Первородный грех. Книга вторая

Джоул посмотрел на ее стройное бледное тело. Ему показалось, что между ними протянулась невидимая шелковая нить, крепко связавшая их.

– У тебя было столько игрушек, – дрогнувшим голосом произнес он. – Столько любви. Детские песенки… Сказки… Все, что ты только могла пожелать.

– А у тебя разве не было?

– Нет. У меня ничего не было.

– Неужели они не любили тебя, ну, те люди, у которых ты рос?

– Думаю, они ненавидели меня. Я просто уверен, что они ненавидели меня. Они вообще всех и вся ненавидели.

– А что случилось с твоими настоящими родителями?

– Они умерли.

– Извини, – мягко сказала Иден. Она легла на спину. Треугольник курчавых волос внизу ее живота плавно покачивался под водой. Джоул заставил себя не смотреть на него. У Иден было усталое лицо. Недавние переживания утомили ее. Под глазами виднелись темные круги, отчего их изумрудный блеск несколько поблек. Парадоксально, но Джоул подумал, что она выглядела, как никогда, очаровательно.

Иден бросила взгляд на свое тело и одной рукой прикрыла черневший в воде треугольник.

– А я никогда не испытывала оргазма, – ни с того, ни с сего заявила она.

Уже переставший удивляться той легкости, с какой Иден меняла темы разговора, Джоул молча ждал, что она скажет дальше.

Она чуть заметно улыбнулась.

– Обычно, как только я говорю это, мужчины сразу хотят попробовать доказать, что они способны довести меня до безумия. Каждый старается убедить меня, что именно он – самый лучший любовник, и показать, какой потрясающий у него член. Но у них никогда ничего не выходит. Я вообще не способна испытать оргазм. Я получаю удовольствие от дозы. – Она снизу вверх посмотрела на Джоула. – Я всегда пыталась представить себе, на что это похоже. Наверное, чувствуешь себя так же, как после того как впервые в жизни ширнулся. Я права?

– Не знаю. Я героином не кололся, – с иронией в голосе ответил он.

– Но травкой-то ты все-таки баловался. Это похоже?

– Нет, не похоже.

– Тогда с чем это можно сравнить?

Джоул устало провел рукой по лицу.

– Ты задаешь чертовски трудные вопросы.

– Ну, это хорошо? – не отставала Иден.

– Да, это хорошо.

– Просто великолепно?

– Иногда.

– Значит, ты все же не всего в жизни был лишен. У меня были кукольные домики, а у тебя были оргазмы. Кому из нас, интересно, повезло больше?

– Неужели ты… – Он в нерешительности запнулся. – Неужели ты совсем ничего не испытываешь?

– Испытываю, конечно. Это довольно приятно. Но не более того.

– А у тебя… у тебя было много мужчин?

Иден улыбнулась.

– Надо же – покраснел! Почему ты стесняешься меня? Я же тебя не стесняюсь. Я чувствую себя так, словно знакома с тобой всю жизнь. Я могла бы тебе рассказать все, что угодно. И мне хочется рассказывать тебе. Да, у меня было много мужиков.

– Сколько?

– Наверное, человек двенадцать. Сейчас уж всех и не припомню. Я, как правило, была под кайфом, когда это происходило. Честно говоря, когда меня первый раз трахнули, я была такая обкурившаяся, что даже ничего не поняла. Это случилось в Вудстоке. – Она на минуту замолчала. – Подумать только, я всегда занималась сексом, лишь накачавшись наркотой!

– Может быть, это и объясняет, почему ты так ни разу и не испытала оргазма, – проговорил Джоул.

– Об этом я не задумывалась. – Иден подняла прикрывавшую низ живота руку. – Ну? – сказала она, взмахнув ресницами. – А ты не желаешь стать тринадцатым? Не хочешь попытаться сделать это число счастливым?

Он не выдержал и рассмеялся.

– Ты такой красивый, когда улыбаешься, – очарованно заметила Иден. – Но ты слишком редко делаешь это. Ну ничего, я заставлю тебя смеяться.

– Да ну?

– У меня такое чувство, будто мы с тобой уже переспали. А у тебя?

– Нет, – тихо произнес Джоул. – У меня такого чувства нет.

Она слегка наклонила голову набок и прошептала:

– Разве ты не влюблен в меня? Ну хоть чуть-чуть?

Джоул, теряя над собой контроль, резко повернулся и открыл дверь.

– Сейчас я приготовлю нам ужин, – сухо сказал он. – А потом ты отправишься в свою каморку.

Они ели на кухне, сидя за большим дубовым столом, которому было уже, наверное, больше века и на котором прошедшие годы оставили многочисленные зарубки, царапины и щербины. Иден была в восторге от всего, что видела в этом доме. Дизайн, мебель, особая атмосфера – все нравилось ей.

– Как чудесно! – вздохнула девушка. Она лишь едва поковыряла в тарелке и теперь вертела в руках свечу, которую по ее просьбе зажег Джоул. – Если бы ты оставил меня здесь навсегда, – мечтательно проговорила она, – я бы позабыла о наркотиках.

– Я похитил тебя не для того, чтобы здесь держать. Иден подперла лицо ладошками. В се глазах поблескивало дрожащее пламя свечи.

– А знаешь, может, тебе отказаться от всей этой затеи? Скажи моей матери, чтобы она оставила себе свои десять миллионов. Между прочим, зачем тебе такие деньги?

– И тогда вся эта суета окажется напрасной? И я останусь ни с чем?

– Вовсе нет. – Она улыбнулась. – Ты получишь меня. А я стою больше десяти миллионов долларов.

Ее улыбка осталась без ответа.

– Нет, – отрезал Джоул. – Я хочу, чтобы она заплатила.

– Но почему? Да что она тебе сделала? Ты что-то говорил о каких-то годах. Может, из-за нее ты потерял много времени? Может, даже провел несколько лет в тюрьме?

Он резко поднялся.

– Я помою посуду.

– Позволь сделать это мне. Ну пожалуйста. Иден собрала со стола тарелки и стала их мыть.

Джоул сидел и молча смотрел на нее.

– Мне кажется, – снова заговорила Иден, – если бы ты рассказал мне, что она тебе сделала, а я рассказала об этом маме, она бы поняла, кто ты такой.

– Она никогда этого не узнает. И она понятия не имеет, что она мне сделала.

– Не имеет понятия?

– Если бы она сейчас вошла сюда, она бы заявила, что видит меня впервые в жизни.

– Ты ведь не сумасшедший, правда? – неожиданно сказала Иден, обернувшись. – Я имею в виду, ты психически нормален и не совершаешь иррациональных поступков. Ты делаешь все это не потому, что слышишь голоса с того света или что-нибудь подобное.

– Да, я не сумасшедший, – зло ответил Джоул. – И у меня есть причина так поступать.

– Но ты не скажешь мне о ней?

– Не сейчас.

Иден вздохнула и снова повернулась к раковине с грязной посудой.

А он уставился на ее изящную фигурку, босые ноги и растрепанные волосы. Иден. Иден здесь, у него на кухне. Моет посуду. Будто во сне. Будто, закрой он на минуту глаза – и больше уже не увидит ее.

Но он не закрыл глаза. Он был буквально подавлен той ролью, которую она стала играть в его жизни. У него не было слов, чтобы объяснить, кем она для него стала. Он знал только, что ради нее поставил на карту все.

И свой здравый смысл. И свою душу.

Был еще только сентябрь, и по вечерам на пустыню опускалась приятная прохлада, но Иден настояла, чтобы Джоул развел в камине огонь.

Свернувшись клубочком, она уютно примостилась возле него на диване, доверчиво прильнув к его груди. В ее желании спрятаться в его объятиях не было ничего сексуального. И Джоул знал это. Ей просто нравилось невинно, по-детски, прижаться к нему. За последние годы Иден познала немало мужчин, но во всем, кроме чисто физического смысла слова, так и осталась непорочной. Неразбуженной.

– Как я устала, – прошептала она, глядя на пляшущие языки пламени.

Он ничего не ответил.

– Знаешь, я действительно была против войны. Она просто приводила меня в бешенство. Я смотрела телевизионные репортажи из Вьетнама, и мне становилось тошно. Я принимала участие во всех акциях, которые только проходили: в маршах протеста, митингах, демонстрациях. Конечно, может быть, я была лишь визжащей девчонкой в толпе. Но, оглядываясь назад, мне кажется, это было самое стоящее, что я сделала в жизни. А все остальное… все остальное – лишь бездумно растраченное время.