Прежняя любовь

— Ага, и я тоже, — ответила я. — Ты все еще работаешь в «Хэнч и Глифф»? — уточнила я, незаметно для самой себя переходя на «ты».

— Да. Наверное, я немало нагрешил и теперь расплачиваюсь. А ты? Уже нашла работу?

— Угу. Я не уверена, что это то, чем мне хотелось бы заниматься до конца своих дней, но это работа. — Я пожала плечами. — Она позволяет мне иметь крышу над головой и оплачивать счета.

— Я тебя понимаю. Я так толком и не понял, когда мне пришло в голову, что бухгалтерия — это то, что мне надо.

Что касается меня, я абсолютно точно знала, когда я решила, что танец на коленях — это то, что мне надо. Кстати, это именно то, чем я сейчас занимаюсь. Пролистывая свой дневник, я вдруг поняла, что ни разу не осмелилась сказать об этом прямо. Быть стриптизершей подразумевает просто раздеваться, чтобы пощекотать мужикам нервы; возможно, еще и гордиться своей способностью их волновать. В действительности я фактически симулирую занятие сексом в обмен на пару банкнот. Да, некоторые из девчонок, с которыми я работаю, продолжают утверждать, что они контролируют ситуацию, потому что могут возбудить мужика, а могут и послать его, если он покажется им отвратительным или грубым. «Настоящий контроль, — хочется ответить мне им, — заключается в возможности гордиться своей работой, а не в необходимости выискивать оправдания». Кроме того, какой же это контроль, если клиент, вручающий тебе наличные, уверен, что ситуацию контролирует как раз он?

— Слушай, Эллиот, прости, но мне надо бежать, а то я опоздаю на поезд. Была рада тебя повидать.

— Куда ты едешь? — поинтересовался он.

— В Брайтон. Мне захотелось на море.

— Можно мне поехать с тобой? — спросил он. — У меня сегодня день рождения, и это замечательный повод прогулять работу.

Я задумалась. Совпадение дней рождения показалось мне перстом Судьбы, поэтому я сказала «да», и мы поехали в Брайтон вместе. Это был изумительный день.

Мы ели рыбу с жареной картошкой, гуляли по пляжу, бросали монетки в автоматы, покупали леденцы, пили пиво на пирсе, а в конце дня до полусмерти зацеловали друг друга на железнодорожной платформе.

В поезде я уснула у него на плече, а он всю дорогу гладил меня по голове, пропуская пряди волос между пальцами. Мне кажется, это было лучшее из всего, что случилось со мной в этот день. Ко мне прикасалось другое человеческое существо, и это касание было ласковым, любовным и при этом от меня не требовалось ничего, что я не готова была дать.

Так ведь и начинается любовь, верно?

17 декабря 1990 года

Я уже почти полгода встречаюсь с Эллиотом.

А самые серьезные изменения произошли в моей жизни за последние три месяца. Он переехал ко мне и упросил меня бросить стриптиз. Его заработка хватает, чтобы содержать нас обоих, поэтому я могу не работать. Если честно, больше всего на свете мне хотелось бросить свое занятие, но, с другой стороны, это кажется мне неправильным. Мне не нравится ощущение того, что моей судьбой управляет кто-то другой.

Но мне было очень приятно, что он любит меня так сильно, что хочет, чтобы я перестала всем этим заниматься, и ему не нравится то, что на мое тело вечер за вечером пялятся другие мужчины, пуская слюни и мечтая овладеть мной. Он не осуждал меня за тот выбор, который мне пришлось сделать, но его приводило в ужас то, что я этим долго занимаюсь.

— Ты ведь такая умная, как ты можешь это делать? — то и дело спрашивал он.

И мне приходилось снова и снова повторять: то, что я раздеваюсь за деньги, не делает меня ни тупой, ни недоразвитой. В каком-то смысле это даже свидетельствует об определенной проницательности. Все стриптизерши понимают, что, каким бы глубоким ни был экономический спад, секс всегда пользуется спросом. Всегда.

В конце концов, видя в его взгляде боль и страдание, причиняемые ему одной мыслью о том, чем я занимаюсь, я поняла, что дольше не могу с ним так поступать. Хотя, если честно, я пожалела, что все ему рассказала. Лучше бы я сказала, что работаю за стойкой бара, вместо того чтобы продемонстрировать неуместную честность вполне в духе простушки Евы.

Итак, я бросила стриптиз, и для меня начался бесконечный поиск подработки. Теперь меня охотнее брали на роль уборщицы, потому что в моем резюме зияли огромные дыры, подтверждающие отсутствие у меня честолюбия, способного увести меня на более престижную и высокооплачиваемую работу. С каждым днем я все больше убеждаюсь в том, что танцы на коленях у мужчин ничем не отличаются от любой другой физической работы, разве что на этих других работах не приходится раздеваться. И именно это делает работу уборщицы и копировальщицы гораздо более почетным занятием. Но я ненавидела себя за то, что потеряла контроль над ситуацией, и это, разумеется, означало потерю денег. История с моим платьем научила меня тому, что, когда у тебя есть деньги, тебя уважают. Возможно, это неправильно, возможно, в идеальном мире так быть не должно, но так обстоят дела в том мире, в котором я живу.

Когда я согласилась оставить стриптиз, то взамен попросила Эллиота бросить курить травку и нюхать кокаин. Он ответил, что делает это крайне редко, и это гораздо лучше, чем каждый вечер напиваться в баре. С этим трудно не согласиться, но мне все равно не нравятся наркотики. Я ненавижу их за то, что они сделали с Дон, и меня беспокоит, что Эллиот их употребляет. Но, похоже, он контролирует ситуацию, и мне ничего не остается, кроме как поверить в то, что он знает что делает.

Итак, я оказалась там, где начинала, при этом мое финансовое положение значительно ухудшилось. Я кое-что отложила, но говорю себе, что этих денег не существует. Я помню, как когда-то тетя Мэвис сказала мне, что у меня всегда должна быть какая-то сумма, рассчитанная на крайний и непредвиденный случай. Она пояснила, что, как бы сильно я ни любила мужчину, я должна обязательно иметь заначку, чтобы в случае необходимости могла поскорее унести ноги. Жизнь сложилась так, что первыми, от кого мне пришлось уносить ноги, используя для этого свою заначку, стали моя мать и ее сожитель. Со временем мне удалось пополнить свой почти до дна исчерпанный «экстренный фонд». Я не захотела использовать эти деньги на покупку платья, потому что знала: у меня всегда должны быть деньги на срочный отъезд.

Почему же теперь дела у меня идут хуже, чем раньше? Потому что теперь у меня гораздо меньше денег, которые я могу расходовать по своему собственному усмотрению. Если мне не удается подработать, я вынуждена просить деньги у Эллиота, и это мне очень не нравится.

Но у меня нет никаких оснований жаловаться, потому что теперь у меня есть человек, который меня любит. Я и представить себе такое не могла, когда впервые приехала в Лондон, и особенно когда занялась стриптизом.

Мне нравится, что я могу это написать… У меня есть человек, который меня любит.

Я читаю это и улыбаюсь.

С любовью,

Я

11 марта 1991 года

Когда же я чему-то научусь? Ведь сказано: не возгордись, не взлетай слишком высоко, чтобы не было больно падать. Таков закон. Я слишком сильно гордилась нашей чудесной жизнью, и вот, три месяца спустя, пришло время падения.

Что случилось? Просто сегодня Эллиот пришел с работы и сообщил, что его уволили. И во всем оказалась виновата я. Он, конечно, не сразу мне в этом признался, но постепенно я все из него вытянула.

Началось все с того, что, когда я закончила убирать расположенный по соседству спортзал и вернулась домой, он уже сидел на диване. Телевизор был выключен, и этого было достаточно, чтобы понять: что-то не так. Эллиот смотрел в пространство перед собой.

— Что с тобой? — спросила я, стараясь не отходить далеко от двери, так как меня не оставляло чувство, что, как только я услышу ответ, то выскочу наружу и брошусь бежать.