Летние ночи (ЛП)

Уборка длится вечность.

Вымыть своих племянников и племянницу, переодеть их в пижамы также занимает целую вечность.

В гостиной звенят висящие на стене дедушкины часы, и я боюсь смотреть на время, переживая, что сейчас слишком поздно, чтобы пытаться просить родителей позволить мне уйти.

Я принимаю решение не спрашивать. Я решаю выйти, достать свой велосипед из гаража, крикнуть «Пока!» и уйти, будто это совершенно естественный поступок. Как и должно быть в мои восемнадцать лет. Я не должна нуждаться в разрешении своих родителей остаться на ночлег в доме друзей. Но вот она я и понимаю, что должна так жить, пока не выйду замуж, а потом человеком, у которого я должна буду спрашивать разрешение на все, будет мой муж.

Я поднимаю свой рюкзак, который оставила около двери в гараж, и стараюсь говорить насколько могу уверенно.

— Ладно, ну, я пошла, — я весело машу рукой, благодарная, что мой голос не звенит от нервов.

Папа просто принимает более удобную позу в своем кресле — в единственном кресле, в котором никому другому сидеть не разрешено. На его коленях газета, уже готовая, чтобы ее прочитали.

Он хмурится, проверяя время на наручных часах.

— Сейчас восемь часов.

Я не закатываю глаза, несмотря на то, что очень хочу это сделать. Восемь часов — не так поздно, особенно для вечера пятницы.

За спиной я тереблю кончик своей косы.

— Я знаю, я просто подумала, что все еще могла бы пойти. В это время мы обычно смотрим фильм, прежде чем лечь спать, — каждый вечер я ложусь спать в десять часов, за исключением пятницы, но они об этом не знают. — Мы заканчиваем смотреть вторую половину «Энн из поместья «Зеленые крыши», — говорю я с волнением. (Примеч. «Энн из поместья «Зеленые крыши» — сериал, снятый по роману Люси Монтгомери «История Энн Ширли», о девочке-сироте, удочеренной пожилыми братом и сестрой. Наделенная пылким воображением, Энн постоянно попадает в какие-то переделки, но природное обаяние и умение располагать к себе людей всегда помогают ей с достоинством пройти все жизненные испытания).

Мой отец никогда не был мягкотелым, кроме моментов, когда знал, что у него есть шанс сделать своих детей счастливыми, а по мнению родителей «Энн из поместья «Зеленые крыши» — мой любимый фильм. Они не знают, что по-настоящему мои любимые фильмы все с участием Тины Фей. (Примеч.: Элизабет Стаматина «Тина» Фей — американская актриса, сценарист, продюсер и писательница). Они даже не предполагают, что я могу смотреть что-то, не утвержденное ими. Они верят, что я ухожу, чтобы изучать Библию, потом, перед сном, удерживая Сэм подальше от улицы, мы смотрим чистые, утвержденные Богом фильмы. Им никогда и в голову не приходило, что я могу обмануть их. Это я также выталкиваю из своих мыслей. Я не хочу испытывать из-за этого вину — из-за того единственного, что делает меня по-настоящему счастливой.

Мой отец вздыхает, когда снова смотрит на часы.

— Сейчас слишком темно, чтобы ехать на велосипеде.

— Сейчас лето, еще в течение часа будет светло, — я сразу же сожалею о сказанном. — Извините, сэр. Я просто на самом деле взволнована.

Мама занята вязанием детского свитера и смотрит вверх, когда говорит:

—Ты знаешь, Марв, всю эту неделю она очень хорошо помогала. В церкви в прошлое воскресенье и в среду вечером, когда оставалась, чтобы помочь с уборкой. Также она сделала всю работу по дому, которую должна была сделать. И сейчас лето… — она замолкает, будто этой причины достаточно для восемнадцатилетней девушки, чтобы выйти из дома в пятницу вечером. В любом другом доме этого было бы достаточно.

— Хорошо, — отвечает отец, не выглядя счастливым от этого, — но иди прямо сейчас, пока я не передумал.

Я тороплюсь побыстрее подарить им обоим поцелуи в щеку, а затем бегу в гараж, выталкиваю свой велосипед и как можно быстрее уезжаю.

По вечерам все также тепло, и пот блестит на моем лбу, но я только сильнее давлю на педали. Безопасные пригородные улицы сменяются на заброшенные и бедные. Хотя в этой округе все также безопасно, как и везде в моем городе.

Я торможу около их дома, улица уже переполнена припаркованными машинами. И не освободится в ближайшие час или два. Толкаю свой велосипед к боковой части дома. Я не переживаю о том, что его украдут. Несмотря на то, что это дрянной район, все в этой округе как одна дружная семья, и немаловажен тот факт, что Дэниел Шепард и его парни выбьют из тебя все дерьмо, если ты сделаешь что-то подобное. Никто не хочет быть на другой стороне этой сходки. Я делаю это только затем, чтобы убрать его с дороги, подальше от пьяных людей, которые могут споткнуться об него и поранить себя. Это случалось раз или два.

Я вхожу без стука. Никто никогда не стучит.

Маленькая гостиная заполнена обычной компанией, некоторые люди находятся здесь практически каждый день и в выходные с тех самых пор, как все они все были детьми. Они расположились повсюду: на диване, в кресле, на полу — в зависимости от того, у кого какая власть, передают друг другу бутылку того, что было в продаже этим вечером в алкогольном магазине.

Они замечают меня, только когда я на полсекунды перекрываю обзор на телевизор, торопливо проходя мимо.

— Привет! — кричат они в унисон, затем также быстро возвращаются к тому, чем бы там ни занимались.

Я улыбаюсь и качаю головой. Мне так хорошо быть дома.

Уже медленнее я прохожу короткий коридор к комнате Сэм, которая слева, между гостиной и кухней. Комната их мамы сразу после комнаты Сэм, и так как дверь открыта, а комната пуста, я знаю, что она уже ушла в бар. Только в редких случаях она остается дома и тусуется со своими детьми. Мои родители думают, что она работает по ночам официанткой. Они не знают, что несколько дней в неделю она работает в баре, по большей части полагаясь на доходы Дэнни, который их обеспечивает. Также они не знают, что отец Сэм в тюрьме. Они думают, что он умер, что могло бы и произойти, поскольку он на пожизненном, а его дети не хотят иметь ничего общего с ним. Они даже не хотят говорить о нем.

Я удивлена, не увидев Сэм, танцующей по всей комнате. Вместо этого я нахожу ее сидящей на кровати со скрещенными ногами и грызущей свой ноготь Она выглядит обеспокоенной чем-то увиденным в журнале, который листает. Обычно ее волосы распущенные и в беспорядке, но сегодня вечером она подняла их в высокий хвост.

— Привет, — здороваюсь я, закрывая за собой дверь.

Сэм поднимает взгляд, при виде меня ее лицо полностью меняется. Ее голубые глаза сияют, и она сползает с кровати, бросившись ко мне.

— Ты здесь! — мы обнимаем друг друга. — Я переживала, что ты не придешь.

Я скидываю свой рюкзак на пол.

— Это почти случилось.

Она тянет меня за руку в сторону кровати.

— Слава Богу, что у тебя получилось. Я не знаю, что делать!

— С чем?

Она вскидывает руки.

— Я сделала кое-что глупое!

Ничего не могу с собой поделать, и из меня вылетает смешок. Это не впервые, когда она так начинает наш разговор. Большую часть времени мне приходится прикрывать ее, потому что она не хочет, чтобы ее брат что-то узнал. Конечно, в любом случае, Дэн все узнает, а потом на нас обеих накричат. Обычно, Дэн позволяет ей делать все, что она захочет, за исключением тех случаев, когда она делает что-нибудь глупое (что обычно происходит примерно раз в месяц).

— Знаешь магазин мороженого?

Я улыбаюсь Сэм.

— Я помню его.

В тот день моя жизнь стала лучше.

— Окей, помнишь парк рядом с ним, в котором мы впервые встретились?

Я еще шире улыбаюсь.

— Конечно.

Временами я езжу в этот парк, просто чтобы вспомнить все то веселье, что было у нас там, прежде чем парни стали «слишком крутыми» для него и с бо́льшей радостью проводили свое время с видеоиграми, выпивкой и девушками.

— Тэг поцеловал меня! — выпаливает Сэм, а затем шлепает себя по рту, будто не может поверить, что только что сказала это вслух.

— Что?! — воплю я.