Безвыходное положение

– Нед, – серьезно проговорила его жена, наклонившись вперед и заглядывая ему в глаза, – тебе не кажется, что в последнее время я уделяю девочкам недостаточно внимания?

– Недостаточно внимания? – рассмеялся мистер Уэйкфилд. – Элис, ты шутишь? Ты превосходная мать, – успокоил он ее.

Миссис Уэйкфилд выглядела задумчивой.

– У меня так много работы в последнее время, – произнесла она, как бы размышляя вслух. – Я почти не бываю дома. К тому же девочки стали такими самостоятельными, что я вообразила, будто они этого совсем не замечают. Но, глядя на них теперь, я вижу – в обществе бабушки и дедушки они просто расцвели!

– Тут совсем другое дело, – напомнил ей муж. – Мои родители приехали к нам всего на три недели. Им многое хочется наверстать. Не забывай об этом.

– Тем не менее, – задумчиво произнесла миссис Уэйкфилд, – отныне мне надо постараться приходить домой пораньше. В конце концов, – подчеркнула она, – еще немного, и девочки поступят в колледж. Посмотри на Стива, – добавила мать.

Старший брат близнецов был первокурсником колледжа, находившегося неподалеку, однако случалось, что он подолгу не бывал дома – так много приходилось заниматься.

Отец, вспомнив что-то, щелкнул пальцами.

– Все хотел тебе рассказать. В субботу утром Стив приезжает домой. Он звонил сегодня днем мне в офис, чтобы предупредить.

Миссис Уэйкфилд пристально посмотрела на мужа.

– Вот видишь! – воскликнула она возмущенно. – Он позвонил не мне, а тебе, разве не так?

– Он пытался, – успокоил ее муж. – Ты была на какой-то встрече. Элис, ничего особенного, обычный телефонный звонок. Он просто переживает; ему хотелось бы подольше побыть с бабушкой и дедушкой до их отъезда.

Жена покачала головой.

– Пусть так, – сказала она твердо, – все равно мне нужно постараться больше бывать дома. Мне кажется, я теряю контакт со своими детьми.

– Ты никогда не сможешь потерять с ними контакт, – ласково сказал муж, погладив ее по руке. – Ты же лучшая мать во всем мире, Элис Уэйкфилд. И самая лучшая жена. И не забывай об этом!

Она ничего не ответила, но по выражению ее лица было ясно, что слова мужа ее не успокоили.

«Я должна что-то предпринять, – приказала она себе. – Никогда не поздно постараться стать лучшей матерью!»

4

Элизабет была так поглощена редактированием своей собственной статьи, что не сразу услышала робкий стук в дверь офиса газеты «Оракул».

– Эмили! – воскликнула она, когда дверь открылась и в комнату вошла миниатюрная брюнетка. – Не ожидала тебя увидеть здесь так скоро! Неужели ты уже написала свою пробную статью?

Эмили грустно покачала головой и вздохнула:

– Ничего не получается, Лиз. Я целыми часами просматривала те старые статьи, которые ты дала мне почитать. Но для меня они звучат так, словно были написаны на иностранном языке. Я не имею ни малейшего представления, с чего начать свою статью!

Элизабет положила на стол блокнот и повернулась лицом к Эмили.

– Поначалу это не так легко, – согласилась она. – Помню свою первую заметку для «Оракула». Это был полный провал.

– И как же ты научилась? – спросила Эмили, снимая с себя вельветовую куртку и садясь за стол, рядом с Элизабет.

– Ну, вообще-то я очень много практиковалась. Это как в любом другом деле. Чем приятнее то, чем занимаешься, тем легче это дается.

– Это как когда играешь на ударных, – задумчиво сказала Эмили.

Элизабет испытующе посмотрела на нее.

– Эмили, ты уверена, что хочешь посвятить все свое свободное время писанию статей для школьной газеты? Не лучше ли тебе побольше практиковаться на ударнике?

– Лиз, – начала Эмили размеренным тоном, – мне делается по-настоящему страшно – обстановка в доме ухудшается день ото дня. Если я не буду делать то, что хочется Карен, то, скорее всего, мне придется покинуть Ласковую Долину!

Элизабет откинула «конский» хвост на бок, как она часто делала, когда задумывалась над чем-нибудь очень важным. Она сожалела, что знает Эмили Майер не настолько, чтобы сказать ей все, что думает по этому поводу. Ведь Элизабет прекрасно понимала, что газета – не то дело, где Эмили могла бы проявить свои способности. Она – музыкант, а не писатель. И ее место в «Друидах»!

Кроме того, Элизабет мало верила в то, что даже при большом старании можно переделать себя, как надеялась Эмили. Элизабет придерживалась принципа «всегда оставаться самой собой». Однако, зная Эмили недостаточно хорошо, она не решалась прямо сказать ей это. Единственное, что она могла сделать, это выслушать девушку. А решение Эмили придется принять самой.

Но, к удивлению Элизабет, Эмили почти сразу же полностью раскрылась перед ней. Видимо, она так долго молча переживала свои беды, что, начав говорить, уже не могла остановиться. Девушка рассказала все о Карен. И о своем отце. Как близки они были в прошлом и насколько натянутыми стали отношения между ними теперь!

Элизабет всем сердцем сострадала Эмили. Было ясно, что тут не обычное предубеждение падчерицы против мачехи. Карен была явно неуравновешенной женщиной и вымещала свое раздражение на Эмили.

Однако Элизабет чувствовала, что дело не только в этом.

– Эмили, мне неловко задавать тебе столь болезненный вопрос, – сказала она наконец, – но как давно умерла твоя мама?

Эмили вся зарделась.

– Я… о… – Некоторое время, прежде чем взглянуть Элизабет прямо в глаза, она нервно крутила пружинку своего блокнота. – Ты умеешь хранить секреты? – обеспокоенно спросила она.

Элизабет молча кивнула головой.

– Моя мать жива, – прошептала Эмили. – Я просто сочинила эту историю. Она вовсе и не умерла.

Элизабет напряглась.

– Но, Эмили… почему? – спросила она осторожно. – Зачем тебе было выдумывать такое?

Эмили потупилась.

– Потому, что я стеснялась сказать кому-либо правду, – призналась она с несчастным видом; лицо ее продолжало пылать. – Мне было семь лет, когда однажды, придя из школы домой, я узнала, что моя мать только что уехала. Она просто… – Глаза Эмили наполнились слезами. – Оставила записку на кухонном столе… как делала это всегда, когда уходила в магазин или еще куда-нибудь. Но на этот раз в записке говорилось совсем о другом. Мать сообщала, что покидает нас и не вернется.

Сердце у Элизабет учащенно забилось.

– Бедняжка, – прошептала она, вставая со стула и обнимая Эмили за вздрагивающие от рыданий плечи.

– Это было ужасно, – выдохнула Эмили. – И она действительно не вернулась. Следующий раз она разговаривала со мной из Чикаго. И сейчас, насколько мне известно, она живет там.

– Ты хочешь сказать, что не разговаривала с ней с тех пор? – спросила, ужаснувшись, Элизабет.

Эмили заморгала.

– Моя мать не… ну, она далеко не образцовая мать, Лиз. Судя по тому, что я слышала, у нее множество проблем. По-моему, я знаю о прегрешениях матери больше чем достаточно. Она причинила мне немало горя, – резко заключила Эмили. – Единственное, чего мне хочется, так это жить спокойно.

– Ох! – покачала головой Элизабет. – А теперь тебя допекает Карен. Какой уж тут покой, да?

Эмили покачала головой.

– Уж и не знаю, что правильно, а что нет, – произнесла она нервно и, встав со стула, принялась ходить взад-вперед по комнате. – Лиз, не могу себе представить, что мне придется покинуть родной дом. Он – все для меня. Понимаешь?

Элизабет кивнула. В горле ее стоял комок. Ей было ужасно жаль Эмили. Она не могла даже вообразить, сколько обид и унижений выпало на долю этой девушки с раннего детства. И теперь она вновь страдает. Хуже того: ей грозит разлука с отцом, единственным родным для нее человеком. Не говоря уже о разлуке с родным домом, школой и со всем, что так дорого ей.

Элизабет не знала, что и сказать.

– Как бы мне хотелось хоть чем-нибудь помочь тебе, Эмили, – проговорила она. – Как ты думаешь, я могу что-нибудь сделать для тебя?

– Просто будь моей подругой, – выпалила Эмили, глядя Элизабет прямо в глаза. – И храни мою тайну. Хорошо? Знаю, что это глупо, но мне будет ужасно тяжело, если кто-то еще узнает правду о моей матери. Не знаю, почему мне захотелось рассказать обо всем тебе, но я рада, что сделала это, – сказала она в заключение, смущенно глядя в сторону.