Уолбэнгер (ЛП)

— Ммм, Саймон... — хихиканье, — прямо... — хихиканье, — здесь! — Хихиканье.

А?

— Да, да... — фырканье, — да! Черт, черт... — хихиканье, бормотание, — черт, да!

Она хихикала. Она была грязной, грязной хохотушкой!

Мы втроем захихикали с ней на пару, пока она хихикала и фыркала на своем пути к тому, что звучало как тот еще оргазм. Клайв, быстро сообразивший, что выступает не его любимая, поспешно смотался на кухню.

— Что, черт побери, это было? — прошептала Мими. Ее глаза размером напоминали яблочные пироги.

— Это сексуальная пытка, которую я слушала последние пару ночей. Ты себе просто не представляешь, — прорычала я, ощущая воздействие текилы.

— Смеющиеся Труселя шпилили так последние две ночи? — вскрикнула София, прикрыв рукой рот, когда из-за стены донеслось еще больше смехостонов.

— Ох, черта с два. Сегодня — первая ночь, когда я имею удовольствие слушать это. В первую ночь была Шлепок. Она была непослушной, непослушной девочкой и ее надо было наказать. Прошлой ночью Клайв встретил любовь всей своей жизни, когда дебютировала Муркина...

— Почему ты называешь ее Муркина? — прервала меня София.

— Потому что она мяукает, когда благодаря ему кончает, — сказала я, прячась под одеяло. Мое хорошее настроение начало спадать, и его заменило явное отсутствие сна, которое я испытывала с момента переезда в это логово разврата.

София и Мими сорвали с моего лица одеяло в тот самый момент, когда девушка закричала:

— О, боже, это... это... — ха-ха-ха — так хорошо!

— Парень из соседней квартиры может заставить девушку мяукать? — спросила София, подняв бровь.

— По-видимому, — хихикнула я, чувствуя, как на меня накатила первая волна тошноты.

— Почему она смеется? Кто вообще будет смеяться, когда их так обрабатывают? — спросила Мими.

— Без понятия, но прикольно слышать, как она собой наслаждается, — сказала София, смеясь над особенно громким гоготом. Гоготом, моей тетушки Фэнни...

— Ты видела этого парня? — спросила Мими, все еще пялясь на стену.

— Неа. Хотя мой глазок прорабатывается.

— Рада слышать, что здесь, по крайней мере, одно отверстие прорабатывают, — пробормотала София. Я взглянула на нее.

— Очаровательно, София. Я видела его затылок, все, — ответила я, садясь.

— Ничего себе, три девушки за три ночи. У него та еще выносливость, — сказала Мими, все еще с интересом глядя на стену.

— Это то еще отвращение, вот это что. Я даже спать по ночам не могу! Моя бедная стена! — взвыла я, услышав его низкий стон.

— Твоя стена, а какое отношение имеет твоя стена... — начала София, но я подняла руку.

— Подожди, пожалуйста, — сказала я. Он начал приближать ее к кульминации.

Стена затряслась от ритмичных ударов, а хихиканье женщины становилось все громче и громче. София и Мими смотрели с интересом, пока я просто качала головой.

Я слышала стоны Саймона и поняла, что он приближается к завершению. Но издаваемые им звуки были быстро заглушены его вечерней подружкой.

— Ох... — хихиканье, — это... — хихиканье, — это... — хихиканье, — не... — хихиканье, — останавливайся... — хихиканье, — не... — хихиканье, — останавливайся... — хихиканье, — ох... — хихиканье, фырканье, — боже... — хихиканье, хихиканье, фырканье, фырканье, — не... — хихиканье, — останавливайся! — хихиканье.

Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, хватит, — думала я.

Хихикнули, хмыкнули.

С одним последним смешком и стоном землю укутала тишина. София и Мими посмотрели друг на друга, и София сказала:

— О.

— Мой, — добавила Мими.

— Бог, — сказали они вместе.

— И вот поэтому я не могу заснуть, — вздохнула я.

Пока мы втроем приходили в себя от Хохотушки, Клайв вернулся в уголок к игре со своим мягким шариком.

Хохотушка, думаю тебя я ненавижу больше всех... 

Глава 4

Несколько следующих ночей были блаженно тихими. Ни грохота, ни шлепания, ни мяукания, ни хихикания. Предположительно, время от времени, Клайв был немного несчастен, но все остальное в отношении квартиры было прекрасно. Я встретила несколько своих соседей, включая Юэна и Антонио, живущих внизу. Я не видела и не слышала Саймона с той ночи с Хохотушкой и, хотя и была благодарна за ночи безмятежного сна, мне было любопытно, куда он вообще пропал. Юэн и Антонио были только рады меня в это посвятить.

— Дорогуша, подожди, пока не увидишь нашего дорогого Саймона. Этот мальчик тот еще экземпляр! — объявил Юэн. Антонио поймал меня в коридоре, когда я направлялась домой, и через пару секунд в моей руке уже оказался коктейль.

— О, боже, да. Он — само совершенство! Если бы только я был немного помоложе, — промурлыкал Антонио, обмахиваясь, когда Юэн посмотрел на него поверх своего бокала с Кровавой Мэри.

— Если бы ты был немного помоложе, то что? Ой, пожалуйста. Ты бы никогда не оказался на одном уровне с Саймоном. Он — отборное филе, а мы — посмотри правде в глаза, милый — мы — хот-доги.

— Тебе ли не знать, — хмыкнул Антонио, многозначительно посасывая стебель сельдерея.

— Джентльмены, успокойтесь. Расскажите мне об этом парне. Признаю, после того шоу, что он устроил на прошлой неделе, я несколько заинтригована мужчиной, стоящим за долблением об мою стену.

Я не выдержала и рассказала им о ночных шалостях Саймона, после того, как осознала, что пока я не поделюсь всеми грязными подробностями, они мне взаимностью не ответят. Они цеплялись за каждое слово, словно толстые дети за еду на «шведском столе». Я рассказала им о леди, с которыми он занимался такой сладкой любовью, а они заполнили несколько пробелов в моих знаниях.

Саймон был фотографом-фрилансером, путешествующим по миру. Они предположили, что сейчас он находится в командировке, что объясняло мой качественный сон. Саймон работал над проектами для канала «Discovery», Общества Кусто, «National Geographic» — для всех шишек. Он награждался за свои работы и несколько лет назад даже провел некоторое время, снимая на войне в Ираке. Он всегда оставлял здесь свою машину, когда путешествовал: старый, видавший виды, черный «Range Rover Discovery», такой, какой вы скорее обнаружите в африканской саванне. На таких люди ездили, пока их не прибрали к рукам яппи.

Между тем, что сказали мне Юэн и Антонио, машиной, работой и международным домом оргазмов по другую сторону моей стены, я начинала складывать вместе кусочки профиля этого мужчины, которого мне еще только предстояло увидеть. И я бы солгала, сказав, что день за днем все больше не заинтересовывалась им.

Позже одним вечером, после того, как я отвезла несколько образцов плитки Николсонам, я решила пройтись до дома. Туман рассеялся, открыв вид на город, и вечерок был подходящим для прогулки. Завернув за угол, я заметила, что «Range Rover» исчез со своего обычного места за домом. Что означало, что на нем куда-то уехали.

Саймон вернулся в Сан-Франциско.

***

Хотя я и готовила себя к очередному раунду стенодолбления, несколько следующих дней не были богаты на события. Я работала, прогуливалась, Клайвила [ имеется в виду, вела себя, как домашний питомец — бездельничала. прим ред. ]. Я гуляла со своими девочками, я готовила прекрасный хлеб с цуккини в своем теперь уже хорошо разработанном миксере и проводила время за исследованием мест для отпуска.

Каждый год я брала неделю отпуска и отдыхала где-нибудь абсолютно одна. В каком-то волнующем месте и никогда не возвращалась туда дважды. Один год я провела неделю в походе в Йосемитском парке. Следующий год я проводила за спуском по канату над тропическим лесом в эколодже на Коста-Рике. Еще один год занималась подводным плаванием с аквалангом у побережья Белиза. А этот год... Я не была уверена, куда хочу поехать. С нынешней экономической ситуацией поездка в Европу становилась чрезмерно дорогой, так что она отпадала. Я обдумывала вариант поездки в Перу, потому что всегда хотела увидеть Мачу-Пикчу. У меня еще было порядком времени, но частенько половина веселья проходила за выбором того места, в котором я хочу провести отпуск.