Дочь роскоши

Время шло, а он не замечал этого. Больше он не был тем ревностным молодым полицейским, все мечты которого о карьере разлетелись в пух и в прах. Он теперь другой, и амбиции у него тоже другие. И несмотря на то, что этот паб навевал воспоминания, он мог только следовать им, и ничего более.

Он немного постоял в проходе, щурясь от клубов сигаретного дыма, а потом прошел к стойке, где на высоком стуле сидел мужчина. Не узнать его было невозможно из-за облачка огненно-рыжих волос, которые росли от уха до уха под розовой лысиной, напоминавшей монашескую тонзуру.

– Здравствуйте, мистер Гулд.

– Дэн! Я не видел, как ты вошел. Сегодня ты рановато!

– Ну, это у меня пунктик, помните? Не думал, что это имеет значение, да и в любом случае я решил, что вы придете раньше.

– Не люблю понапрасну тратить время, когда можно выпить что-нибудь. Ну, что ты пьешь?

– Подумаю. А вам скотч?

– А почему бы нет, черт побери, раз уж ты платишь.

– Два двойных, пожалуйста, – сказал Дэн барменше, которая крутилась возле них. Девушка была другой, но рвение услужить им – прежнее.

– Итак? – сказал старина Гулд, когда девушка поставила перед ними на стойку два стакана виски. – Зачем ты хотел увидеть меня, Дэн?

Дэн огляделся и показал на столик в углу.

– Может, пойдем туда? Там потише.

– Давай.

Движимый сохранившимся еще с тех времен чувством уважения, Дэн пропустил Гулда вперед. Когда Дэн поступил на полицейскую службу, Филлип Гулд был дежурным инспектором в секции Дэна, и с самого начала между ними возникла симпатия. Честность и порядочность прямо-таки светилась на грубоватом, довольно красном лице Гулда и в его голубых глазах, опушенных редкими бесцветными ресницами. Он был резкий, но справедливый человек, требовательный к вновь поступившим на службу так же, как и к старым служакам. Он с горячностью защищал любого, если чувствовал, что с ним обошлись несправедливо. Дэн знал, что Фил сражался за него, и несмотря на то, что ему не удалось отстоять его, Дэн все равно был ему благодарен. Видимо, этот человек приносил в жертву своей будущей карьере любой шанс выдвинуться: он был всегда лоялен по отношению к своим подчиненным. И может, из-за этого он так и не поднялся выше инспектора, и хотя до пенсии ему оставалось менее пяти лет, было непохоже, что его повысят в должности.

– Я перейду прямо к делу, мистер Гулд, – сказал Дэн, когда они уселись. – Вы помните тот случай, почти двадцатилетней давности, когда был застрелен Луи Лэнглуа?

– Луи Лэнглуа?! Но это же очень давно!

– Так вы помните?

– Разве я мог забыть? Это перевернуло весь остров вверх дном – ну а чего другого можно было ожидать, если такая знаменитая семья вдруг оказалась втянутой в убийство? А еще это врезалось мне в память потому, что это было первое большое дело, которое мне поручили. Тогда я был молодым офицером, только начал службу и был прикреплен к уголовно-следственному отделу, и мне это не слишком нравилось. Начальником отдела был некий ублюдок по имени Айвор Фовэл. Ты его, наверное, не помнишь. Он вскоре после этого умер – от рака. Ему устроили чертовски пышные похороны, офицеры полиции выносили его, все прочие дела, но не думаю, чтобы кто-нибудь по-настоящему жалел о нем. Он был педиком. Такие, как он, приносят дурную славу полиции.

Дэн молчал, он не хотел прерывать этот поток, но Фил Гулд вдруг умолк и обратил на него острый взгляд из-под светлых, похожих на щетину ресниц.

– Да, но какой у тебя интерес к этому делу, Дэн? Дэн рассказал ему о своей встрече с Джулиет, не упоминая, что она наняла его для расследования, которое он надеется обратить в захватывающий рассказ. Глаза Фила Гулда под густыми, желтыми, как песок, бровями замигали:

– О, понимаю, здесь замешана девица. Наверное, хорошенькая?

– Очень.

– Я так и подумал. Неудивительно, что ты не хочешь ее разочаровывать. Ну ладно, так что ты хочешь узнать?

Дэн не обратил внимание на умозаключения Гулда о нем и Джулиет.

– Некоторые основные подробности, – осторожно сказал он. Он понимал, что выдерживает правильную линию. Дело было почти двадцатилетней давности, и не хотелось возбуждать подозрений у Фила Гулда, что он собирается заново открывать его. Одна малейшая ошибка, и инспектор свернет разговор быстрее, чем вымолвит: «Луи Лэнглуа». – У вас есть какие-нибудь соображения, почему она это сделала?

– Я думаю, это семейные раздоры. Сам знаешь, как это бывает. Там постоянно закипали ссоры – и из-за бизнеса, и из-за личных дел. Луи был широким парнем. Он считал, что мы тут, на Джерси, не слишком хорошо живем, к тому же он был бабником. И еще большим ублюдком, чем Айвор Фовэл! – Он захихикал. – Он подставил своего отца, Бернара, и уехал Бог знает куда. А когда Бернар умер и оставил ему третью часть состояния империи Лэнглуа, он вернулся и подставил всю остальную семью.

– Наверное, он чем-то подставил и собственную мать, раз она застрелила его, – задумчиво произнес Дэн. – Было ли это семейной ссорой или нет – в любом случае это довольно необычная развязка. Она это сделала, да? Если он был таким ублюдком и вел себя, как чужой, по отношению к другим членам семьи?..

Фил Гулд засмеялся.

– Знаешь, там был сотник, Джон Джермен, так вот, тогда он пытался сказать то же самое. Он не хотел верить, что она сделала это, даже после того, как она призналась. Я помню, как он сцепился с Айвором Фовэлом из-за этого. Фовэл хотел арестовать ее, а Джермен возражал. Это сводило Фовэла с ума. Он говорил, что Джермен лично заинтересован, поскольку он знает Софию Лэнглуа еще со школы. И надо сказать, я не виню его за это. Ты же знаешь, какое проклятое бремя – старые дружеские связи, как жернова на шее!

– Это правда. Но в этом деле он, наверное, был не прав?

Фил сощурил глаза, а Дэн подумал – не зашел ли он слишком далеко? Потом инспектор коротко сказал:

– Честно говоря, Дэн, я всегда удивлялся. Это слишком скользкое дело – чересчур открытое и в то же время темное.

– Да, мистер Гулд? – Дэн приказал себе не слишком выказывать свое возбуждение. – Но если это была не она, почему же она оговорила себя?

– Я думаю, она кого-то защищала, – продолжал инспектор. – Ты можешь, конечно, оспаривать это, скажешь, что она потеряла голову от горя, когда обнаружила тело, подняла пистолет и в состоянии шока убедила себя, что сама выстрелила из него. Я помню, тогда кто-то выдвинул такую теорию – да, это был Дэвид Лэнглуа, ее младший сын, я точно помню. Тогда на острове было много грабителей, и предполагали, что на Луи напали. Но я лично думаю, что дело не в этом. София вела себя очень странно, когда сдалась. Она отказалась объяснить, что произошло, и не сказала ни слова, но я уверен, она это сделала намеренно – возможно, это было реакцией потрясенной женщины, но, уж конечно, не взбалмошным поведением человека, потерявшего контроль над собой. Я редко встречал кого-нибудь более разумного, чем София Лэнглуа. Если она лгала, то понимала, что делает так, как считает нужным.

– А что сказал патологоанатом о времени смерти?

– Ничего, что могло бы опровергнуть вину Софии, если ты это имеешь в виду. Ты знаешь, и это общеизвестно, как трудно бывает установить время смерти – многие факты могут отбросить версии. В любом случае Луи дома не было, и он прибыл незадолго до появления матери – за полчаса, не более. Когда он был застрелен, на нем все еще был вечерний костюм, черный галстук и рубашка с брыжами, – эта деталь тоже может свидетельствовать в пользу того, что на него напали…

– Но ведь ничего не взяли? И не было похоже, что в дом врывались силой?

– Да. Но управляющий стал старым, рассеянным и, как говорил Дэвид, часто забывал запирать двери. И, конечно, если это случилось за минуту до того, как приехала София, грабитель мог в панике броситься бежать с пустыми руками, как только он заслышал шум машины. По крайней мере, теоретически так должно быть.

– Но вы в это не верите.

– Не верю еще больше, чем в то, что София совершила преступление. Я и тогда так думал, как сейчас, что Дэвид пришел с этим, чтобы попытаться снять вину с матери. Они были очень близки – он обожал ее, как обычно любят матерей младшие сыновья. Я помню его состояние, когда ей был вынесет приговор… – Он покачал головой, вспоминая истерику юного Дэвида и как его силой выводили из здания суда.