Пустой дом

Разочарованная, Вирджиния поднялась на второй этаж. Спальни были темные, с крошечными окошками и непропорционально громоздкой мебелью. Она вернулась на лестницу и сделала еще несколько шагов вверх, оказавшись перед закрытой дверью. Вирджиния распахнула дверь и после темноты, царившей в доме, сияние северного света, внезапно ударившего в глаза, ослепило ее. Потрясенная, она шагнула в удивительное помещение — небольшое, квадратное, с тремя застекленными стенами, оно напоминало капитанский мостик на корабле, а через стекло открывался вид на побережье, вдаль на пятьдесят миль.

По северной стене шла скамья с выцветшей обивкой. Там стоял выскобленный стол, пол покрывал старенький тканый коврик, а в центре было сделано отверстие, напоминавшее колодец, в которое уходила винтовая лесенка с коваными перилами, ведущая на нижний этаж, в «холл», как назвал его мистер Уильямс.

Вирджиния осторожно спустилась по ступеням. Главной достопримечательностью холла оказался грандиозный камин в стиле ар нуво.За ним шла ванная, а дальше, через еще одну дверь, можно было попасть обратно в гостиную, темную и наводящую тоску.

Дом был странным и пугающим. Его стены обступали Вирджинию, дожидаясь, какое решение она примет, порицая ее малодушие. Чтобы выиграть время, она снова поднялась в комнату в башне, села на скамью и полезла в сумочку за сигаретой. Сигарета была последняя. Придется купить еще. Она курила, рассматривая непокрытые доски выскобленного стола и потускневший ковер на полу. Ясно, что именно здесь был кабинет Обри Крейна, здесь он трудился над своими экстравагантными романами, которые Вирджинии читать не дозволялось. Она так и видела его, бородатого, с заурядной американской внешностью, скрывавшей страстное и мятежное сердце. Летом он, должно быть, настежь распахивал окна, чтобы в них влетали сельские запахи и звуки, ворчание прибоя, посвист ветра. Зимой же в башне наверняка было смертельно холодно, и ему приходилось заворачиваться в одеяло и писать скрюченными от мороза руками в шерстяных перчатках без пальцев…

Где-то в комнате жужжала муха, безуспешно пытаясь вылететь в окно. Вирджиния прижалась виском к прохладному стеклу и невидящими глазами смотрела на море, пока в голове у нее продолжался давний спор с самой собой, напоминающий партию в пинг-понг.

Я не могу здесь жить.

Почему нет?

Яненавижу этот дом. Он жуткий и отталкивающий. Здесь ужасная атмосфера.

Это просто твое воображение.

В нем невозможно жить. Я никогда не соглашусь привезти сюда детей. Им никогда не приходилось жить в подобных местах. И здесь им негде играть.

У них есть целый мир для игр. Поля, и скалы, и море.

Но как мне смотреть за ними… стирать, и гладить, и готовить? И холодильника здесь нет; а как я буду греть воду?

А я-то думала, что для тебя главное — самой воспитывать детей, забрать их из Лондона.

Лучше им жить в Лондоне, с няней, чем в доме вроде этого.

Вчера ты считала по-другому.

Я не могу привезти их сюда. Я не представляю, как за это взяться. Мне не справиться одной.

Тогда что ты собираешься делать?

Я не знаю. Может, поговорить с Элис — это нужно было сделать с самого начала. Конечно, своих детей у нее нет, но она должна понять. Может быть, у нее есть на примете другой дом. Она поймет. Она поможет. Она должна помочь.

Вот, значит, — сказал холодный голос у нее внутри, — во что вылилась твоя решимость.

Разозленная, Вирджиния затушила наполовину выкуренную сигарету, раздавила окурок каблуком, поднялась на ноги, спустилась по лестнице, достала ключи и заперла за собой дверь. Она прошла по дорожке к калитке и захлопнула ее за спиной. Дом смотрел ей вслед — крошечные окна спален напоминали саркастически прищуренные глаза. Она заставила себя не обращать внимания на их пристальный взгляд и поспешила вернуться в уютный салон машины. Было четверть первого. Ей нужно было купить сигареты, на ланч в Уил-хаусе ее не ждали, поэтому она вырулила на проселок, но не стала сворачивать к Порткеррису, а поехала по другой дороге, на Лэнион. Добравшись до деревни, она проехала по узкой главной улице, которая внезапно оборвалась, завершившись мощеной площадью: с одной стороны на нее выходила фасадом церковь с квадратной башней, а с другой — маленький паб «Герб русалки» с белеными стенами.

Погода была хорошая, поэтому из паба вынесли и расставили на тротуаре столики и стулья, прикрыв их яркими разноцветными зонтами от солнца, и горшки с оранжевыми настурциями. Мужчина и женщина в летних костюмах сидели за столиком и пили пиво, рядом их сын играл со щенком. Вирджиния подошла поближе, они улыбнулись ей и пожелали доброго утра; она улыбнулась в ответ и прошла мимо них в дверь паба, непроизвольно наклонив голову под закопченной притолокой.

Стены паба были обшиты панелями темного дерева, потолок — низкий, свет проникал внутрь через маленькие окошки с кружевными занавесками; там стоял приятный запах, прохладный и кисловатый. Несколько фигур, трудно различимых в потемках, сидели у стены, за небольшими столиками на кривоватых ножках, и за стойкой бара, обрамленного гирляндами пивных кружек, где бармен в клетчатом свитере и нарукавниках полотенцем наводил блеск на стаканы.

— Уж не знаю, как так выходит, Уильям, — говорил он, обращаясь к одному из посетителей, который сидел на другом конце стойки, горестно скрючившись на высоком табурете перед стаканом пива, держа в руке сигарету с длинным столбиком пепла на конце, — но мы расставляем везде эти новые урны, а никто ничего в них не бросает.

— Угу, — сказал Уильям, печально кивая в знак согласия и роняя пепел с сигареты в стакан.

— Мусор разносит по обочинам дороги, а Совет графства не удосужится даже прислать мусорщиков, чтобы опустошить урны. Мало того, они и на вид ужасны, без них было гораздо лучше. Раньше же мы как-то обходились, верно?..

Он закончил протирать стакан, со стуком опустил его на стойку и повернулся, чтобы обслужить Вирджинию.

— Чего желаете, мадам?

Это был настоящий житель Корнуолла — по голосу, внешности, масти. Красное обветренное лицо, голубые глаза, темные волосы.

Вирджиния попросила пачку сигарет.

— У нас только пачки по двадцать штук. Подойдет?

Он обернулся, чтобы достать пачку с полки, а потом ловким движением большого пальца освободил ее от целлофановой упаковки.

— Денек сегодня что надо, не правда ли? Вы здесь на каникулах, так ведь?

— Да.

Она много лет не бывала в пабах. В Шотландии женщины туда не ходят. Вирджиния забыла их атмосферу, ненавязчивое дружелюбие. Она сказала:

— А кока-кола у вас есть?

Бармен взглянул на нее с удивлением.

— Да, кока-кола есть. Держу ее для детишек. Налить вам?

— Будьте так добры.

Он достал бутылку, аккуратно откупорил ее, вылил напиток в стакан и подтолкнул его по стойке к Вирджинии.

— Я как раз говорил Вильяму — вон тому парню, — что дорога на Портркеррис находится просто в позорном виде.

Вирджиния придвинула табурет и уселась на него, готовая слушать.

— Обочины все в грязи. Туристы как будто не знают, что делать с собственным мусором. Казалось бы — едешь в такое прекрасное место, так почему бы не прибрать за собой и не увезти мусор на машине, а не бросать его прямо у дороги. Они так любят поговорить об охране природы, об экологии, а сами, боже ты мой…

Он явно сел на своего любимого конька, вдохновленный одобрительными восклицаниями, периодически доносившимися из разных углов зала. Вирджиния прикурила сигарету. За стенами паба, на залитой солнцем площади, раздался шум подъезжающего автомобиля, водитель заглушил мотор, хлопнула дверца. Она услышала мужской голос, желающий всем доброго утра, потом шаги — посетитель вошел в бар и остановился у нее за спиной.

— Я написал об этом нашему представителю в парламенте, хотел узнать, кто отвечает за вывоз мусора, но он ответил, что это дело Совета графства, а я сказал…