Память сердца

Кэй! Черт возьми! Ему и в голову не могло прийти, что робкая и застенчивая Кэй способна на такое. Слава Богу, ее надежно охраняли, и Дженни находилась теперь в полной безопасности, больше ей ничего не угрожало. Только бы все закончилось хорошо! Ночные кошмары прекратятся! Больше ее не будут мучить сны о Моди! Только бы рана оказалась не слишком опасной!

Полиция и «скорая помощь» приехали почти одновременно, с разницей не более чем в полминуты. К тому времени, когда Кэй в наручниках слушала полицейского, который монотонным голосом сообщал ей о ее правах, врач уже осматривал Дженни.

– Большая потеря крови, – констатировал доктор. – Если вы сможете обеспечить ей полный покой, думаю, можно обойтись без госпитализации. Но только при гарантии полного покоя в течение нескольких дней, – еще раз подчеркнул он.

– Мы сделаем все, что в наших силах, – заверил Джон и посмотрел на Бретта.

Тот, глупо улыбаясь, кивнул.

Бретт сидел у ее постели, рассматривая заострившиеся черты любимого лица.

Что он чувствовал по отношению к Кэй? Ярость… Бешенство… Нет, не так. Невозможно было найти слова, которые он был готов высказать ей. Кроме того, его беспрестанно грызла совесть, он обвинял во всем случившемся только себя. Это чувство собственной вины буквально разрывало его на части, не давая ни минуты покоя. Болван! Безмозглый кретин! Даже Грейс обратила внимание на странное поведение Олсен в последнее время.

Разве стал бы он прислушиваться к чьим-либо советам на этот счет, он, всезнающий мистер Бретт Мак-Кормик? Черта с два! Он бы и внимания не обратил на подобные предупреждения. И за эту небрежность Дженни чуть было не расплатилась собственной жизнью!

Эй, Мак-Кормик! А ведь твоя небрежность убивает не в первый раз, не так ли?

– Неправда, Бретт!

Он вздрогнул, увидев, что Дженни уже очнулась после введенного ей болеутоляющего.

– Что неправда? – спросил он, еще не веря в то, что слышит ее родной слабый голос.

– Ты обвиняешь себя в том, что сделала Кэй.

– Дженни, ты начала читать мысли?

– Очень может быть. – Слабое подобие улыбки промелькнуло на ее измученном лице. – Но скорее всего я прочла это на твоем лице. Видишь, оказывается, история не всегда повторяется. – Она устала говорить, но, чуть подождав, продолжила: – Я, как видишь, жива, а Кэй арестована.

– Дженни, если бы не я, этого никогда бы не произошло… – Он удержал ее от попытки приподняться. – Послушай, тот док сказал, что самое главное для тебя сейчас – отдых и покой.

Он наклонился к ней и очень осторожно поцеловал.

– Хорошо. Я прилягу, как только ты посмотришь мне в глаза и скажешь, что не чувствуешь за собой ни капли вины за то, что случилось.

– Дженни, не трать сил на бесполезные разговоры. В последние восемь часов…

– Ну, что я сказала, – перебила она Бретта. – Наклонись ко мне. Так, так, еще ближе. А теперь повторяй за мной. – Дженни закашлялась, но быстро справилась с собой. – Итак, начинай. – Я, Бретт Мак-Кормик, признаю себя совершенно непричастным к тому, что сделала Кэй. Ну, что же ты?

Дженни неожиданно сильно и зло ущипнула его за плечо.

– Джен! Ой! – подпрыгнул он.

– Я сказала: повторяй. – Она не могла кричать, но ее голос был властным, ясно было, что она не потерпит никаких возражений. – Повторяй, или я ущипну тебя еще сильнее.

– Хорошо. – Бретт глубоко вздохнул и обреченной скороговоркой повторил слова Дженни. – Я, Бретт Мак-Кормик, признаю себя совершенно непричастным к тому, что сделала Кэй. Ну что, ты довольна?

– Очень хорошо. Осталось только сказать это таким тоном, чтобы я поверила в твою искренность.

– Ты будешь наконец отдыхать или нет? – взорвался потерявший терпение Бретт.

Дженни с трудом повернула голову и взглянула на него:

– Я уже назвала свое условие. Месть разъяренной женщины – жуткая штука, и не тебе обвинять себя в том, что Кэй, ослепленная любовью, решила убрать соперницу таким страшным способом. А вот я могла бы предвидеть поведение Кэй, поставив себя на ее место. Что бы, например, сделала я, если бы ты начал обращать внимание на какую-нибудь другую женщину? – Она хитро прищурилась.

– На какую еще другую?

– Бретт, хоть ты и писатель, но тупой. Я говорю чисто гипотетически.

Он захлопал глазами:

– Ну и что? Все равно у меня нет никакой другой женщины.

Дженни не выдержала и засмеялась, но черные круги тут же поплыли перед глазами, и ее лицо исказила гримаса боли.

– Знаю. Просто я хочу, чтобы ты перестал винить себя во всех неприятностях, случающихся со мной в последнее время.

Вот чертовщина! Бретт готов был поверить, что Дженни научилась читать его мысли.

– Ты знаешь, я постараюсь, но это будет непросто. – Он заметил, как легкая улыбка тронула ее губы. – Эта ночь подвела меня к одной мысли. Увидев, как над тобой взметнулись ножницы, я понял, что жизнь потеряет для меня всякий смысл, если тебя не будет рядом. И я очень надеюсь, что ты и есть та самая единственная женщина, которую я смог полюбить. Мне никто не нужен, кроме тебя. Ни одна женщина на свете. К сожалению, я понял это слишком поздно и не могу себе простить этой ошибки.

Дженни посмотрела в его темно-синие глаза. Какими словами объяснить Бретту, что эти глаза она полюбила раз и навсегда, очень давно, больше сотни лет назад?

– Бретт, ничего не поздно. У нас все будет хорошо, мой любимый.

Она устало закрыла глаза и уже через мгновение спала глубоким спокойным сном и во сне улыбалась. Бретт почувствовал, что он расслабляется и, кажется, даже начинает хотеть спать. Впервые за полтора месяца он обрел покой. Безопасность Дженни, лежащей здесь, рядом с ним, была столь очевидна, что только сейчас Бретт понял, насколько он устал в последнее время, и утомленно прилег рядом.

Ему показалось, что он закрыл глаза лишь на секунду, однако, проснувшись и взглянув на часы, Бретт убедился, что уже за полдень. Дженни безмятежно посапывала около него.

Ее разбудил сумасшедший аромат. Даже не открывая глаз, Дженни поняла, что вдыхает чудесный запах свежих роз. Она повернула голову туда, где должен был находиться Бретт, но ничего не увидела из-за огромного красного букета.

Бретт. Она осторожно провела тонкими пальцами по бархатистым нежным лепесткам. Господи, как же она любит его! Боль в груди, тяжело давящая повязка… Но они с Бреттом оба живы, и это главное. Может быть, в прошлом веке мир был добрей и спокойней, но и в нынешнем не так уж плохо.

Дженни пошевелилась, и Бретт сразу заметил ее пробуждение:

– С добрым утром! – приветствовал он.

– Я думаю, точнее – с добрым днем, – поправила она, поглядывая на часы.

– Для тебя сейчас утро. – Он показал ей стоящий на столике поднос. – А вот и завтрак в постель.

По ее голодному взгляду Бретт понял, что попал в самую точку.

– О Боже! Бекон, яйца и… сахарные хлопья? Слушай, я теперь точно знаю, что ты любишь меня, раз специально ездил в город за хлопьями. По-моему, на кухне Темплтонов не держат этой гадости.

– Привет, мисс Франклин! – послышался детский голос из-за полуоткрытой двери. Никогда еще Бретт не слышал, чтобы голос Джеффа звучал так тихо.

– Привет! – Дженни повернула голову в его сторону. – Ты кого-нибудь ищешь?

– Я… Вот. – Он, ничего больше не объясняя, вынул из-за спины потрепанный букет полевых цветов.

– Ой, Джефф! Какие красивые! – воскликнула Дженни.

– Да, мэ-эм. Я собирал их сам. Мама сказала, что, если я принесу эти цветы, это может помочь вам поскорее выздороветь.

– Конечно, дорогой, – улыбнулась Дженни. – Твои цветы мне обязательно помогут.

Мальчик очень осторожно обошел кровать с другой стороны и протянул букет:

– Это… Это вам от меня. – Он поднес цветы совсем близко к лицу Дженни, чтобы она могла почувствовать их пряный запах. – Только я боюсь толкнуть вашу кровать.

Бретт помог Джеффу положить цветы около Дженни. Он обратил внимание на его поцарапанные и, как всегда, грязные руки.