Учитель (СИ)

Он нервно пробежал пальцами по волосам, вынужденный отвлечься от любования девушкой. Она ясно поняла, что перебарщивает, причиняя ему физическую боль и сильное давление от того, как сидела на нем протяжно долго. Юлия встала и покачнулась, ощущая пульсацию в ногах; видимо, насиделась. Прошлась по комнате, чуть пошатываясь, и замерла на месте, облокотившись о холодильник спиной.

Они никогда так не молчали. Будто стерли с лица земли человечество, словно остались наедине друг с другом двое выживших после крушения всего, чего мог достичь человек, и пустующие города планеты остались под их распоряжением, а они онемели одновременно, не в силах принять решение о своем будущем.

Дмитрий поднялся с места тоже. По его сдавленному вздоху она заметила, как учитель перестрадал с нависшими проблемами на свои плечи; главной проблемой служила обычная школьница с нереальной, выдуманной судьбой. И он хотел помочь. И он помог. Она чувствовала облегчение и опустошение в душе. Значит, уже немного легче.

Мужчина нарушил расстояние между ними и ласково, как-то завороженно провел пальцами по ее скулам. Дыхание учителя – единственное, что она улавливала ушами, в которые будто напихали вату, нарушая слух. Он достал из переднего кармана фартука что-то, и попросил девушку расслабиться.

- Закрой глаза, - заботливо прошептал он на ухо; слух сразу же вернулся к ней. Юля бесспорно повиновалась. – Открой ротик. – Мягкие пальцы скользнули по верхней губе, потом переместились плавно к нижней, оттягивая и заставляя разжать немного губы, раскрыть рот.

Ей казалось, еще немного, и она потеряет сознание. Внизу живота забились искры; прорывалось сквозь клетку желание, которое удовлетворилось прошлой ночью и жаждет насытиться близостью вновь. Тем временем учитель положил ей что-то в полуоткрытый рот, губ коснулось что-то холодное и сладкое.

- Жуй, - приказным тоном сказал мужчина. Разжевывая то, чего она не видит, Юлия узнала в подзабытом вкусе лета клубнику. Красный сок потек по губам, и учитель среагировал, поймав соблазнительные капли с помощью непредвиденного для девушки поцелуя. Она охотно ответила.

- Вкусно? – спросил Дмитрий. Юлия отвернулась смущенно к окну и пробормотала себе под нос, дожевывая приятную ягоду:

- Очень, - снова обратила на него свой благодарный взор. – Где взяли?

- Купил, может? – усмехнулся учитель. Он отвлекает ее от горечи, и у него это отлично получается. Да, поддаться разочарованиям – огромный соблазн, но нужно знать меру и вовремя остановиться, не доводя себя до лихорадки.

- Точно, - улыбнулась она.

Дмитрий не ответил и отвернулся от нее, развязывая тугой узел на фартуке.

- Дмитрий Алексеевич, - робко произнесла она и пробежалась пальчиками по его обнаженной спине. Улыбка сама всплыла на губах; хотелось запечатлеть в памяти прекрасную фигуру мужчины навсегда, чтобы потом, во времена ненастья на душе, греться воспоминаниями.

- Да? – не поворачиваясь, тихо прошептал он. Мамин фартук упал ему под ноги.

- Можно, мы повторим вчерашнюю ночь?

Такой просьбы было недостаточно. Он разочарованно выдохнул:

- Нет.

- Почему?

Мужчина развернулся к ней лицом. Его руки безжизненно свисали, он даже пальцами не шевелил. Какой-то странный взгляд, полный немыслимых, неразборчивых эмоций. Будто вызов: смотреть ему в глаза цвета подтаявшего шоколада и разгадывать замысловатый ребус, двигаясь лабиринтом к заглавной цели – что кроется в его душе на данный момент?

- Меня грызет совесть. После твоих слов я не смогу переспать с тобой снова, - уверенно признался учитель. Сердце Юлии провалилось под землю. То есть – совсем? Никогда…?

- Готовы оставить меня, значит? После того, что вчера со мной сделали, бросить? Да, вы не знали, но теперь-то в курсе всех событий! И готовы предать? Сами же говорили не ворошить прошлое! – Слезы скатывались из глаз. Юля думала, что закончились. Ошибочное мнение.

- Ты не поняла, глупышка, - обескураженно сказал учитель, скользнув в такие привычные объятия. Он трепетно перебирал ее волосы и нежно прикасался губами к шее. – Сегодня не смогу. Отдохни, вчера многое пережила, сегодня многое выпустила наружу. Я не говорил ничего подобного. Никогда не закатывай истерик, не выяснив обстоятельств.

Юлия растерянно глянула в его глаза и слабо, вымученно улыбнулась.

- Вы бросать меня не собирались?

- На каких основаниях? Меня испугала твоя история, но в меня вселилась некая гордость за то, что я первый, кому ты доверилась после пережитого в совсем юном возрасте. Я ведь не твой насильник. Я другой. Сама так говорила.

- Спасибо, - только смогла сказать девушка.

Небо сегодня бурое-бурое; страшное, беспокойное, и почему-то неживое. Солнечные лучи отчаянно пытались прорваться сквозь пленку мертвого поднебесья, и это будто противопоставление борющейся души Юлии. Она рвалась и металась, но протолкнуться, пройти через каменистую стену отчаяния ослабевшее сердце не в силах. И только поддержка, бессловесная, а физическая, от объятий учителя ласкала немного моральное состояние и нервы, которые без его внимания не выжили бы с такой непередаваемой словами нагрузкой.

Чуть позже, когда эмоции закончились, или нервы, быть может, сдали, они решили выйти на свежий воздух и немного прогуляться. Учитель молча оделся, призывая девушку повторить действия, и кивнул в сторону открытого окна, чтобы не произносить лишних слов. Юлия кивнула, и, прежде чем одеться, только забежала на какое-то время в ванную комнату, смывая с себя растекшуюся косметику и стараясь расслабить покрасневшее от слез лица прохладной, освежающей водой.

В парке сегодня было… тихо. По-особенному тихо, несмотря на то, что дети носились с ведрами и лопатками, прыгая в песочницу (которую засыпало снегом) и толкаясь, споря, кто и где будет строить свой снежный замок. Необыкновенно спокойно, невзирая на то, как птицы настороженно летали над головой, словно предупреждая: тучи взорвутся, и снег вот-вот прорвется, просачиваясь холодными снежинками сквозь одежду и падая на лица прохожих людей. И прогнозы оправдали ожидания: первые снежинки бесшумно опустились на тротуар.

- Снег пошел, - скромно прошептала Юлия, сильнее затягивая на шее шарфик. Ветер неприятно завывал, постоянно развязывая красивый узел на ее шейном платке; приходилось держать пальцами ткань, чтобы он не упал с шеи и не упал в твердую грязь.

- Ну и что? – спросил учитель, прижимая ее к себе и идя дальше. – Ты обычно прячешься от снега?

- Да, ведь можно заболеть, - тем же осипшим голосом предположила она. – Наверное…

- Заболеть можно в любом случае: хоть будет дождь, хоть будет солнце. А мне кажется, что это весело: ловить снежинки, скажем, языком, - Учитель с детским азартом в глазах взглянул на свою спутницу, высовывая язык и подставляя под капли. Следующие слова у него получились скомкано, несвязно и ужасно нелепо из-за того, что язык висел как у собаки, которой душно стоять под лучами палящего солнца: - Папробай таже.

Но девушка не попробовала. Она только спрятала замерзшие пальцы в карманы куртки, вымученно выдохнула и потопала дальше, оставляя на снегу полосатые следы от своей подошвы сапогов. Вид у нее, мягко говоря, убитого лебедя – прекрасного и белоснежного, пушистого и чистого-чистого. Но уже не живого.

Учитель разочарованно выдохнул и последовал за ней, понуро опустив голову.

Ему непонятна личность Юлии до верного конца – сначала она веселая, через секунду может лить слезы, не сообщив причины, а еще через несколько часов девушка хохочет вновь, как ни в чем не бывало. Сейчас же, когда она, опечаленная, скользит как мокрый червь по заснеженной дороге, Дмитрию хотелось взвывать и насильно заставить свою ученицу улыбнуться! Ненавидел он наблюдать чью-то горечь, хоть убей, хоть себе забери чье-то несчастье – если люди рядом грустят, незаметно терялось настроение у него самого.

Как только парень догнал Юлю, девушка повернулась к нему и резко обняла. Крепко прижала к себе, словно прощается и готовится к разлуке, долгой и жестокой. Учитель недоуменно спросил: