Предложение (ЛП)

— Все просто, — говорит она, сверлит меня глазами. — Это самый простой вопрос. Или ты любишь его. Или нет. В любви нет «может быть».

Вау. А Стеф глубоко копнула. Даже не знаю, что и думать. Я не хочу забираться так глубоко. Не хочу нырять туда и вытаскивать то, что осталось от него внутри меня.

— Я…

Она смотрит на меня. Ава смотрит на меня.

И я не могу солгать.

Я вздыхаю, медленно, тихо.

— Да. Я люблю его.

Стоит мне лишь сказать эти слова, и мое сердце сжимается.

— Хорошо, — говорит Стеф, самодовольно улыбаясь сама себе.

— Хорошо? — Мои глаза округляются. — Что в этом хорошего? Это плохо. Это ужасно. Я не хочу его любить. Хочу быть свободной от всего этого и двигаться дальше.

Она изгибает бровь, на лице дурацкая ухмылка.

— Любовь это хорошо, мой друг, любовь это хорошо.

— Что с тобой не так? — спрашиваю я, ударяя ее по руке. — Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Она делает большой глоток пива и говорит.

— Знаешь, какой самый худший способ начать предложение?

— Я пукнула! — С большой улыбкой кричит Ава. — Это самый худший способ.

Стеф одобрительно кивает Аве, а затем снова смотрит на меня.

— Ты знаешь второй самый худший способ?

— Какой?

— Пожалуйста, не ненавидь меня, — отвечает она, и на мгновение ее улыбка исчезает и она вздрагивает, будто я собираюсь ударить ее. — Серьезно, Никола, пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

Она смотрит на дверь бара, и мои глаза следуют туда же. Там снаружи в солнечном свете я вижу знакомый силуэт. Он открывает дверь и заходит внутрь.

Я чувствую, как и тону и одновременно выплываю.

Чувствую, что прямо сейчас определенно ненавижу Стефани.

Это Брэм и он идет к нам, а я хватаюсь за край стола так сильно, что на самом деле могу сломать его.

Она наклоняется ко мне и шепчет на ухо.

— Прости. Он должен был тебя увидеть, а я знала, если бы я сказала тебе об этом, ты бы отказалась с ним встретиться. — Она быстро выходит из кабинки, обмениваясь с Брэмом взглядом, когда проходит мимо него, и идет к двери.

— Никола, — говорит Брэм, его гортанный акцент сотрясает меня до глубины души. Он стоит в нескольких футах от стола в шикарном синем костюме, руки висят по бокам. Его лицо, это прекрасное, красивое лицо, серьезней, чем я когда-либо видела.

— Брэм? — тихо говорит Ава, я смотрю на нее, ее глаза расширяются от изумления. — Брэм? — громче повторяет она.

— Привет, малышка. — Говорит он, ухмыляясь, и она тут же вскакивает с места, размахивая руками. Это было бы милейшей вещью, что я видела, если б не обстоятельства. Может я и сказала, что до сих пор влюблена в Брэма, но это не значит, что я хотела его видеть. Это не значит, что можно изменить прошлое. Вы можете любить кого-то и ничего с этим не делать.

Но Аве все равно. Она бежит к кабинке и практически запрыгивает на него. Он обнимает ее, поднимая вверх, и я разрываюсь между злостью и желанием сломать что-то и заплакать. Внутри меня столько всего, я пытаюсь сделать выбор как быть, уделить внимание всем чувствам и, в конце концов, просто превращаюсь в гигантский беспорядок.

Брэм осторожно ставит ее обратно на землю, но Ава продолжает прыгать, сходить с ума. Она широко улыбается, глаза широко раскрыты, дыхание резкое и неглубокое.

Ее дыхание не должно быть таким.

Брэм смотрит на меня, я с беспокойством смотрю на Аву, внимательно наблюдая за ней, пытаясь прислушаться.

— Брэм-лала…— начинает петь она, но останавливается и пытается сделать глубокий вдох. Ее лицо белеет у меня на глазах, она качается взад-вперед.

— Вот дерьмо, — кричу я, выбираясь из кабинки, и она тут же падает на землю. Брэм рядом, он вовремя ловит ее, и я падаю на колени рядом, пока он удерживает ее тело.

— Что случилось? — спрашивает он.

Я хватаю ее за руку и сжимаю. Она липкая. Глаза не фокусируются, они стеклянные, от дыхания исходит знакомый фруктовый запах.

— Ох, твою мать, нет, не сейчас, — говорю я, когда она прямо на моих глазах начинает терять сознание. — Ава! — кричу я на нее, и ее глаза беспокойно открываются, а потом снова закрываются.

Брэм осторожно опускает ее на землю, пока я ползаю рядом, похлопывая ее по лицу. Он достает сотовый.

— Я вызываю скорую.

Я слышу, как он звонит, и не собираюсь с ним спорить.

— Дума, это ДКА. Диабетический шок.

— Такой же, как раньше? — спрашивает он высоким голосом.

Я киваю, а он передает информацию оператору. В последнее время Ава была здорова, все было так хорошо. Диета, чтение, все работало. Последний раз подобное было, когда ушел Брэм и теперь, когда он здесь, эмоций стало слишком много.

— Думаю, это может быть вызвано стрессом и эмоциональным потрясением, — говорю я не глядя на него. Я изо всех сил пытаюсь сохранять спокойствие и привести ее в чувство. Я узнала много нового. Я могу сделать это. Могу провести ее через это.

Но прямо сейчас я не могу сделать это в одиночку. Наконец, я встречаюсь глазами с Брэмом и вижу, что он смотрит на меня, он на грани.

— Мне надо, чтоб ты взял мою сумку, большую, фиолетовую, она в кабинке, и принес сюда. — Говорю я ему.

Он кивает и быстро делает как я прошу. Вокруг нас собираются люди, Джеймс спрашивает, нужно ли мне что-нибудь, и я не знаю, что ответить, просто делаю то, что знаю. Ввожу ей инсулин прямо в живот, она даже не дрогнула.

— Это сработает, правда? — спрашивает он меня.

— Я надеюсь, — отвечаю я, не желая думать о том, что случиться, если это не сработает. В последний раз, когда она потеряла сознание, у нее не было этого фруктового запаха изо рта. Последний раз укол привел ее в чувства, но на этот раз…на этот раз я боюсь, что он не поможет.

К счастью, проходит немного времени, хоть мне и кажется, что прошли часы, и приезжает скорая, они кладут Аву на носилки и уносят в машину. Сотрудники скорой задают мне вопросы, и я выпаливаю все о ее болезни и о ее режиме, словно это формула из учебника.

Но когда я пытаюсь сесть в заднюю часть скорой, они говорят, что я не могу быть там с ней. И это ломает меня, я так потеряна. Я кричу и плачу, но они говорят мне, что таковы правила когда включена сирена.

Брэм удерживает меня, его руки лежат на моих руках, удерживая от того, чтоб наброситься на сотрудников скорой. Я чувствую себя дикой и сумасшедшей, беспокойство, паника и чувство несправедливости разрывает меня на части. Наконец, скорая отъезжает, и я чувствую, как моя надежда улетает вместе с ними.

Я опираюсь на Брэма и пытаюсь восстановить дыхание, обрести контроль над собой. Я не хочу, чтоб он держал меня, и в то же время я рада, что он здесь.

Единственный человек, который, кажется, действительно так сильно заботится о нас обеих.

Ты была объектом благотворительности, говорит злой голос в моей голове, и я игнорирую его, потому что то, что произошло между нами, не имеет никакого отношения к настоящему, ни тогда, когда моя девочка находится на грани смерти. Ничто вообще не имеет значения.

Брэм усаживает меня в свою машину, а затем мы мчимся за скорой в больницу, ту же, что и в прошлый раз. Если повезет, у нас будет тот же доктор и эта мысль, маленький шанс, что я снова буду общаться с уже хоть немного знакомым с нашей проблемой человеком, приносит мне крошечную толику спокойствия.

В этот раз мы не ждем в приемной. Мы с Брэмом идем вниз по коридору к комнате, в которой находится Ава, и когда медсестра спрашивает, ее ли мы родители, я чувствую, что киваю. Брэм, казалось, готов уйти, но правда сейчас кажется настолько тяжелой, и мне нужен кто-то, как он, чтобы держать меня за руку, пока я буду держать за руку Аву.

Доктор тот же, что и тогда, но новости совсем другие. Он говорит, что ее уровень глюкозы настолько зашкаливает, что становится трудно поддерживать его на нужном уровне. Его слова доходят до меня, и теперь я очень боюсь, что счастливого конца не будет. Вообще ничего не будет. Это будет один из тех ироничных сюжетов, как в фильме, когда мать теряет дочь, но получает мужа. Но ту потерю, которую она чувствует, никогда и ничем нельзя будет заменить.