Одиночество вдвоем (СИ)

— Эви, — наклоняюсь, касаясь кровати пальцами. Хочу подобраться к ней ближе, но это отрицательно действует на девушку, которая кричит, плача:

— Нет, пожалуйста, не надо, — она не поднимает на меня глаза, хлопая себя ладонями по ногам, словно, кто-то её трогает. - Нет, пожалуйста!

— Эй, тихо, Эви, — повторяю попытку коснуться её плеча, но вновь в ответ крик, от которого хочется закрыть уши. - Эви, слушай меня, — не выдерживаю, слишком грубо схватив её за шею. — Смотри на меня, — её зрачки расширены и носятся по потолку, как бы я не поворачивал её лицо, эффект один. Она не видит меня, будто находясь совершенно в другом месте. Мокрая, холодная. Я могу нащупать её безумный пульс на шее.

— Не трогайте! — Рыдает, прижимаясь уже всем телом к стене. Не успеваю вовремя среагировать и удержать её голову, которой она начинает биться о каменную поверхность, повторяя шепотом:

— Больно, больно, больно, больно…

— Черт, Эви, — сажусь обратно на кровать, дернув её за шею. Девушка ударяется лбом о мой лоб, тяжело и хрипло дышит, по-прежнему не замечая меня. Глажу её по волосам, пытаясь шептать, чтобы не напугать:

— Эй, — она вновь срывается на плач, качает головой, трясется, согнувшись, и раскрывает рот, сжимая веки. С её губ срывается стон. Я тревожно осматриваю её, не понимая, что произошло, ибо она прекратила рыдать. Сильно надавливает на свой живот, глотая воздух.

— В чём дело?! — Не выдерживаю, дернув её. Но Эви не дает ответа. Она мучительно стонет, всё так же поднимая голову и сжимая мокрые веки. Начинает вертеться, ей с трудом удается дышать, и тогда до меня доходит, что начались боли. Я панически осматриваюсь, но вспоминаю, что никакие лекарства лучше не употреблять.

Так, ей нужно лечь. Я обычно ложусь, если дело доходит до этого, но подобное происходит обычно во время ломки, так какого черта это происходит сейчас?!

Помогаю ей лечь. Эви тут же вся сжимается, переворачиваясь с одного бока на другой — и так без остановки вертится, выгибаясь, и громко стонет, крутится, прижимаясь носом к моей кровати, крепко обнимает живот, стараясь дышать, но всё чаще ей удается сделать вдох, а выдыхать дается с трудом.

Я сжимаю ладонь в кулак, поднося к губам. Это совсем иное. Видеть, как человек мучается. И при этом ты ничего не можешь сделать. Эви так и не разжимает веки, но по лицу видно, что ей чертовски больно.

Что я могу? Чем помочь?

— Эви, — сжимаю кожу её плеча, кусая губы до крови. — Черт, просто терпи, — прошу, понимая, как нелепо это звучит. Девушка не прекращает шевелиться на кровати, стонет то громко, то тихо, мычит.

И я чувствую горечь. На языке. Потираю лицо ладонями, давлю на виски, ощущая ритм своего сердца. Дышу в такт Эви. В комнате становится душно, на шее вновь выскакивает напряженная нить вены, опускаю голову, борясь с комками в глотке, что мешают заглатывать пыльный воздух.

Есть большая разница между человеком, употребившим наркотики, и тем, кто вынужден наблюдать со стороны.

Тяжко выдыхаю, вновь подняв краснеющие от странной боли глаза, Эви ворочается, иногда ложится на живот, пытаясь сесть на колени, но сильнее сгибается, снова валясь на бок. Задерживает дыхание, надувая щеки, пищит, жалко всхлипывая, и стонет, а я смотрю. Смотрю, понимая, что что-то во мне дает ответную реакцию на происходящее. Губы начинают дрожать, а пальцы рук трясутся.

Ей больно. Черт возьми.

Эви вдруг начинает кашлять, сильнее дергаясь от судорог. Я испуганно смотрю на нее, хватая за плечо:

— Что… — Не успеваю задать вопрос, ответ бы всё равно не получил, но мне и не нужно его слышать, ведь вижу. Эви начинает давиться слюной, её рвёт чем-то мутным, похожим на воду. Моргаю, игнорирую тот факт, что мои глаза уже на мокром месте, пытаюсь сообразить.

Стоп, её рвёт — это хорошо.

Обхватываю её тело руками, приподнимая на кровати. Девушка стонет, она по-прежнему не открывает глаз, лишь жалобно и слабо пищит от боли. Снова отрыгивает воду, которая так же напоминает слюни. Пытается вытереть рот, но останавливаю её, осматриваясь. Эви вновь блюет на мою кровать, чуть не падая в это всё лицом.

Её нужно отнести в ванную.

С этой мыслью оставляю девушку, которая сразу же валится на кровать, продолжая опустошать и без того пустой желудок, и подбегаю в двери, открывая замок, после чего так же быстро возвращаюсь к Эви. Совершенно не думаю о том, что могу испачкаться. Аккуратно переворачиваю её, не давая опуститься обратно на кровать. Поднимаю, держа на руках, пытаюсь расположить её голову так, чтобы она не начала давиться рвотой, поэтому приходится немного повернуть на бок. Иду к двери, открывая, и выхожу в коридор, направляясь к ванной комнате. Эви дергается у меня в руках, продолжая мучительно стонать и плеваться. Захожу в холодное помещение, опуская девушку на пол возле ванной, помогаю ей опереться на края и немного свесить туда голову. Эви кашляет, вновь выдавливая из себя мутную воду, я подхожу к раковине, включив воду, и не думаю первым делом о том, чтобы вымыть испачканную одежду. Я беру полотенце, как следует намочив, и сажусь позади трясущейся Эви, начиная вытирать её губы, щеки, руки с пальцами. Девушка бьется подбородком о бортик ванной, не в силах удержать голову в нормальном положении. Не прекращает плеваться непонятной жидкостью, но я чувствую облегчение. Уж лучше пускай всё выйдет из неё. Нервно глотаю комки в сжимающемся от тревоги горле. Пол холодный. Нужно принести одеяло или покрывало, чтобы она не сидела, больше замерзнет. Поднимаюсь, как-то скованно передвигаясь по ванной комнате. Спешу обратно в комнату. Взять мое одеяло нельзя, она его облевала, так что открываю шкаф, вытаскивая с верхней полки синтетическое одеяло, быстро возвращаюсь обратно к Эви, которая тихо плачет, не останавливая рвоту. Складываю одеяло, сажусь рядом с ней, закидывая одну её руку себе на плечо. Приподнимаю, игнорируя её стоны, и кое-как располагаю под ней мягкую ткань, усаживая обратно. Не отпускаю плечи девушки, потираю их ладонями, кусая губы. Может и грубо, но собираю локоны её темных волос, чтобы рвота не попала на них. Эви хрипло дышит, холодный пот стекает по вискам, а болезненные круги под глазами увеличиваются. Сутулится, прижимаясь лицом к холодной ванне, я сижу сзади, поглаживая свободной рукой её по спине. Сердце уже не так бешено колотится, ведь если её рвет, то вскоре должно полегчать, а значит, она прекратит мучиться.

И от осознания этого мне легче, правда, всё равно не могу унять неприятную дрожь в животе, припоминая услышанное. И то, что всё сказанное ею, это даже не малая часть того, что пришлось ей пережить, заставляет мои глаза гореть. Да, гребаный парень сидит позади девушки, еле сдерживая чертовы эмоции.

Наклоняю голову, касаясь носом затылка Эви. Девушка не реагирует на меня, продолжая опустошать желудок. Судя по её мычанию, боль не прекратилась.

Ей просто нужно потерпеть.

Эви, терпи.

С моих губ слетают короткие вздохи. Прикрываю веки, сутулю спину и лицом прижимаюсь к её затылку, продолжая придерживать пряди волос.

Создавалось под: SYML — Where’s My Love

С трех часов дня до шести утра.

До шести я просидел с ней в ванной, совсем позабыв об усталости. Внутри ещё бушевал стресс, который вызывал боль в пояснице. Мне нужно было убедиться, что Эви больше не будет блевать, чтобы я мог вернуть её в кровать. Девушку не стоит сейчас таскать и уж тем более заставлять передвигаться самой, но сидеть в ванной — не вариант. Эви всё так же трясется, тяжело дыша, но уже не опустошает желудок, поэтому приходится вновь взять её на руки, что дается мне без труда, несмотря на изнеможение. Эви слишком легкая. Её руки согнуты в локтях, а ноги — в коленях. Голова запрокидывается, веки закрыты, но не сжаты. Пинаю дверь ногой, заходя в комнату, и без лишних раздумий отношу девушку на свою кровать, только перед этим откидываю грязное одеяло в сторону. На диване будет неудобно.

Но и тут возникает сложность. Одежда Эви заляпана, так что… Кусаю ногти, притоптывая ногой, наблюдаю за тем, как девушка медленно переворачивается на бок, и наклоняюсь, касаясь её виска пальцами: