Одиночество вдвоем (СИ)

Ведь Эви дочь мистера Дулгаза.

В комнате тихо. Гнетущая атмосфера подкосит рассудок любого здравомыслящего, кем сейчас не является ни Эви, ни Дилан. Парень стоит у стола, всё время отходит от него, начиная бесцельно бродить кругами, редко, но бросая на девушку косой взгляд. Та сидит на его кровати. Прижимается спиной к стене, согнув ноги, а руки держит между ними, задумчиво опустив голову. Она пыталась вызвать рвоту, но из-за недавнего опустошения желудка ничего не выходило. От всего, что можно, избавилась ещё утром. И теперь остается только ждать. Дилан точно не знает, как проявит себя наркотик, тем более, учитывая тот факт, что у Эви больной организм. Хотя, это не самое главное.

Уже целых два часа никакого эффекта: ни усилившейся боли в животе, ни учащенного сердцебиения, ни расширенных зрачков, головной, суставной боли. Эви спокойно и глубоко дышит, порой поднимая виноватый взгляд на Дилана, хотя здесь ещё неизвестно, кто виновен в произошедшем. Девушка всё равно хмуро ворчит, ругая и себя, и парня, который лгал ей всё это время. Теперь ясно, отчего он так выглядел по утрам и плохо чувствовал себя в течение дня. Эви внимательно следит за своими мыслями, за ощущениями, боясь пропустить тот момент, когда рассудок помутнеет, переступая черту здравого, надеется, что всё ограничится физической болью, которую кое-как, но умеет терпеть. Правда, каким бы образом она себя не позиционировала, темная пелена всё равно накрывает сознание, даря сладостное, какое-то необычное удовлетворение, которое окончательно сносит крышу Эви.

Дилан стоит у стены, кусая костяшки ладони, и от внезапного движения на кровати поднимает глаза, внимательно уставившись на девушку, волосы которой скрывали лицо. Она качается из стороны в сторону, наклоняя голову то в один бок, то в другой. Парень медленно отталкивается спиной от стены, делая шаги к кровати:

— Эви?

В ответ тихий горловой смех. Девушка не разжимает губ, касаясь лбом своего колена, и резко выпрямляется, ударившись затылком о грубую стену, тогда парень и замечает, что взгляд у неё уже не такой ясный. Дилан хоть и принимал наркотики, но никогда не видел, как они действуют на других, что вообще происходит с человеком, который принял дозу? Эви могла бы ответить ему на эти вопросы, вот только она не подопытный кролик, так что наблюдение не вызывало интереса, а скорее производило отталкивающее чувство.

— Эй, — Дилан садится на край кровати, протягивая руку к девушке, чтобы дернуть за плечо, но та убирает его ладонь, смеясь. Голова будто потеряла опору, она не может её поднять. Эви начинает чесать ногтями коленки и лодыжки, сильно ударяясь о стену затылком. Дилан хватает пальцами её за подбородок, забравшись коленями на кровать, чтобы быть ближе. Немного опускает лицо девушки, которое нужно придерживать, чтобы голова вновь не запрокинулась. Парень хмурит темные брови, рассматривает черные зрачки, которые значительно увеличились, кожа девушки постепенно, но покрывается холодным потом, а смех становится громче. Эви наклоняется на бок, покосившись в сторону. Она странно выгибает спину, закидывая голову. Упирается макушкой в стену, устремив помутненный взгляд в потолок. Опять смеется, вытянув ноги, руками сжимает ткань одеяла, потянув его наверх с такой силой, что пододеяльник рвется. Дилан нервно сжимает пальцы, пытаясь придумать что-то дельное. Быть может, сунуть девушку под холодный душ? Или приковать к кровати, как она поступала с ним? Он только сейчас в полной мере осознал, что понятия не имеет, как себя вести в подобных ситуациях, когда ты не знаешь, чего ожидать от человека, который больше не может здраво мыслить.

Странное, непередаваемое словами наслаждение пропитывает тело, растекаясь теплотой, затрагивая каждую клетку организма. Эви чувствует это, прикрывая глаза, всё так же сидя с закинутой головой, боль кольнула в животе, заставив девушку сильнее выгнуться, начав ерзать ногами по кровати. Дилан наблюдает как завороженный. Не шевелится, боясь сделать что-то лишнее, но всё равно касается пальцами шеи Эви, потянув на себя. Приподнимается на коленях, пытаясь вернуть голову девушки в нормальное положение, Эви мычит, дергаясь, и вовсе опускает лицо, ударяясь подбородком о колено согнутой ноги. Вытирает рукавом кофты слюни с губ, качаясь взад-вперед. О’Брайен аккуратно давит ей на подбородок, заставляя повернуть голову в свою сторону:

— Как ощущения? — А что он ещё мог спросить? Сидит, чувствуя себя полнейшим беспомощным кретином, который даже не знает, как говорить с ней. А Эви уже потерялась. Застряла где-то, в темноте, тишине, бросаясь то в жар, то в холод, но бледные губы могут шептать:

— Знаешь, что делают дети летом?

Дилан хмурит брови, одной рукой продолжает держать её за подбородок, а другой проводит по лбу, убирая прилипшие к мокрой коже локоны волос:

— И что же? — лучше просто поддерживать диалог, следя за её состоянием.

— Гуляют во дворе, — шепчет, больше не улыбается, как-то опустошенно остановив взгляд на уровне ключиц парня. — Я не гуляла во дворе с ними.

— А чем ты занималась? — Дилан явно расслабился, ведь девушка не проявляет агрессию, что уже радует.

— Я сосала.

Замирает. Просто чувствует, как всю кожу одновременно пронзают тысячи игл, заставляя ощущать боль каждой чертовой клеткой. О’Брайен медленно скользит ладонью по щеке Эви, внимательно и вполне серьезно изучает её лицо взглядом, но оно слишком спокойно. Девушка сжимает ладони между колен, наклонив голову на бок, и хмурит брови, повторяя:

— Сосала с десяти лет, — поднимает глаза на парня, слегка приоткрыв рот, внезапно рассмеявшись в голос. Дилан убрал от неё руки, с полной растерянностью оглядевшись по сторонам. Эви смеётся, прижимая запястье руки к губам, наклоняется вперед, еле удерживая равновесие. Опускает обе руки на кровать, вновь прислонившись затылком к стене. Смотрит перед собой, сжимая стучащие зубы:

— И я просила их, — её бледное лицо морщится, поэтому опускает его, громко всхлипывая. Ладонями касается своего живота, шепча уже дрожащими губами от никогда не утихающей боли:

— Я, правда, просила их остановиться, — корчится, сгибаясь пополам. — Я просила, но им это только больше нравилось, — её плечи подергиваются, а с губ слетает тихий стон. — Я просила, — голос слишком внезапно сменяется плачем. А О’Брайен не знает. Он только и делает, что сражается со сжимающимся горлом. Эви касается пальцами своего лица, рвано и коротко вдыхая:

— У них не было презервативов, — её трясет, — и тогда он дал им… — сдерживает голос. — Он дал им пакет, — и срывается. В одну секунду комната заполняется диким рыданием, которое проникает в парня, вызывая отклик в груди. Больной, неприятный, такой, что в голове резко подскочило давление.

Дилан не может заставить себя шевелиться, нет, не дышит, он практически не ощущает своего присутствия в реальном мире. Эви рыдает, сжимая колени и ладони между ними:

— Это было так больно! — кричит со злостью на парня, будто он имеет к этому прямое отношение. — Я просила их, — смотрит наполненными слезами глазами на Дилана, сжимая открытый рот ладонью. —

Умоляла, но их это только возбуждало.

— Эви, — парню отвратительно слушать это. Он кладет свою ладонь ей на плечо, но тут же убирает, словно получив электрический разряд. Эви бьет его в грудь сжатой в кулак ладонью:

— А мне было тогда тринадцать! Мне, — бьет с усиленной яростью, в темных глазах сверкает гнев, — было всего тринадцать!

От лица Дилана.

— Эви, — пытаюсь перехватить её руки, но от моих прикосновений девушка лишь громче вопит, пихая меня ногами.

— Нет, не надо! — Кричит, вынуждая вскочить с кровати, и поднять ладони перед собой. Тяжело дышу, пытаясь ещё и себя привести в порядок, что уж говорить об Эви. Она ерзает, прижимаясь плечом и одной стороной лица к стене. Смотрит не на меня, взгляд опущен, но знаю, что если сделаю лишнее движение, то она закричит, поэтому стою, не двигаясь. Девушка отползает к углу, сильно ударяясь лбом о стену, после чего прижимает ладонь к животу, корчась. Она не прекращает шевелиться, её тело скованно судорогой, а голова запрокидывается.