обиделась, ушла и сказала, что пока не докажет мне обратного, мы с ней видеться не будем.

— Молодец, хорошо получилось! А что с работой? И что с твоим большим другом Антоном?

— Он меня так лихо подставил, что я работы лишился!

— М-да-а-а. Диагноз ясен. И оттого, что я его давно поставил, ничуть не легче.

— А что бы ты сделал на моем месте?

— Я бы уехал!

— Круто…

— Да не «круто», а нормально. Проблему надо рубить «с плеча»! Уехать тебе надо, парень! Уехать! Ты молодой, все сможешь начать сначала на новом месте!

— Я понял тебя. Ты предлагаешь мне убежать? А я трусом, Палыч, никогда не был! И быть им не собираюсь!

— Не убежать, а уехать. Убегают от трусости, Максим. А уезжают — от мудрости.

— На себя намекаешь… И от чего ты в итоге убежал… или уехал? От любви? Нет! Я так не хочу. И скажу тебе: я Кармелиту оставлять не собираюсь!

— Эх, жизнь… Теперь, пожалуй, и за это дело можно приняться, — Палыч безжалостно свернул голову бутылке водки.

Баро сдержал свое слово. И посадил Кармелиту прямо-таки под домашний арест. Рыч оставил ворота на второго охранника, а сам безвылазно дежурил у ее спальни. Все бы хорошо, да уж больно ему скучно было. Нет, конечно, люди его профессии к долгому ожиданию привычные. Только чаще это происходит на улице, где хоть что-то случается. То котенок пробежит, то ветерок подует. А тут, в четырех стенах, сдуреть можно от скуки.

В общем, совсем закис Рыч от скуки и даже не заметил переглядываний и взаимных подмигиваний Рубины и Кармелиты, после которых к нему подошла старая гадалка.

— Ну что, ромалэ, тоскуешь? Давай погадаю?

— Ну давай, пошли — хоть какое-то развлечение.

— Ну давай. Пошли. Садись к столу, — Рубина усадила Рыча спиной к двери спальни Кармелиты.

Рыч оглянулся, в открытую дверь было видно, как девушка читает книгу.

— Смотри, Рыч! Король. Это ты.

Охранник посмотрел на карты с большим интересом. Рубина продолжила свою работу.

— А вот… Э… Посмотри-ка, вокруг тебя пустота. Никого и ничего. Одинокий волк.

— Да… — глубокомысленно сказал Рыч.

— А вот эта дама, посмотри-ка — цыганка, мать твоя. А вот это ее любовь. Какая сильная любовь к тебе…

Рыч так увлекся гаданием, что не заметил, как Кармелита взяла свою сумочку и тихо вышла в дверь.

— Сильная, говоришь?

— Да. Сильно она тебя любила. Ох, как сильно, да только давно это было — померла она.

— Правду говоришь… — сказал Рыч грустно. — С тех пор никто меня не любил…

— Да кто же еще так, по-матерински, полюбит? Но есть ведь и другая любовь, — Рубина снова разбросала карты. Вот, посмотри-ка. Глянь сюда, перед тобой — две дороги.

— Где?

— Ну, вот. Одна светлая, одна черная. И лишь от тебя зависит, по какой из них пойти. Но только смотри-ка, вот, дама, мать то есть, указывает на светлую! А вот эти тебе зла желать будут… Смотри, это валет пик. Обман. Не верь им, когда время придет…

— А когда оно придет?

— Сам почувствуешь, как оно наступит, как выбор делать придется…

Вошел Баро:

— Где Кармелита?

Рыч вздрогнул. Тревожно оглянулся по сторонам. Заглянул в Кармелитину комнату. Нет девчонки!

— Только что здесь была…

— А теперь где?!

Рыч с ненавистью посмотрел на Рубину:

— Ах ты ж старая… Заморочила меня совсем! Набрехала! — и побежал на улицу искать Кармелиту.

— Нет, Рыч, никакой брехни. Все правда, чистая!.. — крикнула вдогонку гадалка.

Рубина и Баро остались наедине.

— Собрала карты? — угрюмо сказал Зарецкий.

— Собрала…

— Теперь собирай свои остальные вещи! Ты возвращаешься в табор!