В погоне за счастьем

Точно.

Это большая сумма.

Не такая уж большая, если подсчитать, что я проживу, при благоприятном раскладе, еще лет сорок пять — пятьдесят.

Я понял вашу мысль. Скажите, а эта цена — ваше начальное предложение?

Нет, цена окончательная. Либо Джордж соглашается выплатигь мне эту сумму немедленно, либо он содержит меня до самой моей смерти. Это понятно, мистер Томсон?

Более чем. Разумеется, я должен буду обсудить этот вопрос с Греями… прошу прощения, с Джорджем.

Что ж, вы знаете, где меня найти, — сказала я поднимаясь.

Он протянул мне руку. Я пожала ее. Рука была мягкой и рыхлой.

Могу я задать вам вопрос, миссис Грей?

Конечно.

Возможно, он покажется вам странным, если учесть то, что я представляю интересы вашего мужа, но, тем не менее, мне любопытно узнать: почему все-таки вы не хотите пожизненных алиментов?

Потому что я больше никогда не хочу иметь дело с Греями. И при желании вы можете передать это своим клиентам.

Он отпустил мою руку:

Думаю, они уже знают об этом. До свидания, миссис Грей.

Выходя из офиса конторы «Потхолм, Грей и Коннелл», я увидела Эдвина Грея-старшего, который шел по коридору прямо на меня. Он тотчас опустил глаза, чтобы не встречаться со мной взглядом. И прошел мимо, не сказав ни слова.

Оказавшись на улице, я тут же поймала такси и отправилась обратно на Салливан-стрит. Встреча с адвокатом выжала из меня все соки. Мне была непривычна роль жесткого переговорщика. Но я была довольна собой и тем, как я справилась с задачей. Немало удивтло меня и внезапно произнесенное решение больше не выходить замуж. Оно вырвалось спонтанно, без подготовки. Собственно, я даже не задумывалась об этом. Но видимо, это заявление отражало мое нынешнее внутреннее состояние. А уж что я подумаю о замужестве через несколько лет — то был другой вопрос. Одно я знала твердо: ничего не получается, когда сердце берет верх над разумом. Ничего не получается, когда разум берет верх над сердцем. Что, в свою очередь, означает…

Что?

Возможно, то, что мы этого не понимаем. И живем кое-как, по наитию.

Наверное, поэтому любовь всегда приносит разочарование. Мы влюбляемся, надеясь на то, что любовь сделает нашу жизнь полной, придаст нам сил, избавит от чувства неудовлетворенности собой, принесет стабильность, о которой мы все мечтаем. Но оказываетеся, любовь лишь обнажает свойственную нам нерешительность. Мн ищем опору в другом человеке. И, не находя ее, начинаем сомневаться — и в объекте своей страсти, и в себе самих.

Возможно, стоит признать собственную нерешительность, преодолеть природную слабость — и уж тогда двигаться вперед без разочарований.

Разумеется, пока снова не влюбишься.

Через два дня после моей встречи с Дадли Томсоном от него по почте пришло письмо. Он сообщал о том, что Джордж Грей принимает мое предложение о единовременной выплате суммы в 25 200 долларов — при условии, что я отрекаюсь(его слово) от любых дальнейших требований алиментов и/или других форм финансовой помощи. Половину этой суммы предлагалось выплатить сразу после моей подписи под юридически оформленным соглашением (каковое он составит, как только я уведомлю его о своем принципиальном согласии с этими условиями), а оставшуюся половину — при вступлении в силу официального постановления о разводе, что должно было произойти спустя двадцать четыре месяца (в те годы власти штата Нью-Йорк крайне неохотно выдавали бракоразводные документы).

Я позвонила мистеру Томсону и сказала, что согласна с его предложением. Через неделю по почте пришло соглашение. Оно было длинным и семантически сложным для не подкованного в юриспруденции обывателя вроде меня. Эрик тоже прочитал его и решил, что оно слишком запутанное. Поэтому в тот же день он нашел для меня адвоката, который жил по соседству. Его звали Джоэл Эбертс. Это был крупный мужчина лет под шестьдесят, и своим телосложением он больше походил на портового грузчика. У него был свой офис на углу Томсон и Принс-стрит — одна комната, с потертым линолеумом и лампами дневного света. Его рукопожатие напоминало тиски. Но мне понравился его грубоватый стиль.

Бегло просмотрев контракт, он присвистнул сквозь прокуренные зубы и спросил:

Вы действительно были замужем за сыном Эдвина Грея?

Боюсь, что да. А вы знакомы с Греями?

Думаю, что на их вкус я чересчур семит. Но в молодости я практиковал в области трудового права и какое-то время представлял интересы докеров бруклинских верфей. Вы когда-нибудь бывали на верфях?

Да, — тихо сказала я. — Однажды.

Как бы то ни было, фирма старика Грея заработала кучу денег, защищая частных инвесторов. У самого Грея была репутация такого переговорщика, он с каким-то особенным удовольствием выкручивал руки рабочим, когда обсуждались условия трудовых договоров. И вот ведь парадокс: он всегда выигрывал. Лично я ненавидел этого сукина сына, так что буду рад вам помочь. Шесть баксов в час — столько я беру за свои услуги. Устраивает?

Очень разумная цена. Пожалуй, даже слишком. Может, мне следует заплатить вам больше?

Здесь Виллидж, а не Уолл-стрит. Шесть баксов в час — моя ставка, и я не собираюсь повышать ее только потому, что вы имеете дело с конторой «Потхолм, Грей и Коннелл». Но позвольте вас спросить: почему вы хотите получить разовую выплату от этих негодяв?

У меня свои соображения.

Поскольку я представляю ваши интересы, вам лучше поделиться ими со мной.

Поколебавшись, я все-таки рассказала ему, какой ошибкой обернулся мой брак, каким кошмаром была свекровь, какой трагедией завершилась беременность. Когда я закончила, он потянулся через стол и коротко пожал мою руку:

Мне очень жаль, мисс Смайт. Вам действительно пришлось несладко.

Спасибо.

Послушайте, мне нужно два дня, чтобы во всем разобраться. Обещаю, что это не займет больше десяти — двенадцати часов работы.

Отлично, — сказала я.

Через неделю мистер Эбертс позвонил мне на квартиру Эрика.

Прошу прощения за задержку, но переговоры заняли больше времени, чем я на это рассчитывал.

Я думала, что и так все предельно ясно.

Мисс Смайт, когда дело касается юриспруденции, ничего не может быть предельно ясным. Как бы то ни было, ситуация токова. Сначала плохие новости: я потратил двадцать часов на этот контракт, так что моя работа обойдется вам в сто двадцать долларов, что, как я понимаю, вдвое выше первоначально названной цены, так уж получилось. Тем более что хорошие новости действии хорошие: отныне размер разовой выплаты в вашу пользу составит тридцать пять тысяч.

Тридцать пять тысяч долларов? Но мы с мистером Томсоном договорились о двадцати пяти.

Да, но я всегда стараюсь выбить для своих клиентов чуть больше, чем они просят. В общем, я поговорил со своим знакомым врачом, и он однозначно подтвердил, что мы можем подать иск против того горе-специалиста, которого вам навязала ваша свекровь, его зовут, напомните?

Доктор Айзенберг.

Да, точно, этот говнюк. Так вот, судя по тому, что сказал мой друг, Айзенберг оказался профессионально непригодным, скольку не смог вовремя определить сложный характер вашей беременности, а посему его можно признать ответственным за необратимый ущерб, причиненный вашему здоровью. Разумеется, этот плут Дадли Томсон попытался обойти вопрос о медицинской халатности, пока я не поставил его в известность, что, если Греи действительно хотят получить громкий и грязный бракоразводный процесс, то мы готовы им это устроить.

Но я бы никогда не пошла на это.

Поверьте мне, я это прекрасно знал. Все, что я делал, — это отчаянно блефовал. Потом я сказал им, что с учетом новых обстоятельств речь идет о пятидесяти тысячах отступных…

Боже правый!

Конечно, я знал, что они никогда не согласятся на эту сумму. Но в штаны они все-таки наложили — потому что уже на следующий день мне поступило встречное предложение о тридцатить пяи тысячах. Томсон говорит, что это их абсолютно окончательное предложение, но я почти уверен, что смогу выбить из них сорок…