Учитель (СИ)

Девушка нетерпеливо встала с постели обнаженная, в надежде найти кусок обыкновенной ткани, дабы спрятать свою стыдливую наготу и встретить утренний завтрак вместе с молодым любовником (от этой мысли она нервозно хихикнула). На полу, возле двери, нетронутой лежала рубашка, отчаянно предлагаемая ей как пижама от Димы, ведь ничего другого в гардеробе бедного преподавателя не обнаружилось. Вспомнив события ушедшего дня, Юлия осознала неправильность своего поведения, от стыда хотелось провалиться под землю, что она и делала, но вовремя очнулась, почувствовав головокружение от излишних мыслей, вертевшихся в несчастной голове.

Надев рубашку, она словно слилась с тканью, которая раньше облегала совершенное тело учителя. Рукава пришлось подкатить, а сам предмет одежды прикрывал самые сокровенные участки тела с трудом, правда, эротичности этому придавало свойство просвечивающейся ткани – выставлять даже спрятанные достоинства напоказ. Впрочем, стыдиться прошлого не входило в планы Юлии, тем более, если это прошлое принесло ей неземное блаженство.

Ни на мгновение не забывая о том, какие последствия могут принести за собой развлечения ушедшей ночи, девушка решительно двигалась на кухню, готовая к любым вопросам личного характера. Ради взаимоотношений с учителем она сумеет преодолеть трудности нахлынувших воспоминаний и переступить через стену, защищающую Юлию от суровости жизни, разбить стекла, оберегающие ее от отражений картин, которые стояли перед глазами и мелькали в фантазиях с момента изнасилования из недалекого детства.

Она остановилась за стеклянной дверью, отдалявшую ее от Дмитрия всего легким, хрупким и запросто трескающимся от воздействия одного неловкого движения материалом. Но она лишь прикоснулась пальцами к ручке – и дверь распахнулась перед ней без единого звука. Учитель даже не заметил присутствия Юлии. Из его ушей торчали провода, и в небольшой комнате, где литератор обычно принимает пищу, тихим звучанием разливалась музыка. Видимо, он перебарщивает с громкостью в плеере и не жалеет слуха, когда любимые ноты с незабываемыми словами и смыслом используются вроде бальзама, смягчающего душевные расхождения.

- Доброе утро! – несдержанно выкрикнула Юлия. Сразу получила внимание на себя.

Учитель мгновенно среагировал и повернулся к ней лицом, сияя обворожительной улыбкой и совсем опечаленными, заспанными глазами. Двумя пальцами он сжимал яйцо, в другой руке крепко держал острый тонкий нож, готовясь расколоть скорлупу и отправить желток и белком на шумящую от ожидания сковороду.

- Доброе, - одобрительно кивнул он и, бросив яйцо на сковороду, неохотно вытащил наушники из ушей и положил плеер на стол. – Не могла после припева прийти? Любимая песня же.

Юлия виновато пожала плечами и специально медленным шагом, наступая на цыпочки, дошла до стола и, отодвинув стул с прохладной подушкой на нем, присела.

- Я тебе яйца жарю, - сказал учитель, подсаливая готовящееся блюдо. – Кофе будешь?

- Можно чай?

- Разумеется.

Когда он повернулся к ней спиной, чтобы уследить за подгорающим завтраком, девушка закатила глаза и нервно выдохнула, ругая себя за неудачную попытку соблазнения с утра пораньше. Сейчас, с неухоженным видом без единой черточки косметических средств и запутанными длинными волосами она виделась ему привлекательной, но недостаточно сексуальной, как вчера. А кто в семь утра сразу после пробуждения умеет овладевать божественной красотой? Нет таковых.

Дмитрий был наполовину раздет, если боксеры, подчеркивающие все достоинства ниже пояса, которые можно только выделить, являлись единственным элементом одежды. Если упомянуть о мамином фартуке с изображением кастрюли на нем, конечно, можно сказать, что учитель прикрывает данным видом ткани части своего тела. Но этот фартук не прикрывает абсолютно ничего, как бы он не предполагал обратного исхода. И в момент, когда Дима нагнулся за упавшей салфеткой, девушка в приступах смеха выкрикнула:

- Молодой человек, у вас юбка задралась!

Учитель стыдливо дернул ткань от фартука вниз, делая вид, что прикрывает заднюю часть, и повернулся к девушке. Его глаза потеряли былую усталость, с появлением Юлии настоящие карие глаза без ядовитых зеленых линз сверкали с таким же жаром, под которым нагревалась сковорода на его плите.

- Вы видели мои трусики? – хихикнул он. Юлия отметила, что он дурнее, чем может показаться. Дурнее в том смысле, что душа этого человека навечно будет играть в игрушечные машинки и смотреть мультики. Его душа – это маленький мальчик с немалым сердцем.

- Я видела больше, - восхвалялась девушка. – У вас яйца подгорают, - принюхавшись, предупредила Юлия и указала на плиту. Дмитрий мгновенно среагировал, и, быстро расположив еду по тарелкам и поделив по равным частям – правда, девушке положил он намного больше, чем предполагалось, - поставил приятно пахнувший завтрак на стол.

- Они всегда подгорают, когда я вижу тебя, - лукаво подметил он. У девушки загорелись щеки, плечи, шея, на которой до сих пор горел огонь от его прикосновений! Как он смеет ставить ее в неловкое положение такими заявлениями и чистосердечными признаниями?

- Вы извращенец.

- Я? – усмехнулся он. – Я имел в виду то, что любая пища подгорит, если за плитой стоит мужчина, а за столом сидит обворожительная леди. – Смешинки в его глазах так и кричали о том, какими похотливыми мыслями сейчас наполняется голова Юлиного собеседника.

Щелкнул чайник, и это избавило Юлю от непродуманного ответа на его комплимент. Однако слышать в свой адрес такое количество приятностей, в особенности его «обворожительная леди» - вполне достойное начало дня, а не печальное, такое долгожданное ее пессимистичным настроем. Мужчина разлил кипяток по чашкам, добавил заварку зеленого чая, поставил кружку яркого желтого цвета, полную бодрящего напитка, Юлии на сторону стола, а другую, более скромную и побитую на ручке чашку взял себе.

- Как ты себя чувствуешь? – скромно спросил мужчина, отхлебывая аккуратно еще не остывший чай. Он страшился поглядеть ей в глаза, ведь знал, что наутро девушка не будет такой похотливой и несдержанной девицей, как было еще вчера. Слишком молода и неопытна она, чтобы оставаться такой надолго. И его это радовало: одного дня откровения достаточно, ему нужно всё взвесить в голове и привыкнуть к частым сменам настроения Юлии, к ее противоречиям и сложным подростковым выпадам.

- Как сахар, растворившийся в горячей воде, - задумчиво прошептала она, разглядывая банальный узор на скатерти; кажется, такой присутствует абсолютно в каждом доме России.

- Интересное сравнение, - хмыкнул мужчина, заинтересованно оглядывая девушку. Ее лицо обдавали едким ядом с каждым разом мощнее, и чем больше он пронизывал ее нитями своего изучающего и внимательного взгляда, тем сильнее прижималось к глотке неутомляемое от бешеного биения сердце. – Почему сравниваешь себя с сахаром?

- Ну, смотрите, - она с видом знатока бросила короткий взгляд на учителя, мигом смутившись и отвлекаясь на серебряную ложку. – Я неопытна в интимной близости с мужчинами, поэтому случившееся вчера было для меня ударом. Я боролась с эмоциями, готовая в любой момент взорваться от напряжения собственных желаний. И в итоге я все-таки растворилась в блаженстве в вашем обществе, - девушка невинно улыбнулась. – Я устала, чувствую ноющую боль внизу живота, хоть я и была не невинной, но близость с привлекательным для меня человеком несравненна с тем, какую близость я испытывала со своими насильниками. Невзирая на пережитые боязни и терпимую, но всё же боль, во мне остался сладостный осадок от прошедшей ночи. Поэтому я сахар – растворившийся, однако оставшийся сладким в теплой воде.

Учитель не сводил с нее глаз, и также, не играя эмоциями, нащупал рукой плеер и включил диктофон. Он поднес аппарат ко рту девушки, и поймал ее недоуменный взгляд.

- Повтори всё сказанное еще раз, - он нажал на «Play», на полном серьезе договаривая: я добавлю твою необъяснимую философию в список своих цитат.