Blue Strawberry (СИ)

Его темная фигура в шихакушо дрогнула, точно стряхивая с себя закостеневший футляр, и Бьякуя, слабо осознавая свои действия, потянулся к неожиданной гостье в его доме. Ее желанное присутствие волновало душу и, сидя в непозволительной близости к объекту вожделенных мечтаний, капитан не переставал поражаться, что вновь испытывает и думает об этих, самых сладких и трепетных чувствах. Как будто это и не он вовсе – «капитан Лёд».

Он шевельнулся снова, приблизившись еще, нависая над ее невинным, ничего не подозревающим, ничего не думающим лицом. «Что если я…» – Дернулся Бьякуя и от этого непривычного напора и дерзкой уверенности, даже пряди его челки, без кенсейкана, непозволительно спали водопадом на его лоб. Черное крыло шелка волос стало постепенно, по мере приближения, застилать и без того погасшее золотое солнце. “Жуткое зрелище, – подумал он, – как будто бы я краду это раненное солнце...”

Капитан остановился на расстоянии вдоха у лица Куросаки. Клубничный запах – надуманный им или действительно присущий этой девушке – защекотал нос и желание Кучики. Он вдохнул с удовольствием его сильнее и в душе вмиг забунтовал пятнадцатилетний мальчишка, требующий немедленно украсть первый поцелуй Куросаки Ичиго…

«Нет. Не могу». – Отстранился Кучики и с болью всмотрелся в нее.

- Такая сладкая мука… – Прошептал Бьякуя, поедая полюбившееся лицо страждущим взглядом. Он уже знал каждую его клеточку. Знал, как морщатся ее брови от негодования. Как быстро взмахивают ресницы, когда она чему-то удивлена или что-то недопонимает. Гордо вздернутый нос, задиравший вызовом врага. Щеки, с едва заметными ямочками, ведь она, как и он, редко улыбается… И вот желанная красота перед ним, а он не может, не смеет до нее дотронуться в этом бесчестном неведении, в своем дерзком эгоизме, в ее слепом забытьи..

Аристократ склонил голову набок: как же ему остро сейчас не хватало этого золотого солнца, блики которого проявлялись в ее глазах каждый раз, когда Куросаки смотрела на него, застывшего в хладной нерешительности капитана. А ведь эти глаза, наконец, вселили в него должную уверенность, хоть и с запозданием. Эх, какой же он все-таки слепой глупец, потерявший столько возможностей согреть себя этим солнцем, а, главное, надежду на то, будет ли оно светить для него, когда вернется из темноты.

«Неважно…» – Подавил в себе сантименты Бьякуя, главное, что это рыжее солнце появилось в его жизни и впервые за последние пятьдесят лет согрело его сердце.

- С днем рожденья, Куросаки Ичиго, – прошептал Кучики тихо, боясь разрушить ее покой своей недопустимой наглостью, и поцеловал девушку в теплую щеку.

Ее улыбка дрогнула, точно это прикосновение сквозь кому дотронулось до ее души, и из груди Куросаки вырвался довольный стон, вплетающийся в одно-единственное имя…

Обескураженный Бьякуя заметался взглядом по лицу рыжеволосой синигами, пытаясь прочесть в ее чертах вырвавшиеся в ночь грезы. “Нет... Невозможно...” – Подумал он и рефлекторно отстранился от слишком волнующего невыносимого созерцания ее счастливого лица. Брови Кучики напряглись над смущенным взглядом серых остывших глаз, но тут вся его фигура резко повернулась на шорох, раздавшийся в саду его усадьбы...

В мгновение ока оказавшись у входа, Кучики вооружился Сенбонзакурой: кем бы ни были эти чуждые тени, выросшие перед дверью, они явно явились за его рыжим солнцем...

Комментарий к

XLV

. ПОГАСШЕЕ СОЛНЦЕ: ТРУДНЫЙ ДЕНЬ ДЛЯ СПОКОЙСТВИЯ *коцудзуми – японский традиционный музыкальный инструмент, вроде маленького барабана.

====== XLVI. СЕРДЦЕ ДЕВУШКИ: О ЧЕМ ГРЕЗИТ ПОБЕДИТЕЛЬ ======

- Кошка и арранкар?.. Весьма странное появление в моем доме. – Ледяным голосом произнес Кучики Бьякуя, заслоняя своей воинственной фигурой спящую Куросаки. – Только тебе, Йоруичи, могла прийти в голову столь неподобающая мысль.

Шихоин снисходительно хмыкнула, но посмотрела более, чем серьезно:

- Ты еще аристократическим поведением попеняй мне! И убери свою Сенбонзакуру, а то мне претит смотреть на режущий блеск твоего клинка. Подобной колкой холодности мне вполне хватает в твоих глазах, малыш Бьякуя!

Обидное прозвище, придуманное ею, свело скулы раздражением. Неудивительно, что руки рефлекторно сжали рукоять меча сильнее. Чем больше поводов давали Кучики, тем решительнее и беспощаднее мог получиться его последующий выпад.

- Зачем вы пришли сюда? – Не теряя самообладания, спросил хозяин дома.

Йоруичи только открыла рот для объяснений, но взгляд Бьякуи уловил мгновенный ответ в переменившемся лице арранкара: его голубые глаза со смешанной болью и нежностью приласкали лицо девушки, покоившейся беспробудно на футоне. «Вот оно что… – Выдал мозг капитана. Арранкар, да еще и Эспада, рискнул явиться сюда, в логово врагов, не иначе, чтобы увидеть временную синигами. – Быть того не может…»

Серые глаза Бьякуи несколько потемнели – высшая степень какого-то шокирующего открытия для эмоционально непроницаемого капитана 6-го отряда. Однако их удивление прервал резкий голубоглазый блеск, стремившийся в лицо Кучики. Арранкар посмотрел на него каким-то неопределенным и невыразительным взглядом: радость от обретения того, чего он так сильно желал, смешалось с очевидной досадой, вызванной возникновением неожиданной преграды на его пути. Глубокая складка пролегла между его бровями, а губы нервно потянули уголки вниз.

Будь перед Бьякуей прежний Эспада, то, несомненно, он бы подвергся немедленной атаке со стороны столь недовольного и явно неуравновешенного существа, но сейчас того будто что-то сдерживало… Проницательный взгляд Кучики напрягся: «Что бы это могло быть?» Явно не страх перед вооруженным Кучики и уж точно не уважение к гостеприимству знатного дома… Синигами скользнул боковым зрением по мирно спящей Куросаки. «Неужели он сдерживал себя ради нее?..» И ведь дело даже не в данном конкретном случае. Внутри голубых звериных глаз вся хищная сущность Эспады в этот момент продолжала сталкиваться с чем-то противоестественным его природе, но не менее сильным, и определенно возникшим на основе тех чувств, которые этот арранкар испытывал к рыжеволосой синигами.

Йоруичи тихонько рассмеялась:

- Глядя на твое лицо, как я понимаю, объяснения больше не нужны.

Растерявшийся капитан невольно опустил свой занпакто вниз, и женщина, довольно похлопав по плечу сообразительного мужчину, скользнула к Куросаки.

Она все также лежала без изменений, хотя и в довольно произвольной позе. Немного бледная, но со спокойным выражением лица. Ее ресницы иногда трепетали вслед порхающему по сновидениям сознанию Ичиго, и губы иногда реагировали на увиденное во сне улыбкой или болезненной гримасой. Она выглядела совершенно естественной и чрезмерно живой, как для человека, впавшего в какую-то затяжную фазу сна.

Йоруичи отметила, что раны временной синигами заживали достаточно быстро под чутким руководством целителей из 4-го отряда, отчего перевязок на ее теле становилось все меньше и меньше. Кто-то каждый день с особой заботой подбирал для нее новое милое юката, будто получая особое удовольствие, созерцая внезапную женственность Куросаки. Это были довольно дорогие подношения. В прошлый раз это был халат из тончайшего белоснежного шелка с нежным узором цветущих веточек сакуры на нем. Сегодня на девушке было нежно-бирюзовое убранство, отороченное по краям богатой золотистой каемкой. Во всем Сейрейтее таким изящным вкусом и не менее внушительным состоянием, соответствующим ему, обладал только один человек, и Йоруичи улыбнулась внезапно проскользнувшей догадке в ее голове.

Бьякуя сверкнул глазами на Шихоин, но та поспешила выкрутиться:

- Это все девчонки… – Указала она на ленточки с бантиками, с любовью прикрепленные к волосам Ичиго. Их упорство подчеркнуть давно забытую сущность Куросаки также не иссякалось, разве что время противостояло им в этом: волосы Ичиго становились все короче и короче, пока она возвращала вспять минуты, затраченные на тренировку в Разделителе миров.