Билли-талисман

Кэйт вздохнула:

— Что он сказал дальше?

— Он говорит: «Бина, мне нужно поговорить с тобой». А я говорю: «Слушаю». А он дальше: «Я совершил большую ошибку, Бина». А я: «Ну и какое мне до этого дело?» Тогда он говорит: «Это Джек». А я говорю… ты только послушай, Кэти. Я говорю: «Какой Джек?» Это правильно?

— Здорово, — похвалила Кэйт.

— И он говорит: «Джек Вайнтрауб». А я: «Ой, а я не поняла. Я думала, это Джек Марко Поло». А он вроде как: «Что?» А я: «Ну, знаешь, тот холостяк, что открыл целый новый мир на Востоке».

Кэйт подумала было поправить Бину, но времени на урок географии и политкорректности не было.

— И он говорит: «Бина, не издевайся надо мной. Ты встречаешься с кем-то другим?» А я говорю: «Что с тобой?» А он говорит: «Теперь я понимаю, что да». А я: «Реши, что тебе нужно, но я знаю правду». А он потом: «Бина, мне правда надо поговорить с тобой». Я говорю: «Ну и что?» А он говорит: «Я знаю, ты, наверно, сердита на меня, и все такое…» А я перебиваю его и говорю: «Скажи, что тебе нужно, потому что я с трудом припоминаю тебя». Эй, Кэти, ты думаешь, он слышал сплетни там, в Японии?

— Он в Гонконге, Бина.

— А это не в Японии?

Кэйт только покачала головой.

— И что было потом?

— Потом все пошло хорошо. Он продолжает: «Мне надо поговорить с тобой». А я говорю: «Разве сейчас ты не говоришь?» И он дальше: «Мне надо поговорить с тобой лицом к лицу». А я: «Это будет непросто, раз ты такой двуличный». А он говорит: «Встречай меня в аэропорту в четверг, Бина. Я прилечу, чтобы увидеть тебя. Пожалуйста, не говори „нет“».

Кэйт ждала. На другом конце было тихо.

— И что же ты ответила? — спросила она запинаясь.

— Я ответила: «Да!» — почти пропела Бина в трубку. — А он говорит: «Мне нужно кое-что сказать тебе и что-то подарить». Разве это не здорово? Как думаешь, не поздно еще позвонить Эллиоту и Брайсу и рассказать им, или мне подождать до завтрашнего утра? Я думаю, если бы не статистика Эллиота, я б никогда… — Она умолкла. — Бог мой, Кэти! Бог мой! Ведь еще же нужно, чтобы Билли бросил меня, чтобы это сработало, верно?

— Брось, Бина, это бессмыслица. Джек позвонил тебе, потому что он любит тебя и скучает по тебе.

— Забудь об этом. Это все благодаря Эллиоту. Если бы я не пошла с Билли…

Кэйт откинула одеяла и вскочила:

— Не будь дурой. Тебе теперь больше ничего не надо делать, только приехать в аэропорт.

— Я позвоню Эллиоту, — сказала Бина. — Мне нужно узнать, сколько я еще должна встречаться с Билли, а потом вы с Эллиотом придумаете, как нам с ним расстаться.

— О, хватит, — возмутилась Кэйт. — Тебе просто надо сказать ему, что все кончено.

— Ну-у, — протянула Бина. Кэйт тем временем шлепала в свою маленькую кухню с телефоном в руке. Она молила Бога, чтобы в холодильнике нашлась хоть одна бутылка пива. — Он же должен порвать со мной, помнишь?

Кэйт открыла холодильник. Его лампочка излучала печальный свет — подходящая иллюминация для одинокой женщины в час ночи после серии роковых разочарований.

— Мне нужно придумать способ, чтобы заставить его бросить меня, Кэти, — продолжала Бина. — И это нужно успеть до четверга, иначе…

За майонезной банкой мелькнула коричневая шейка бутылки «Сэмюэль Адамс». Она мысленно поблагодарила бога алкоголя и схватила ее.

— Слушай, Бина, можешь мне не верить, — сказала она подруге, наливая стакан пива. Она никогда не пила из горлышка — это было бы слишком горьким напоминанием об отце. — Джек только что практически сделал тебе предложение. Я не знаю, должна ли ты соглашаться, но если ты этого хочешь, то сделаешь это при встрече.

— Я звоню Эллиоту, — настаивала Бина. — Я позвоню ему, а потом Барби и потом…

— Прекрасно, — перебила ее Кэйт. — Звони всем, но меня оставь в покое.

Она сомневалась, что выдержит еще одно мероприятие с «шавками» после приема подарков. Она повесила трубку и жадно допила пиво. Потом, оставив стакан на стойке, отправилась, одинокая, к своей постели.

Глава XXXIV

Утро было великолепное. Кэйт могла это оценить, поскольку почти не спала — всю ночь она то засыпала, то просыпалась. Окно ее спальни выходило на восток, и она наблюдала, как полная тьма постепенно сменялась бежевым, затем розовым и, наконец, ярко-алым светом при восходе солнца, однако в сердце Кэйт царил мрак. Несмотря на то что это было ее любимое время года, она проснулась с чувством тяжести в груди и такой серой безысходности, которые не смог развеять чудесный рассвет. Последние дни она работала, ела, ходила в школу и из школы почти автоматически. Хотя Кэйт не жалела о разрыве с Майклом и ничего не ждала от Стивена, она чувствовала себя одинокой и не видела выхода. Как многое женщины, она оставалась без мужа — не важно, она сама была недостаточно хороша, либо мужчины. Бруклинские подруги утомили ее, и навязчиво, как оскомина, и болезненно ее мучил образ Билли Нолана и его приключение с Биной, о чем она предпочла бы не вспоминать, но эти мысли непрошено возвращались к ней опять и опять. Возможно, еще хуже было то, что она не могла рассказать об этом Рите или другим своим манхэттэнским друзьям, потому что они никогда бы не поняли ее, а разговаривать на эту тему с Эллиотом не хотелось, поскольку он явился подстрекателем, и, по правде говоря, она побаивалась его, как боятся дантиста, тонким инструментом прикасающегося к самому чувствительному месту.

Кэйт погрузилась в легкую дремоту. В четверть седьмого раздался телефонный звонок. Она не представляла, кто бы это мог быть. Взяв трубку, она услышала слезливый голос Бины.

— Пожалуйста, Кэйт, помоги мне! Я не могу справиться сама, а мне уже надо ехать в аэропорт. Я была с Билли вчера вечером и вела себя так плохо, как только могла, но он только смеялся. Я флиртовала с другим парнем, но, похоже, ему было все равно…

— Ну, Бина, успокойся.

— Кэйт, я испробовала все, что мне советовали. Ты должна мне помочь. Билли не бросил меня, а Джек приземляется через полтора часа и…

Бина принялась реветь. И всякий раз, на всех этапах их дружбы, когда Бина принималась плакать, Кэйт находила способ ее успокоить. Сейчас она произносила какие-то междометия, стараясь окончательно проснуться, чтобы понять, чем сегодняшние слезы отличаются от прежних. И вдруг до нее дошло. Впервые Бина плакала как взрослая женщина. Исчезла истерика, делавшая ее такой непредсказуемой и в то же время такой милой. Вместо того Кэйт уловила нотки вины, стыда и страха.

— Я сделала ошибку, Кэйт. Но я не хочу рассказывать это Джеку, и если Билли меня не бросит и Джек не сделает предложение, моя жизнь будет разбита.

— Все будет хорошо, — успокаивала ее Кэйт. — Я возьму лимузин и заеду за тобой сегодня утром и отвезу тебя в аэропорт. Ты должна выглядеть хорошо. Я позабочусь обо всем. Обещаю, все будет хорошо.

— Скрестить руки перед смертью? — спросила Бина. Кэйт улыбнулась. «Все та же Бина», — подумала она и подбодрила подругу.

Нарядная, накрашенная, причесанная и надушенная, Бина сидела в лимузине рядом с Кэйт, заехавшей за ней в Бруклин. Машина произвела на нее впечатление, однако Бина все еще очень нервничала.

— А что ты собираешься предпринять? — спросила она.

— Это мое дело, а тебе знать необязательно, — ответила Кэйт и наклонилась вперед. — На Бруклин-Куинс-Экспресс-вей, — сказала она водителю, который, казалось, выбирал дорогу поживописнее (если такая имеется).

— Вам известно, к какому терминалу он прибудет? — спросил шофер.

— Международному, — ответила Кэйт. — Следуйте указателям. — Она откинулась на кожаную спинку сиденья и повернулась к подруге, глядя ей в глаза. — Слушай меня, — сказала она.

— Я слушаю, — отозвалась Бина.

— Хорошо, слушай внимательно. Ты не должна ничего рассказывать Джеку. Ни в чем признаваться. — Кэйт сделала паузу. Мысль о Бине и Билли, мысль о нем, о ней… Она подавила ревность. — Это было всего лишь раз.