Смешение карт: воспоминания о разрушительной любви (ЛП)
Смешение карт: воспоминания о разрушительной любви (ЛП) читать книгу онлайн
Большинство из нас знают, что во время путешествий в себя не стоит надеяться на карту. Но я считаю Франклина Во картой, если точнее — Картой земель человеческой сексуальности. Трудно описать, как сильно его исследования этики межличностных отношений повлияло на мою собственную траекторию. Если я вижу дальше, то потому, что стою на его плечах.
Франклин делился в сети своими размышлениями о полиамории на протяжении восемнадцати лет, но сам оставался для своих читателей тайной. Мне как писателю это очень близко: вы берёте из себя идеи, которые хотите выразить и слова, в которые их обрамляете, но ни идеи, ни слова не сближают читателя с вами.
Но я также знаю, что наши писательские решения, предубеждения и идеи являются побочными продуктами осмысления нашего собственного опыта. Мы передаём читателям и идеи, и опыт, выражая ему невероятное доверие. Доверие, именно это вы держите сейчас в своих руках.
Смешение карт это не просто личная история мужчины в поисках любви, это путевой дневник первопроходца. Вслед за Франклином мы начинаем разгадывать общественные ожидания об отношениях и подвергать вопросу фундаментальное предположение, что любовь связывает двоих. Но если «двое» это не единственна возможная форма любви, каковы остальные? И как человек может строить отношения в разных формах, оставаясь при этом понятным для своих партнёров?
Когда Франклин начинал свой путь, полиамория ещё не была устоявшейся концепцией. Его веб-сайт, где он писал про хорошие подходы к полиамории на основании своего опыта, однажды стал полезным ресурсом для многих, однако для него самого никаких руководств не было. В данной книге он мучительно описывает, как отталкивал любимых, пытаясь найти баланс между защитой отношений с его женой Целести и развитием всех остальных отношений, возникавших на его пути.
Ему предстояло обнаружить что для того, чтобы завершить свой путь, чтобы прийти в то место, где его отношения будут удовлетворять других так же, как и его, ему надо будет вернуться по своим следам к самому началу. Вернуться в то место, где он когда-то признал свои основные отношения перевешивающими дополнительные и отказаться от этих весов.
Да, это история любви. Но в большей степени, чем что-то другое, это история того, как научиться стать безопасным местом для роста любви. Содержащиеся в ней уроки пригодятся всякому, кто осмеливается любить, в моногамных ли отношениях, в полиамурных или в любой другой конфигурации отношений. Делая это, он бросил вызов обычаю полиамории, дожившему до нынешнего дня — иерархическим отношениям, утверждая, что иерархия отрицает стремления любовников и потенциальных любовников, находящихся вне основных отношений.
Не бывает исследования неизвестных земель без трудностей, не бывает истории любви без боли. Если в таком путешествии и попадётся карта, на ней окажутся известные по сказкам знаки неизвестности вроде HIC SVNT LEONES (здесь водятся львы — искажённая латынь). Иногда для того, чтоб признать, что иногда львы это мы сами, требуется большая отвага. Это именно мы терзаем тех, кто пытает счастья на дороге.
Но это не история о спасении. Это история о людях, которые хотели друг другу добра, но не знали как его делать. Получилась фигня. И эта фигня перед нами, как бы для того, чтоб показать проделанную автором работу.
Я надеюсь, что это путешествие повлияет на ваши собственные пути, в той же степени, как оно повлияло на мой.
Ав Флокс (AV FLOX), Калифорния, США, Апрель 2015
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Я любил Целести страстно, всеобъемлюще, запойно. С момента нашего первого свидания и до самого конца я был готов ради неё кубарем с горы катиться. В конце концов, никто не строит восемнадцатилетние отношения вообще ни на чём. Но этот страх стал краеугольным камнем наших отношений больше, чем что-либо другое. Он выглядывал из под любой нашей договорённостью, прятался под каждым спором, который у нас случался. И этот страх через восемнадцать лет привёл нас к семейному консультанту и, далее, к разводу.
2
Следующие пару лет я вкладывал довольно мало усилий во всё, кроме моих отношений с Целести. Мои родители настояли на том, чтоб я вернулся к учёбе, и в середине 80-х я провёл пару незапоминающихся семестров в местном колледже. У меня не было определённого желания изучать что-то конкретное, так что более или менее по умолчанию я занялся изучением компьютерных наук. Так как мне надо было выбрать также предметы, не связанные с компьютерами, я пошёл изучать черчение. Профессор был чертёжником старой школы привыкшим к карандашу и бумаге и обнаружившим, что он прыгает выше головы, когда школьная администрация настояла на том, чтоб он шёл в ногу с будущим и установил новомодный тогда пакет AutoCAD на новомодные компьютеры, которые они поставили в классе. Он спросил, понимает ли кто-нибудь в компьютерах. Я поднял руку и обнаружил себя ответственным за то, чтоб компьютеры заработали, оказались соединены с огромным настольным плоттером и самостоятельно изучающим программное обеспечение так, чтоб обучить профессора. Я начал проводить большую часть времени занимаясь поддержкой этих компьютеров и перестал появляться на всех остальных занятиях.
И это вот отсутствие на всех остальных занятиях привело администрацию колледжа к решению, что я не очень-то соответствую ожидаемому от студента. Они предложили мне уйти. Профессор черчения иногда приглашал меня для того, чтоб помочь ему рассказать студентам про компьютеры или установить новые программы, купленные для него администрацией, но в целом мы с образованием решили что нам лучше всего держаться подальше друг от друга. У меня по-прежнему сохранялось общее мнение, что высшее образование почему-то важно, хотя я и не был уверен — для чего именно. В конце концов, зачем бы иначе так много людей тратили на него столько времени?
Мой старый школьный приятель, посещал крохотную школу свободных искусств в Сарасоте, называвшуюся Новый Колледж, расположенную в паре часов езды на север. Это было нетрадиционное учебное заведение, созданное для студентов, не подходящих для традиционных университетов. Занятия имели открытую структуру, основанную на взаимодействии студентов и факультета. Я иногда заезжал туда и мой друг безостановочно рассказывал обо всём этом.
Так, во время одной из поездок к нему, я зашёл в приёмную комиссию. У меня была прекрасная рекомендация от одного из профессоров местного колледжа — не от профессора черчения, который не был доволен тем, что я поступаю в другое место, но профессора английского языка, который сказал, что мне «без сомнения пойдёт на пользу менее традиционный подход к обучению».
К моему удивлению, они оказались готовы пренебречь странностями в моём предыдущем обучении и неортодоксальным подходом к вещам вроде «соблюдения правил» и «написания курсовой работы». Для того, чтоб сообщить мне о том, что я принят, они прислали мне открытку, изображающую кампус со стороны моря.
Целести была ничуть не рада моему намерению перебраться в Сарасоту. Мы были вместе два года и это невероятная, но первая состоявшаяся у нас серьёзная дискуссия о наших отношениях произошла именно из-за перспективы моего переезда. До этого момента всё шло само собой. Наши шалости с другими людьми: её с Джейком и мои с Лизой никогда по-настоящему не обсуждались.
Похоже, Целести поняла, что я не собираюсь бросать её ради Лизы, но мысль о моём переезде возродила её старые страхи. Что будет, если в колледже я встречу кого-то, у кого будет со мной больше общего, чем у неё? Кого-то, кого она не знает? Она убедила себя, что в тот же момент, когда я окажусь в кампусе, я найду кого-то кто её заменит. Она говорила: «Это эксклюзивное учебное заведение. Ты встретишь там все возможные виды по-настоящему умных людей. Ты найдёшь кого-то симпатичнее меня. И тогда ты обнаружишь, что со мной ты просто теряешь время!»
Я был озадачен. «Почему я это сделаю? Допустим, я встречу кого-то. И что? Какое это будет иметь отношение ко мне? Я люблю тебя! Почему это должно измениться?»
По мере нашего разговора, я впервые начал понимать, что Целести не хочет немоногамных отношений. Она никогда не требовала от меня моногамии, потому что знала, что это нечто, чего я не хочу и не понимаю. Но она её хотела. Для неё немоногамия была ценой наших отношений, нежеланное соглашение на которое ей пришлось пойти для того, чтоб сохранить меня.
Она наслаждалась сексом с Джейком, разумеется. «Это не считается», — сказала она, когда я заговорил об этом. «Я его не люблю. Что произойдёт, если ты встретишь кого-то, кого полюбишь?»
Я боролся с этой мыслью. Если я влюблюсь, будет ли это важно? Я так не думал. Но я также не думал, что могу ожидать от Целести того, что она позволит мне быть немоногамным. Если она каким-то чудом позволила иметь других любовниц, как это было с Лизой, это была привилегия, которой я не имел права ожидать. Я чувствовал, что даже разговор о возможности других любовниц явно выходит за границы.
«Как насчёт такого», — предложила Целести. «Ты можешь заниматься сексом с другими, но не влюбляться в них. Годится?»
Я ответил: «Годится». Это звучало совершенно разумно. Кроме того, если бы я сказал «нет» и она порвала со мной, где бы я ещё мог когда-нибудь найти женщину, настолько же щедрую и всепрощающую? Это казалось настолько невозможным, что было даже смешным. Я считал, что Целести это мой выигрыш в лотерее отношений. Она готова позволить мне иметь другую любовницу, а не прогоняет меня в тот же миг. Многие ли поступили бы так? Я думал о том, что я должен чертовски хорошо запомнить это.
Но, тем не менее, Целести меня не понимала. Это было вполне ясно.
Но мне это было привычно.
Я вырос в крохотном городишке, называющемся Венанго, стоящем на широких и плоских равнинах Небраски, близ границы с Колорадо. Мой отец был учителем в местной школе, в которой все классы с первого по последний обучались вместе в одном двухэтажном здании, построенном в 1920-х годах из красного кирпича. В моём классе было восемь детей и это был самый большой класс десятилетия. (В классе, который был годом старше моего, было всего двое.)
Венанго когда-то был фермерским городком, а теперь это умирающий фермерский городок. Мои одноклассники смотрели футбол, играли в футбол и разговаривали о футболе. Конечно, за исключением тех моментов, когда они говорили о сельском хозяйстве и, в частности, о животноводстве, которое, по-видимому требовало странно называющихся и довольно пугающих процедур, требующих огромных резиновых перчаток, закрывающих всю руку до плеча. Большинство обитателей Венанго жили тут с давних пор. Один мальчик в нашем классе всё ещё считался чужаком, из-за того, что его семья жила в Венанго всего два поколения.
Моя сестра, которая была младше меня на три года, вписывалась в общество куда лучше, чем я. По крайней мере она оказалась способной формировать дружеские отношения. Я же, в сравнении с ней, был ботаном, а это было задолго до того, как это стало казаться крутым. Я был владельцем одного из двух компьютеров на пятьдесят миль вокруг. У меня было устройство для изготовления бирок, выдавливавшее буквы на узких полосках пластика, при помощи которого я изготовил надпись «Франклин Во, Астрофизик» и прикрепил на двери своей спальни. Я не вполне понимал, что значит слово «астрофизик», но мне казалось что это звучит замечательно.
Также я строил и запускал модели ракет, и в те дни, когда погода была достаточно хороша для их запуска, мы с мамой гонялись за ними по пшеничным полям. «Она спускается вон туда!» — кричал я, стремглав продираясь через ряды колосьев. Обычно места падения ракет было несложно найти, так как их яркие парашюты ложились на зелёные поля яркими кляксами. Помню, что одну мы всё-таки потеряли, это была красно-белая масштабная модель зенитной ракеты Найк-Аякс. Мы с мамой в её поисках несколько часов вместе топтали пшеничные поля. Она вернулась ко мне несколько потрёпанной через несколько месяцев, когда владелец поля нашёл её в своём комбайне и вернул мне.