Пастор (ЛП)

Девушка-бармен подошла ко мне, протирая прилавок.

— Повторить? — поинтересовалась она, указывая на мой мартини.

— Нет, спасибо. Вообще-то, я кое-кого ищу.

Она приподняла бровь:

— Танцовщицу? Мы обычно не даём никакой информации о расписании девушек.

«Ради безопасности», — я видел, что она хотела добавить это, но не стала.

Я даже не мог оскорбиться, потому что знал, как это выглядело для неё.

— По правде говоря, меня не волнует расписание танцовщиц. Я ищу Поппи Дэнфорс… Думаю, она раньше работала здесь?

Глаза девушки расширились, как только она всё поняла:

— Боже мой, ты — тот священник, так ведь?

Я прочистил горло:

— Эм, да. Я имею в виду, что технически больше не священник, но был им.

Девушка усмехнулась:

— То фото, где ты играешь с фрисби в колледже, стоит на заставке рабочего стола на компьютере моей сестры. А ты видел мемы «Горячий Пастор»?

Я действительно видел — к счастью или к сожалению — мемы «Горячий Пастор». Они были сделаны с помощью фотографии, которая когда-то висела на сайте церкви Святой Маргариты, той, которую, как призналась Поппи, она искала несколько месяцев назад.

— Я подумала, может, будет лучше, если я узнаю, как вы выглядите.

— Помогло?

— Не очень

Теперь, когда мы выяснили, что я не был каким-то случайным парнем, домогающимся танцовщиц, я попробовал ещё раз:

— Ты знаешь, куда уехала Поппи?

Во взгляде девушки появилось сожаление:

— Нет. Она так внезапно сообщила о своём увольнении, никому не рассказала о причине или о месте, куда собралась, но мы все знали о снимках, поэтому и предположили, что причина в них. Она не сказала тебе?

— Нет, — произнёс я и снова поднял мой мартини.

Иногда правда лучше воспринимается с алкоголем.

Она повесила полотенце на крючок, а затем снова повернулась ко мне:

— Знаешь, я вспомнила, что Поппи оставила кое-что здесь, когда пришла собирать свои вещи. Сейчас принесу.

Я постукивал пальцами по барной стойке из нержавеющей стали, не позволяя себе поверить в то, что это было чем-то настолько важным, как письмо, оставленное специально для меня, но всё ещё страстно желая этого. Как она могла уехать просто так? Без единого слова?

Неужели для неё это было так незначительно?

Не в первый раз мою грудь сжимало от душевной боли. Боли от невзаимной любви, от знания, что я любил её больше, чем она меня.

Это ли всё время чувствует Бог?

Какая отрезвляющая мысль.

Бармен вернулась с пухлым белым конвертом. На нём стояло моё имя, поспешно выведенное маркером. Взяв его в руки, я сразу понял, что находилось внутри, но всё равно вскрыл упаковку. Как только я вытащил чётки Лиззи и почувствовал их вес в своей руке, ещё больше боли прошло сквозь меня.

Я поднял их всего на минуту, наблюдая за безумным вращением крестика в приглушённом свете танцпола, затем поблагодарил девушку за стойкой, проглотил оставшуюся часть мартини и ушёл, оставив Шона с его стрип-приключениями.

Это был конец. Собственно говоря, это произошло ещё тогда, когда я увидел поцелуй Стерлинга и Поппи, но почему-то именно сейчас я осознал, что чётки стали её окончательным сигналом о том, что между нами ничего не осталось. Хоть я и отдал их ей в качестве подарка, мне ни разу не приходила в голову мысль забрать их обратно. Поппи же видела в них своего рода связь, какой-то долг, и она отвергла эту связь, как отвергла и меня.

Да. Пришло время принять это.

Всё было кончено.

ГЛАВА 24.

Хотел бы я сказать, что, выйдя из клуба, использовал это новообретённое прозрение, чтобы взять себя в руки. Хотел бы сказать вам, что, порхая крыльями, появился белый голубь, небеса разверзлись и Бог указал мне точно, куда идти и что делать.

Больше всего хотел бы сказать вам, что чётки — и их скрытое послание — исцелили моё разбитое сердце и я не провёл ни одной ночи в мыслях о Поппи и не искал в интернете упоминания о ней.

Но это заняло намного больше времени. Следующие две недели я провёл так же, как и две предыдущие до получения чёток: слушал саундтрек из фильма «Страна садов» (прим.: Garden State — вышедший в 2004 году драматический фильм. В нём показана свежая и энергичная история любви двух людей с проблемами) и апатично заполнял заявления для всевозможных академических программ, воображая в ярких деталях, что Поппи делает в то же время (и с кем это делает). Я ходил в церковь Джордана, бормотал что-то на мессах и постоянно тренировался. Начал интенсивно упражняться, как только покончил со всей дерьмовой едой и выпивкой, которую употреблял больше, чем мои ирландские братья-холостяки.

Пришло Рождество. В семье Белл была традиция обсуждать за праздничным ужином, каким бы был наш идеальный подарок: повышение, новый автомобиль, отпуск или что-то вроде того. И когда мы заняли места за столом, я понял, чего хотел больше всего.

— Я хочу заняться чем-нибудь, — произнёс я, вспомнив, как лежал на скамье Джордана и фантазировал о далёких берегах и пыльных холмах.

— Так займись, — сказал Эйден. — Ты можешь сделать всё, что тебе захочется. У тебя же миллион учёных степеней.

Две. У меня их две.

— Значит, займусь, — решил я.

— И чем это будет? — спросила мама.

— Понятия не имею. Но это не здесь.

И через две недели я сидел на борту самолёта до Кении, направляясь в регион народности покот с целью рыть колодцы, впервые не убегая, а двигаясь навстречу чему-то.

***

Семь месяцев спустя

— Так ты теперь у нас ламберсексуал? (прим.: или дровосексуал — мужчина-горожанин, придерживающийся, в противоположность метросексуалу, нарочито грубого стиля в одежде и причёске: толстые свитера, фланелевые рубашки, рабочие ботинки, борода; хипстер, прикидывающийся дровосеком. Ламберсексуальность — проявление запроса общества на возврат к маскулинности, свидетельство усталости от навязываемых ему стандартов мужской изнеженности)

— Да пошёл ты.

Я бросил сумку в грудь Шона, чтобы порыться в карманах и найти немного мелочи для торгового автомата в аэропорту. «Доктор Пеппер» — фонтан молодости. Я чуть не заплакал после первого глотка сладкого, холодного, газированного напитка, который последний раз пил в аэропорту Найроби.

— В Африке разве нет газировки? — спросил Эйден, когда я забрал свою сумку и мы вышли из аэропорта.

— Видимо, и бритвы тоже, — добавил Шон, потянувшись к моей бороде и сильно дёрнув за неё.

Я ударил его по бицепсу, а он взвизгнул как девчонка.

Да, у меня была довольно длинная борода наряду со стойким загаром и значительно подтянутым телом.

— Больше никаких мальчишеских мышц, — заметил папа после того, как я вошёл в дом и он обнял меня. — Вот это наработанные настоящим трудом мышцы мужчины.

Мама только поджала губы:

— Ты выглядишь как Чарлтон Хестон в «Десяти заповедях».

Я чувствовал себя немного похожим на Моисея: чужаком и среди египтян, и среди мадианитян (прим.: полукочевой народ, упоминаемый в Библии и Коране. Считались потомками Авраама), чужаком везде. Позже той же ночью, после самого длинного душа в своей жизни (месяцы одноминутных прохладных душей привили мне глубокую любовь к горячей воде), я лёг на кровать и думал обо всём. Лица людей — рабочих и сельских жителей — с которыми я довольно близко общался. Я узнал, почему их дети были названы теми или иными именами, узнал, что они любят футбол и «Top Gear» (прим.: британская телепередача, посвящённая автомобилям), и узнал, кого из мальчиков хотел бы в свою команду, когда по вечерам мы играли в импровизированное регби. Работа была тяжёлой — они занимались строительством средней школы наряду с улучшением инфраструктуры водоснабжения — дни тянулись долго, и временами я чувствовал себя ненужным или чрезмерно нужным, иногда же труд был бессмысленным, словно спасение «Титаника» банкой из-под кофе, как сказал бы папа. А затем я отправлялся спать с кружащимися в голове молитвами и, проснувшись на следующий день, был свеж и полон решимости стать лучше.