Уходя, оставляйте записку (СИ)

— Добрый день, скажите, как нам найти Елену Иванову? — Спросил Матвей, на английском, подойдя к небольшому деревянному забору.

— Это я. Чем могу помочь, молодые люди? — уточнила женщина с жутким акцентом.

— Мы бы хотели поговорить с вами об одной пациентке, что лежала в больнице, где вы работаете. — Сказала я, уже на русском.

— О, да вы мои соотечественники. Вы, проходите. Подождите меня в беседке, я сейчас только руки вымою и к вам присоединюсь. Чай с пирогом будите? Я принесу, ведь не каждый день в гости приезжают из самой России.

Мы переглянулись с Матвеем, но зашли во двор и повернули за дом, присели в уютной деревянной беседке. Стали ждать хозяйку.

Через пять минут стол был накрыт красивой белоснежной скатертью; хозяйка принесла три чашки с блюдцами, чайник и пирог с фруктами, посыпанный сахарной пудрой. Было все так красиво, что я невольно залюбовалась, и мне вспомнился мамин фирменный пирог с яблоками, который она пекла почти каждый выходной.

— Так вы, значит из России, молодые люди? Какими судьбами к нам в деревушку попали и зачем я вам понадобилась? — Спросила Елена.

— Елена, простите, не знаю, как вас по отчеству? — уточнила я.

— Филипповна, но вы можете называть меня просто Еленой, или Хелен, как вам удобно.

— Хорошо. Я Вероника, а это мой друг Матвей. Я ищу свою маму, она лежала в той самой больнице, где вы работаете. Я говорила с ее лечащим врачом Хансом Хоффманом, он сказал, что вы разговаривали с ней, ухаживали…

— А как вашу маму зовут?

— Виноградова Тамара.

— Ну, конечно я ее знаю! У нас правда достаточно много русских в больнице лежат, но Томочку я запомнила хорошо. Я год за ней ухаживала. Она совсем слабая была. Лежала сутками, смотрела в потолок, не разговаривала. Вы наверно знаете, что ее увезли буквально месяц назад?

— Да, вот только я не знаю, куда и кто.

— А ты точно ее дочь? Потому, что она, когда приходила в себя, правда это не часто было-то, говорила о сыне. — Подозрительно спросила меня Елена, присматриваясь то ко мне, то к Матвею. — Хотя ты похожа на нее.

— Мне многие говорят, что я очень на нее похожа. Знаете, я второй раз слышу, о каком-то загадочном сыне, но не понимаю, о ком идет речь. Я единственный ребенок в семье.

— Твоя мама говорила точно о сыне, причем о маленьком ребенке. Мол, он не с ней, что она его любит и не забудет никогда.

— Странно… — я задумалась на минуту.

— Скажите, а вы видели, как увозят Тамару? Вы работали в тот день? — спросил Матвей.

— Да, я как раз работала, должна была покормить Тому, ждала, когда прокапает ее капельница. В часа три, зашел в палату наш главврач и еще один мужчина с ним. Судя по всему родственник, он иногда приезжал проведать Тамару. Фридрих Вебер, наш главврач, сказал мне ее переодеть, мужчина, что был с ним — дал вещи. Я спросила для чего, он сказал, что ее выписывают. Я удивилась, но не подала виду. Главный — ему видней. В общем, я ее переодела, причесала. Они переложили ее на каталку и увезли, больше я ее не видела.

— А вы, случайно не знаете, куда ее увезли, может, слышали? — запивая чаем, вкуснейший пирог уточнил Матвей.

— Случайно слышала. Тот родственник разговаривал по телефону в коридоре, и кажется, назвал Собор святого Петра. У них есть хоспис для больных, за которыми не могут ухаживать родные. Скорее всего, она там. Как же так получилось, что ты ее дочь только сейчас приехала сюда, хотя твоя мать провела более четырех лет в больнице? — полюбопытствовала Хелен. Я понимала, что она не со зла это спрашивает, но все равно стало неприятно.

— Она не знала, где ее мать, — коротко ответил за меня Матвей.

— Бедняжка. — Посочувствовала медсестра.

— Скажите, а вы можете описать человека, родственника Тамары? — на всякий случай спросил Матвей.

— Да, конечно могу. У меня хорошая память на лица. Высокий, метр восемьдесят пять, может чуть выше, крупный, живот такой, большой. Седой, глаза голубые, глубоко посажены, и на шее рубец такой, довольно грубый.

Я достала телефон, нашла фотографию и показала ее медсестре.

— Да это он.

— Точно? — переспросила я, все еще надеясь, что она ошибается.

— Точно! — Уверенно произнесла она.

— Спасибо большое за чай, у вас очень вкусный пирог. Нам, к сожалению уже пора, нужно ехать. Вы нам очень помогли. Нас машина ждет. — Сказала я, поднимаясь, и попыталась даже улыбнуться.

Матвей посмотрел на меня и тоже попрощавшись, взял меня за руку и мы ушли. Сев в машину он спросил:

— Ника, кто это был? Ты знаешь этого человека?

— Это мой дедушка! — произнесла я и заплакала.

Естественно в никакой музей мы не поехали. Добравшись до отеля, я легла на кровать и полчаса лежала неподвижно. Матвей обеспокоенно наблюдал за мной сидя в кресле и включив тихо телевизор. Спасибо ему, что не трогал и не преставал ко мне с расспросами.

— Матвей, ты не мог бы на пару минут выйти? — спросила я, приходя в себя.

— Ты уверенна, что тебя можно оставить одну?

— Уверенна, я не собираюсь выпрыгивать из окна или что-то подобное. Мне просто нужно позвонить. Я тебе потом все расскажу, но сейчас ты только спутаешь мои мысли.

— Ладно, набери меня, я буду внизу, как раз собирался выйти покурить.

Я кивнула. Когда Матвей вышел, я взяла телефон и набрала номер.

— Да? — услышала я хриплый голос дедушки.

— Привет, дед, это я. — как можно спокойнее проговорила я.

— Никуля, здравствуй, дорогая. Ты же вроде на отдыхе, что-то случилось? Или ты вернулась?

— Нет, все хорошо я еще на отдыхе, как раз сейчас пью сок и сижу на шезлонге возле бассейна. Все хорошо, просто хотела поговорить, у меня вроде как скука по отечеству. А папа уехал с Ульяной и не отвечает, так, что вы единственные до кого можно дозвониться. Как бабушка?

— Бабушка на работе, у нее как всегда срочный заказ, но я передам ей, что ты звонила, она очень обрадуется. Может, ты после своей Италии приедешь к нам, поживешь пару недель, мы тебя уже давно не видели?

— Не знаю, дед. Я бы хотела поехать к маме на могилу, я же не была у нее на похоронах, она мне сниться.

— Зачем тебе ездить, сходи в церковь.

— И ты говоришь мне ты, человек, который церковь вообще не воспринимает? Не могу, знаешь, иногда мне кажется, что она жива… Я наверно сумасшедшая, да? — спросила я, и стала ждать реакции дедушки.

Он помолчал пару секунд, словно обдумывал ответ.

— Вероника, ты не сумасшедшая, — в этот момент мне показалось, что он скажет правду, но нет, он спокойно продолжил, — просто это все нервы. Давай я тебе продиктую название легкого успокоительного? Думаю, если ты поедешь к Томочке… на могилу, тебе легче не станет. Поверь! Хотя может, ты приедешь к нам, и мы тогда поедем с тобой?

— Не нужны мне лекарства. А с чего ты взял, что я буду одна? Со мной поедет Матвей.

— Матвей? Кто это?

— Мой охранник, его папа приставил ко мне, что бы я ничего не натворила.

— Странно, я ничего не слышал о нем.

— А почему ты должен был о нем слушать. По-моему вы с папой никогда особо не общались? Или я ошибаюсь?

— Ты права, я не поклонник твоего отца. А как фамилия твоего охранника и сколько ему лет?

— Слушай, спроси у папы, если тебя это так интересует. Я позвонила узнать как вы, а ты как обычно начинаешь контролировать меня. Была бы жива мама, все было бы по-другому!

— Ладно, успокойся, и не трать деньги, приятного отдыха. Мне пора бежать, любим тебя с бабушкой. До встречи. — И дедушка положил трубку.

Просто прелестно! Поговорила, блин! Может бабушке позвонить? Просто не укладывается в голове то, что дед, бабушка, отец знают, что мама жива, и молчат. Мало того, что они ее держали тут столько лет, какие бы отклонения в психике у нее не было, дома ей было бы лучше. Так они еще и решили ее умертвить. Зачем было говорить мне, что ее нет, не пускать меня к ней, на протяжении ее болезни. Я даже не могу спокойно думать обо всем этом! В голове полный хаос! И никого нельзя спросить, мне нужно для начала найти маму, понять, что я-то уж точно не сошла с ума, а тогда уже предъявлять что-то отцу.