«Вейзмир» или, Боже мой! (СИ)

Янаки Сергей

«Вейзмир» или, Боже мой!

Вейзмир – восклицание, соотв. русскому «Боже мой», буквально: «Больно мне!».

Действующих лица и их примерное описание:

1.Соломон Рабинович, 6о лет, зубной врач на пенсии.

2.Муза Рабинович, его жена, «Рыба моя», крупная и решительная женщина.

3.Яков Ойстрах, 25 лет, мелкий перекупщик.

4. Дина Розенталь, 20 лет, невеста на выданье.

5.Лев Вайзман, 50 лет, режиссёр театра, интеллигент.

6. Мила Рот, 70 лет, сухая старушонка, неистовая революционерка.

7. Иностранец, 30 лет.

8. Гражданин в «штатском», 35 лет, выдаёт себя за представителя ЖЭКа.

Двор старого одесского дома на Молдаванке.  Действие происходит в середине шестидесятых годов прошлого века.  Вечер.

Действие первое

Из-за закрытого занавеса доносятся глухие звуки фортепиано. Кто-то неторопливо и монотонно играет гаммы. Эта "музыка" успевает изрядно надоесть зрителю.                                               Открывается занавес. На сцене - небольшой двухэтажный дом. Справа к нему пристроена деревянная веранда с общей лестницей. Во дворе разбит палисадник. В центре двора стоит общий стол с двумя скамейками. Слева от стола - хлипкий штакетник, выкрашенный зелёной краской. Вдалеке угадываются каменные хозяйственные пристройки и арка дома с выходом на улицу.

С первого этажа дома по общей лестнице во двор выходит Рабинович. Он одет в коричневую пижаму в полоску. На ногах домашние тапочки.  Его голова перевязана полотенцем. Рабинович держит в руках шахматную доску.  Он садится за большой стол и расставляет шахматы.  Звуки фортепиано смолкают.

Явление первое

Рабинович. «Вейзмир!». За что? За что ты наказываешь всех нас?  Нет, я понимаю, что музыкальное образование нашей Дине жизненно необходимо. Но разучивать гаммы три бесконечных месяца – это  слишком. О, Элохим!  Во мне больше не осталось ни капли сострадания к людям искусства. Ещё немного и я все скажу…

Явление второе

Во двор входит Дина.

Рабинович (восторженно).  Как волшебно вы сейчас играли, Диночка!

Дина. Ой, не хвалите меня, Соломон Гершевич.  Не надо.

Рабинович. Почему нет?  Представляю, сколько трудов и денег вам это стоит.  Гаммы – это же целых восемь нот.

Дина.  И не говорите.  (Диана считает по пальцам.) До,  ре, ми, фа, соль, ля, си, и…

Рабинович. …И?…

Дина. И снова – до.

Рабинович.  Непостижимо.

Дина. А ещё: диез, бемоль и… бекар. (Говорит мягко.) Бекар! За мужчину с такой фамилией я бы, не задумываясь, вышла замуж.

Рабинович (в сторону).  Бедный, бедный Бекар.

Дина. Что вы сказали?

Рабинович. Говорю, что Бекар был бы безумно счастлив!

Дина. Вы случайно не знаете Рабинович, когда музыканты выходят на пенсию?

Рабинович. А вам, зачем этот заслуженно невыносимый возраст?

Дина (садится к столу). Это профессиональное. Так, знаете ли, пальцы болят.                                 Они совершенно меня не слушают. А главное я все время забываю, какой из них указательный, а какой безымянный.

Рабинович.  Вам определённо нужно замуж. Замужняя дама никогда не позволит себе такой путаницы.

Дина. Кто же меня без музыкального образования возьмёт?!

Рабинович. Что вы?! С таким шикарным  пианино вы сделаете отличную партию.

Дина. Ой, только не сглазьте моего счастья, Рабинович.  Это вам не зубы рвать.                    Ладно, пойду. По-му-зи-ци-рую.

Рабинович (вдогонку). Иди, «идише мейделе». Играй и дальше на моих расшатанных нервах. Как будто одной жены мне было мало.

Дина уходит к себе.

Явление третье

Во двор входит Мила Рот.  Она чинно обходит стол. С прищуром смотрит на Рабиновича.  От этого взгляда Рабинович поёживается и развязывает полотенце на голове.                     Полотенце спадает на шею.

Рабинович (улыбаясь). Добрый вечер, Милочка.

Рот. Я никакая вам не милочка! Я – Мила Рот!

Рабинович. Что-то не так?

Рот. Все не так!

Рабинович. «Вейзмир». Хорошо. Тогда я по-другому поставлю вопрос: Что во мне не так?

Рот. В нужно время и в нужном месте вам все объяснят, Рабинович!

Не замечая, своих нервных действий Рабинович все туже затягивает полотенце на шее.

Рабинович.  Зачем Вы меня пугаете?

Рот. Только чистосердечное признание может облегчить вашу незавидную участь. Помните, что революция не окончена, пока последний враг ещё дышит.

Мила Рот уходит к себе. Рабинович развязывает полотенце на шее.

Рабинович. Ну, почему людям просто не жить?  Жить… и дать жить другому. Хотя бы потому, что жизнь, она так быстро проходит.  «Вейзмир!».

Явление четвёртое

Во двор со второго этажа дома спускается Яков Ойстрах. Через плечо перекинута большая спортивная сумка.

Яков.  Наше вам с кипой, Рабинович!

Рабинович.  И вам шалом, Яшенька.

Яков (оглядываясь). Чуть с нашим железным Феликсом нос к носу не столкнулся. Ну и баба! Откровенно говоря, я её побаиваюсь.

Рабинович. С каких пор вы боитесь женщин, Ойстрах? Не рановато ли?

Яков. Женщина?  Нет, может на ваш взгляд, там что-то и осталось от бальзаковской дамочки. Зубные протезы, например. Но пламенное сердце в груди революционерки никогда не заменят мне самой женской груди. Вот ваша жена – другое дело. Кстати, где она – «Рыба моя»?

Рабинович. Не вспоминайте! Очень вас прошу.  (Пауза.) Не хотите ли, сразиться в шахматы?

Яков (смотрит на часы).  Извините, спешу. Гешефт есть гешефт.

Рабинович.  Знаю, я вашу коммерцию. Купить много и дёшево, а продать как бесценное.  Халамидник, вы Яшенька!

Яков.  Разве я вор? Покажите, у кого тут можно что-то украсть, когда все только, и заняты, как построением  развитого социализма? Прошу учесть, что в эту историческую эпоху никто денег не отменял. Правда, их так часто обменивали по грабительскому курсу, что многие совсем забыли, как они выглядят.

Рабинович. А вы здесь причём? Вернее спросить – почём?

Яков. Ну, извините, когда наша партия и правительство не в состоянии обеспечить потребности советского человека. То кто-то должен это сделать. Да, я покупаю и продаю. В крайнем случае – меняю. И что я оставляю себе? Ничего… слышите Рабинович, ничего кроме благодарности. (Пауза.) Кстати, вам ничего не нужно? Есть новые поступления...

Рабинович. Со мной у вас этот номер не пройдёт. На мне вы не заработаете ни рубля.

Яков.  Старыми или новым? А как на счёт обмена?

Рабинович. Я вас умоляю.

Яков. Уверен, что от моего предложения вы не сможете отказаться. Итак, меняю свой цейтнот… на ваш цугцванг. (Пауза.)

Рабинович. У меня  просто нет слов. Уверен, что в истории шахмат так ещё никто виртуозно не матерился. Браво!

Яков (говорит как своему). Есть заграничные шампуни, косметика, женское белье. Побалуйте вашу жену, Соломон Гершевич. Не то, это сделает кто-то другой.

Яков берет две фигуры с шахматной доски и прячет их за спиной.

Яков. В правой или левой руке?

Рабинович указывает на правую руку Якова. Рабиновичу выпадает играть белыми фигурами.

Яков.  Поздравляю.  Белые начинают и проигрывают.

Рабинович. …Красным.

Яков (с недоумением). А где вы в шахматах красных видели?

Рабинович.  «Вейзмир!». Каких я только не повидал и от кого не настрадался.

Яков.  Хотите я буду играть белыми? (Яков разворачивает шахматы.) Хожу пешкой на               на е-4.