И снова о любви

Глава 23

Март запомнился переживаниями из-за отсутствия «гостей». Ожидание приводило меня в ярость. В пятницу после обеда, когда я отправилась на прием в клинику, их все еще не было.

Молоденькая медсестра, обращаясь с моей левой рукой как с игольницей, лепетала: «Простите, у меня очень мало опыта». Я хотела сказать, что она не виновата, просто у меня плохие вены, но не было сил ее подбадривать. С шестого раза она попала в цель, а затем вручила мне пластмассовый стаканчик.

— Пописайте сюда, — велела она, и я подумала, что до специалиста ей далеко. Профессиональная медсестра не станет пользоваться терминологией безмозглых подружек Эвелин. — Туалет прямо по коридору.

Пробравшись через набитую брюхатыми девчонками приемную, я попала в туалет размером с кладовку. Прикрученный к стене поручень для престарелых пациентов добавлял помещению мрачности, а ужасные мысли о надвигающейся слепоте, волдырях на коже и о задержке не давали наполнить стакан. Я представляла водопады, ливни и подобные вещи, и это сработало, но внезапно кто-то постучал в дверь.

— Минутку! — крикнула я, засуетилась, взмокла и в итоге просидела там намного больше минуты, обдумывая, как нести мочу через коридор, чтобы никто не увидел.

Стук повторился. Закрыв стакан крышкой, я поставила его к себе в сумку. Только бы не расплескать!

— Наконец-то! — За дверью стояла беременная девчонка в футболке с надписью «Только тронь мой живот!» и с младенцем на руках, готовая меня придушить. — Ну и наглость — заседать в туалете целых пятнадцать минут!

Не ответив, я быстро прошла мимо. Мне были чужды все эти правила и пробивные девчонки с фингалами — «подарками» их никчемных мужчин, — вынужденные отовариваться продуктами по льготным талонам.

Я отдала медсестре стаканчик и спросила:

— Когда позвонить?

— Мы не сообщаем результаты по телефону, — ответила она. — Вам нужно явиться на личную беседу с врачом.

— Зачем? — удивилась я.

Хотя все и так было понятно. Клиника не хотела брать на себя ответственность за возможные последствия. Если результаты окажутся положительными, у кого угодно может поехать крыша, и человек наделает глупостей. Например, проглотит горсть таблеток от мигрени.

— Таков порядок. Запишитесь на прием.

В регистратуре тоже не повезло. Дежурная пролистала журнал и велела прийти через три недели — для меня все равно, что через три года.

Ничего не поделаешь. Я кивнула и с трудом пробралась через приемную, где со всех сторон слышались фразы типа «отец моего ребенка» и «просроченные алименты». Они продолжали звучать в ушах и на улице, под колокольный звон, напомнивший мне о похоронах. В оцепенении я брела домой, размышляя о том, как докатилась до такой жизни.

В понедельник утром я заметила, что снег на лужайке перед домом начал таять, а под ногами у святой Анны жидкими пучками пробилась трава. Ранняя весна казалась отвратительной, и я решила навсегда задвинуть шторы у себя в комнате. Потом собрала учебники.

В дверях стояла улыбающаяся мама.

— Подкинуть тебя сегодня, Ари? — мягко спросила она.

С тех пор как я вернулась в Холлистер, она задавала этот вопрос каждый день, и я, как обычно, помотала головой. Не хватало еще гонять ее на Манхэттен, я и без того доставила ей массу неприятностей.

Выйдя на улицу, я не оглядываясь пошла вперед. Невыносимо было смотреть, как она стоит у окна в гостиной, вцепившись в портьеру. Она беспокоилась о моем будущем, как когда-то о будущем Эвелин, и от этого хотелось плакать.

Путь до станции, похоже, растянулся на несколько миль, а поездка в метро до Манхэттена казалась бесконечной и вызывала приступ клаустрофобии. В вагоне было тепло, на пустом сиденье я заметила брошюру «Безопасный секс». От мысли, что мне еще целых десять дней дожидаться результатов теста, я запаниковала. Все вокруг поплыло перед глазами, и мне пришлось выйти из метро, чтобы отдышаться.

В школу я опоздала. Прыщавый дежурный остановил меня на входе. Мелькнула мысль уложить его на лопатки и пригрозить сломать шею — мальчишка был младше меня и меньше ростом. Но он наверняка тотчас бы заявил об угрозе физического насилия, и тогда у мамы появилась бы веская причина упечь меня в Пресвитерианскую больницу. Поэтому я просто дождалась, пока он заполнит дурацкую штрафную карточку, и пошла прямиком к директрисе.

Раньше я ни разу не видела эту женщину. Меня не оставляли после уроков, я всегда соблюдала дресс-код, так что у меня не было поводов встречаться с ней.

— Надеюсь, ты можешь объяснить свое опоздание? — строго спросила она.

Она была моложе, чем я ожидала, и говорила таким же неприятным учительским тоном, как мама. Что я делаю здесь, в кабинете директора, — и как я оказалась в клинике для беременных подростков? Почему все перевернулось вверх дном? Несколько неверных шагов — и я уже превратилась в кого-то другого, кем никогда не хотела быть. Помахать бы сейчас у нее под носом своими старыми табелями успеваемости: «Видите, кто я на самом деле?»

— Застряла в метро. — Слова легко слетели с языка, потому что я уже привыкла лгать. — Целый час просидела в туннеле.

Она осмотрела меня скептически и отпустила, словно я — полное ничтожество. Отчего я взбесилась еще больше и не смогла сосредоточиться на уроках — все вокруг меня раздражало.

В туалете девчонки шушукались о выпускном вечере, о букетиках на корсаж. И о будущей учебе в колледжах, о том, как они разъедутся по кампусам в Новой Англии и на Среднем Западе, со старинными каменными зданиями и стадионами, и будут сидеть на трибунах, завернувшись в шерстяные одеяла.

Я не хотела, чтобы мне напоминали о шерстяных одеялах. Не хотела слушать о выпускном и букетиках — обо всем, что теперь меня не касается. Такие события — неповторимые и скоротечные, как полет кометы Галлея, — случаются раз в жизни. Пропустишь и уже не вернешь.

Домой я добиралась на метро недовольная и сердитая, в раздумьях о Блейке. Обычно при мысли о нем меня одолевала грусть, но сейчас я злилась на него и на себя. Какой катастрофой все обернулось! Потом я вспомнила о мистере Эллисе и стала злиться на него, потому что именно он виноват в этой неразберихе. Без него у меня бы не было проблем. Если бы он не лез в дела Блейка, я бы сейчас тоже ходила счастливая и беспечная, как те девчонки, единственная забота которых — выбор между лилиями и розами.

Три недели наконец истекли. Обливаясь холодным потом, я сидела в клинике, в кабинете, и кусала ногти. Пришла врач, и я наблюдала, как она садится за стол, листает карту. Ожидание убивало. Я была готова вскочить и просмотреть эту чертову карту.

— Вы не беременны, — произнесла она.

Я не поверила своим ушам.

— Но у меня задержка. Уже несколько недель.

— Это последствия стресса. — Она посмотрела на меня поверх бифокальных очков. — Анализы на ВИЧ отрицательные, и все остальные тоже.

— Отрицательные? — переспросила я с улыбкой, которую странно было ощущать на лице, ведь я так давно не улыбалась.

— Совершенно верно. Однако через три месяца рекомендую вам повторно сдать кровь, потому что ВИЧ и некоторые другие венерические заболевания проявляются не сразу.

— О… — Моя улыбка погасла.

Она посмотрела в папку.

— Я бы так не беспокоилась, мисс Митчелл. Насколько я понимаю, у вас было всего два сексуальных партнера… и один из них всегда пользовался презервативами. Поэтому вероятность заражения ВИЧ очень мала, хотя ее нельзя исключить полностью.

Слова «вероятность мала» звучали хорошо. В отличие от фразы «два сексуальных партнера». При мысли о Дэле я заломила руки, и врач насторожилась:

— Со вторым мужчиной… связь была по взаимному согласию?

Мне так и хотелось ответить: нет. Дэл вынудил меня, приставив нож к горлу. Но этого не было. Он всего лишь дал мне выплакаться — вот и все его оружие.

Я кивнула. Врач стала предлагать мне противозачаточные колпачки и губки, и это меня рассмешило. Похоже, она и не догадывалась, что впредь я не дам притронуться к себе никому. Кроме Блейка. А он больше не собирается этого делать.