Кинг (ЛП)

— Товар? — переспросил я.

Я не знал, что на сегодняшний или в другой любой день мы продавали Медведю.

С тех пор как стал проспектом, он покупал травку в МК.

Преппи подскочил и прошел к уборной в коридоре. Вернулся, держа нечто, прикрытое дырявой газетой.

— Это что за х*рня? — спросил я.

— Это, — Преппи взмахнул рукой поверх бумаги, — подарок на твой день рождения, ты, неблагодарный говнюк, — он положил его на пол и схватил газету посередине, поднимая ее, словно маг скатерть. — Вуаля!

Преппи отступил назад, и мой взгляд упал на то, что лежало передо мной. Это была картонная коробка, а внутри нее были детали и части чего-то.

И не просто чего-то. Это был пистолет для татуировок.

— С днем рождения, сраный ты п*дрило! А теперь давай выясним, как склепать эту хрень, потому что Медведь и я уже выбрали себе татушки из твоего альбома эскизов.

Я уставился на оборудование перед собой, не веря своим глазам.

— Если так будешь сидеть и пялиться, а не начнешь собирать, я попрошу сделать мне мою татуировку на лобке, — сказал Медведь, вырывая меня из пораженного ступора.

— Спасибо, парни, — я поднял коробку на колени и начал возиться с деталями. — Медведь?

— Чего тебе, чувак?

— Нет ни единого еб*ного шанса, что я стану возиться с твоим лобком.

— Замётано.

В тот день я набил свою первую татуировку. И сделал не то, что ребята выбрали из альбома эскизов. Те были слишком замысловатые, хоть я и умел рисовать, но понадобилось бы время, чтобы изобразить переплетенных змей и логотип «Пляжных Ублюдков» на спине Медведя, и чтобы мне стало понятно, что, мать вашу, я делаю.

Вместо этого Медведь получил тату трехлистного клевера за ухом, хоть я и не знал, имеет ли он какое-то родство с ирландцами. (прим. пер.: трилистник считается символом Ирландии). Преппи получил «ПРЕП» на фалангах пальцев. Буквы были тонкими и кривыми. Это были самые худшие татуировки в мире. Кривые края, кровавый беспорядок. Но парни их полюбили, а я не мог дождаться, чтобы попрактиковаться больше.

— Я как гангстер, — проговорил Преппи, восхищаясь свежими рисунками на фалангах.

— Ты такой же гангстер, как и девяностолетняя бабулька, — ответил Медведь.

— Медведь, а разве у твоей бабушки нет татуировки на всю грудь, и будто бы у нее не фиолетовые волосы? — спросил я.

— Конечно, — подтвердил он.

— Тогда, думаю, она гангстер даже покруче, чем старина Преппи, — сказал я.

— Вот вы сейчас сидите и ржете, но потом посмотрите. Дальше Кинг сделает татуировку у меня на шее, и я стану настоящим мужиком.

— Ты так и будешь носить рубашки, застегнутые на все пуговицы, бабочки и подтяжки? — поинтересовался я.

— Бл*дь, да. Всегда. Это мой стиль.

Медведь подавился смешком:

— Ты, может, и не будешь выглядеть грубым, но изрядно собьешь народ с толку.

— Да нах*р это дерьмо, чувак, — сообщил Преппи, вставая. — Мне приходится донашивать всю эту дрянь за своим приемным папашей. Я вернусь. Чувствуйте себя свободно, насмехаясь над моей дорогой покупкой, пока меня не будет, тупоголовые.

— Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Не, сам разберусь с этим дерьмом. Уже за девять. Этот е*арь либо в баре, либо отключился на диване. Вернусь через час.

Преппи никогда не говорил об этом, но я был уверен, что его приемный отец так и будет бить его, пока парень не съедет. Он всегда слегка хромал или держался за ребра. Когда я спрашивал его, был ли он в порядке, Преппи всегда отвечал мне, что он над этим работает.

— Не, чувак, тренировал грудь сегодня. Болит как сучка, если делать все правильно.

Он хреново врал, но его гордость — это все, что у него было, помимо меня и Медведя. Хоть мы и шутили над ним, последнее, чего я хотел бы для Преппи, — это чтобы ему причинял боль какой-то сраный козел.

Когда я не услышал от Преппи ничего в течение двух часов, я сел на свой велосипед и покрутил в трейлерный парк, где его приемный отец прожигал жизнь. Как только поставил велосипед, я услышал возню внутри трейлера.

— Препп? — выкрикнул я. Ответа не последовало.

— ПОШЕЛ НАХ*Й! — я услышал рев Преппи из трейлера.

Его визжание переплелось с его скрипящим напряженным криком. Одним ударом я выбил трухлявую дверь.

То, что я увидел, будет преследовать меня в кошмарах до конца жизни.

Его приемный отец, Тим, перегнул через старый вельветовый диван Преппа и жестоко вколачивался в него, пока держал дуло пистолета у его виска. Когда я вынес дверь в комнату, Тим обратил на меня внимание, как и свой пистолет. Преппи повернулся и ударил его в бок, отчего пистолет полетел по полу.

Преппи схватил свои джинсы, которые болтались у него на коленях, и упал на стену.

— Убирайся нах*р отсюда, мальчик. Вы двое думаете, что вы лучше, чем это место? Ну, вы чертовски ошибаетесь. Пришлось преподать Сэмюэлю урок. Его место здесь. Он не лучше меня и должен это знать.

Пустая пивная банка отлетела от моего носка, пока я шел к пистолету. Это был первый раз в моей жизни, когда перед глазами все стало красным. Видеть перед собой красный, как оказалось, было не только поговоркой. Все перед глазами заволокло цветом ярости, закипавшей в моих венах. Я размял пальцы. На костяшках пальцев зудело от нужды высвободить напряжение, которое я чувствовал даже костьми. Я хотел причинить ему боль, но желание стояло на втором месте после нужды причинить ему боль.

— И что ты собираешься сделать? Ты, бл*дь, пристрелишь меня? — спросил Тим, усевшись на кухонную столешницу.

Оттолкнувшись, он выпрямился, но, прежде чем успел схватить пистолет, я поднял его первым и ударил Тима рукояткой в висок. Он пролетел через крохотную кухню, ударившись головой о дверь холодильника.

— Пристрели его, бл*дь! — выкрикнул Преппи, поправляя джинсы.

Из его носа капала кровь. Щека была желтого и фиолетового оттенков. Очевидно, Тим бил его до того, как решил, что изнасилование может стать более подходящим методом, чтобы преподать ребенку урок.

— Так ты собираешься драться со мной, малыш? Так? Теперь ты собираешься поучить меня, мальчик? — Тим посмотрел на меня с пола.

— Нет, — ответил я, чувствуя, как нахлынуло зловещее спокойствие. Ярость взяла контроль над моими эмоциями. — Я ни черта тебя не научу.

Страх зародился в маленьких черненьких глазках Тима.

— Тогда что, мальчик? Позовешь копов? Потому что я знаю здешних. Они них*я не сделают!

— Нет, — сказал я, подступая к нему на шаг, пистолет в моей спокойной руке был все еще направлен в пол.

— Тогда какого х*я, парень? Собираешься убить меня? — нервно засмеялся Тим, пока не увидел подтверждение на моем лице.

Я поднял пистолет, направил его на лоб Тима и выстрелил.

— Да.

ГЛАВА 27.

Доу

За те дни, что прошли после смерти Преппи, Кинг заговорил со мной единственный раз, когда попросил меня найти что-то в комнате Преппи, в чем можно было его похоронить. По крайней мере, именно это я разобрала из бурчания и рычания, которые доносились изо рта Кинга вместо слов. Ему было больно, а я не могла сделать ничего, чтобы заставить его боль исчезнуть.

Я никогда прежде не была в комнате Преппи, но, открыв дверь, заметила, что его спальня оказалась огромной, намного больше, чем у Кинга. У Преппи была хозяйская спальня. Она была чистой, ухоженной и полной различных мелких вещиц. Полки с книгами, видеоигры, двигающиеся фигурки, самые разные безделушки.

На его столике была только одна фотография. Селфи нас троих. Преппи снял его в то утро, когда ворвался в комнату Кинга и прыгнул на кровать, пробуждая нас, что ему удалось сделать очень быстро. На фото Кинг и я были по разные стороны от Преппи, с взлохмаченными волосами и полусонным видом. Кинг прикрывал глаза.

Преппи больше не разбудит нас так.

Гардероб Преппи был настолько огромен, что туда можно было войти. Он был набит различной одеждой. Одна стена была заполнена отсеками, где все было подписано. Один из них оказался приоткрыт. Надпись на нем гласила: «Х*рня, которую случайные цыпочки оставляют в моей комнате», — он был заполнен разными предметами девчачьей одежды. Думаю, это решало загадку о том, где Преппи брал для меня все вещи.