Хроника Торнбери

Тем не менее, видя как она душевно истощена и утомлена своим рассказом, я предпочел оставить свои размышления и догадки без публичного обсуждения и предложил Элен Соколоф, как она просила называть ее, пройти в спальню и немного отдохнуть, потому что бедняга действительно держалась из последних сил, чтобы не упасть в обморок. Женщина в очень подавленном состоянии, полагаю, она была разочарована моим холодным отношением к ее отчаянной попытке доказать свою правоту, покинула кабинет и ушла в свои покои. Тогда мы еще долго не расходились и обсуждали между собой только что услышанное. Я был крайне удивлен, что обычно всегда здраво мыслящий доктор Лукас встал на защиту незнакомки и даже готов полностью ей поверить. Он начал рассказывать нам о некоторых подобных случаях и советовал обратиться в Лондонскую публичную библиотеку, чтобы лично прочесть свидетельства очевидцев, которым удалось совершить временные переходы. Я не стал оспаривать доводы доктора в первую очередь из уважения к его заслугам и возрасту, и решил пока закрыть эту странную и невероятно двусмысленную тему до лучших времен. А пока же попросил всех присутствующих при нашем разговоре дать мне клятвенное обещание, что ни одно слово из услышанного сегодня рассказа несчастной женщины не выйдет за пределы этой комнаты. Мне не хотелось подвергать беднягу еще более страшному испытанию, как освидетельствование в доме для душевнобольных. На том мы в тот вечер и порешили.

На следующий день Эдуард был срочно вызван в свое поместье, в Норфолк, его отец тяжело заболел и уже желал проститься с сыном. Я же решил снова вернуться в Лондон. У меня не выходил из головы рассказ Элен, и я хотел по совету доктора просмотреть материалы библиотеки, касающиеся подобных случаев. Кроме того, была и другая причина вернуться, леди Кетрин уже неоднократно приглашала меня навестить их с Анной в лондонском доме, я обещал и должен быть отдать долг внимания своей невесте. Общение с Анной меня не отягощало, но и не было жизненной потребностью. Я строго придерживался правилу хорошего тона, посещать невесту не менее и не более нескольких дней в месяц.

Дела задержали меня в Лондоне дольше, чем планировалось. Только в середине июля я отправил в поместье письмо с известием о своем скором возвращении в сопровождении будущей жены и ее матери, которым не терпелось устроить в Торнбери давно обещанный бал в честь помолвки. Не скажу, что пока я был в столице, меня совсем не волновали дела в Торнбери, нет, напротив, я постоянно думал о моем втором доме, и верная Фрида сообщала все новости в каждом обязательном письме раз в неделю, как и было условленно заранее. Удивительно, но положение несчастной потерявшейся девушки я принял очень близко к сердцу и часто думал о ней, о ее дальнейшей судьбе, спрашивал в письмах кормилицу, как Элен привыкает к жизни в поместье. Ее подробные отчеты вполне удовлетворяли мое любопытство и снимали беспокойство. По совету доктора Лукаса, я посетил публичную библиотеку, действительно нашел и с волнением прочитал в подшивке газет Таймс свидетельства о внезапно пропавших и так же неожиданно вернувшихся людях, рассказывавших диковинные истории о своих путешествия. Но сколько бы я не искал мнений уважаемых ученых, все их объяснения базировались на уровне предположений, гипотез и неподтвержденных фактов.

Спустя несколько дней мы уже были в Торнбери. Пока шли последние приготовления к вечернему балу, я успел перемолвиться парой слов с моей кормилицей относительно Элен. Фриде девушка очень понравилась, и они даже успели подружиться, что я посчитал добрым знаком, теперь бедняжка не так одинока в нашем мире. Как видно из моих записей, я с самого начала не сомневался, что незваная гостья сказала правду о своем происхождении. Признаюсь, я решил поверить ей сразу, когда при нашей первой встрече заглянул в грустные, но очень красивые серо-голубые глаза, с такими длинными ресницами, что даже дух захватывало. Мне было сложно оторваться от них, будто невидимая нить в миг соединила какую то часть моей души с ее, и отведи я глаза, эта тончайшая связь порвалась бы и причинила боль обоим… Но я невольно отвлекся, увы.

Безусловно, порадовало известие от Фриды, что Элен обладает спокойным и покладистым характером, у нее сложились хорошие ровные, и даже скорее дружеские отношения с прислугой. Она добра, отзывчива, совершенно не высокомерна. Маленькая дочка Розалинды от Мисс в восторге и не ложится спать, пока Элен не расскажет ей на ночь сказку. Отношения маленькой девочки и Мисс особенно стали тесны после злополучной болезни малышки, от которой по слухам, распространяемым Розалиндой, ее излечила волшебная Фея по просьбе Элен. Да, именно так, сэр, говорила с улыбкой Фрида, можете спросить об этом у Рози, она теперь каждый день молится за здоровье Элен. Я сама ничего конкретного по этому поводу сказать не могу, дорогой мой мальчик, продолжала шепотом Фрида, добавлю только одно — даже доктор Лукас отказался лечить девочку, сказав, что болезнь упущена. Но Мисс оставалась каждый день с ребенком и через неделю, малышка уже бегала. Этому я сама свидетель. Странная она очень, наша гостья…Порой меня берет оторопь от ее уверенности в будущем, от недюжинной осведомленности в любой сфере человеческой деятельности. Быстрее бы вернулась к ней память…

Я с удивлением слушал рассказ кормилицы, но с еще большим понимал, как сильно на этот раз соскучился по своим домочадцам, а в особенности по этой странной незнакомке. Мне было приятно, что она привыкла и освоилась в Торнбери, тем более, я планировал предложить ей свое гостеприимство так долго, как она сама этого пожелает.

Сегодня вечером я увидел ее впервые после долгого перерыва, и с удовлетворением отметил про себя, что пребывание в поместье пошло ей на пользу, она посвежела, похорошела и слава Богу более не пыталась одевать свою некрасивую мужскую одежду и странно закалывать волосы. Как обворожительно она смотрелась в платье, что подыскала ей для бала моя дорогая Фрида, я некоторое время не мог оторваться от нее восхищенного взгляда. И что особенно приятно, девушка была так же рада встречи со мной, как ярко засветились ее глаза во время приветствия, и так радостна и искренна была ее улыбка, что сердце мое предательски дрогнуло, и я начал ловить себя на мысли, что не хочу отходить от нее ни на шаг. И если бы не привычная манера общения леди Кетрин, то Элен смогла бы весь вечер, пока шел бал, быть рядом со мной. Но ее внезапный уход вполне объясним, мало, кто из людей в этом мире может долго терпеть манеру разговора матери моей будущей жены. Анна просто ангел по сравнению с ней, но очень опасаюсь, что предположения моей Фриды окажутся справедливыми, и злое влияние матери скажется на характере Анны. Кормилица уверяла меня, что семя Зла всходит на любой, даже благородной почве. Но в то время, я об этом уже не думал, потому что все мысли были заняты просьбой моего друга Джона Мак Фейри разрешить ему ухаживать за Элен. Первым моим желанием было отказать ему, но представив, что поставлю свою троюродную сестру, коей я представил Элен обществу, в двусмысленное положение, я скрепя сердце, дал согласие. Разве мог я предугадать, что увидев, как он подсаживает ее на лошадь, как его рука дотрагивается до нее, я почувствую боль в сердце, острый укол, пронзивший его насквозь. И боль становилась тем сильнее, чем яснее я видел, как ухаживания моего друга радостно принимаются и одобряются девушкой.

В тот момент я испугался, что ревную ее, что было бы нелепо и недопустимо, и в конце концов недостойно по отношению к Анне. Поэтому я постарался более не обращать внимания на развитие романа моего друга и Элен. Бедная одинокая девушка должна устроить свою жизнь, и Мак Фейри являлся бы для нее лучшей и вполне достойной партией.

Но как я ни старался быть беспристрастным и непричастным к их связи, видя ее восхищенные глаза, смотрящие на Джона, наблюдая за тем, как они стараются уединиться от нас, чтобы остаться в одиночестве, я испытывал все нарастающее смятение и боль и вскоре был вынужден смириться с очевидным. Я ревновал Элен к моему другу. Нет, это не был приступ эгоизма, я ни в коей мере не считал ее своей счастливой находкой и собственностью, я ревновал, потому, что молодая женщина очень нравилась мне, я безмерно уважал ее стойкость, выдержку, способность выжить и приспособиться к совершенно чуждому миру, а самое главное своей искренностью и легким нравом уметь расположить к себе практически всех людей вокруг. Я восхищался ею, и мне не хотелось потерять это удивительное создание, отдав его другому, хотя бы даже собственному другу.