Терпкое вино любви

Чтобы не показывать своего облегчения, Ольга встала, резко двинув стулом, и прошлась по скрипучему деревянному полу.

— Кому ты его отдала? — тихо, не оборачиваясь, спросила она.

— Райке из третьего цеха… — пролепетала Любаня, и в голосе ее послышались близкие слезы.

— Где можно найти твою Райку? — продолжала допрос Ольга.

— Она здесь же живет, в общаге. Но я одна боюсь к ней идти, она меня прогонит!

— Ты что, должна ей много денег?

— Чуть побольше месячной зарплаты. Она дала мне на пальто, а теперь требует отдавать с процентами…

Ольга вздохнула. Что-то до боли знакомое было в этой ситуации… Девушка оказывается должна другой деньги. И эта девушка, чтобы вернуть деньги, решается на воровство… Она встряхнула головой, чтобы отогнать эти неумолимо правдивые и потому еще более тягостные мысли.

— Ты хоть представляешь, сколько стоит это колье? — упавшим голосом спросила она. — Оно же старинное, антикварное. Ему цены нет!

— Но я же не знала! Я же не знала! — заголосила Любаня и стала размазывать по щекам черную тушь. — Мне же надо было хоть что-то ей отдать…

В этот момент дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалились Аркадий с рябым гостем Любани, оба красные и запыхавшиеся. Под глазом у Аркадия красовался лиловый синяк.

— Ольга, Ольга! — с порога закричал он. — Скажи ты ему, что ты со мной… Чихать я хотел на его Любку…

— Ах, ты так… — еще больше разъярился гость. — Оскорблять, значит, мою Любаню… — и он снова набросился на Аркадия с кулаками.

Любаня обхватила руками голову и вытаращенными глазами глядела на дерущихся. Ольга чуть отодвинулась на своем стуле, чтобы ее ненароком не задели. Когда же рябой схватил с тумбочки невесть откуда взявшийся там кухонный нож, Ольга вскочила и бросилась ему наперерез с криком:

— Сядешь, дурак! Положи!

Любаня пронзительно завизжала.

Это немного отрезвило обоих. Тяжело дыша и отплевываясь, они расселись по кроватям и закурили. В комнате повисла гнетущая тишина. Лишь изредка всхлипывала натерпевшаяся страху Любаня. Подождав некоторое время, пока мужчины совсем успокоятся, Ольга встала и миролюбиво произнесла:

— Я предлагаю считать всем, что произошло недоразумение. Мы все немного погорячились, и погорячились напрасно. К счастью, нам с Любой удалось все выяснить, и теперь мы должны сходить к одной Любиной подруге, чтобы до конца уладить дело. Мне хотелось бы извиниться перед вами, — она обратилась к рябому, — но дело, которое привело нас сюда, не терпит отлагательств. И если вам дорога жизнь и благополучие Любы, — она перевела взгляд на Любаню, закрывшую голову руками, — то вы не станете нам мешать.

Грамотная и подчеркнуто спокойная речь Ольги произвела на рябого отрезвляющее впечатление. Он прекрасно разрядился в драке с Аркашей и теперь был настроен вполне благодушно.

— Любань, мне тебя ждать? — спросил он, туша окурок в подвернувшемся блюдце.

— На всякий случай ждите, — ответила за Любаню Ольга и жестом приказала Аркадию подниматься.

Через пять минут все трое — Ольга, Любаня и Аркадий — стояли возле комнаты Райки, сорокалетней особы, прожившей в этом общежитии большую часть своей жизни. Замуж ей так и не удалось выйти, мужчин отпугивала ее грубая, почти мужская внешность и скандальный характер. Райка не стала приглашать их в комнату, чтобы не беспокоить соседок.

— Чего тебе, Любаня, поговорить? Поговорить пойдем в курилку, — сказала она, без всякого удивления взглянув на подбитый глаз Аркадия и аккуратный модный костюм Ольги. Похоже, она привыкла ничему не удивляться.

Когда все с наслаждением закурили сигареты — Аркадий галантно угостил женщин «Мальборо», — Ольга сразу взяла быка за рога:

— Рая, к вам по ошибке попало колье. Любаня отдала его вам по незнанию. Она не знала, что это колье нельзя никому передавать…

— Нельзя? — хрипловато переспросила Рая. — Это почему же нельзя? Заколдованное оно, что ли?

Она вложила в это слово столько иронии, что Ольге сразу стало понятно: с ней этот номер не пройдет. Эту не запугаешь, как наивную Любаню, привидениями и фамильными проклятиями.

— Я не буду вдаваться в подробности, но колье вам надо вернуть. Любаня потом с вами рассчитается деньгами.

Каким-то непостижимым образом Рая сразу же вычислила всю ситуацию. Может быть, сказался богатый жизненный опыт, а может, просто женское чутье.

— Она его слямзила, это колье, так, что ли? — спросила она с довольной улыбкой. — И теперь вы хотите все полюбовно замять и не заявлять в милицию, так?

— Ну, допустим, — ответила Ольга, решив, что играть с ней в прятки бесполезно.

— Это все, конечно, очень красиво-благородно, и сигаретки, опять же, фирменные, только мне-то от такого расклада какая польза? Долг-то мне кто теперь возвратит? Любанька, что ли? С ее-то зарплаты третьего разряда? Не, ребята, я так не согласная… — и Рая неторопливо затушила окурок о край стола, на котором стояла консервная банка вместо пепельницы.

— Но Любаня обязательно вернет вам долг, — сказала Ольга, — рано или поздно…

— А мне поздно не надо, — вдруг недобро прищурилась Рая, — мне надо сейчас, вот вынь да положь! А то не видать вам ваших брюликов, как своих ушей!

— А если мы в милицию заявим, — не сдавалась Ольга, — у вас все равно заберут колье!

— А мне что, я все на Любку валить буду! — Рая хрипло и глумливо расхохоталась.

— Вот видите, вот видите! — пропищала Любаня и снова залилась слезами.

Но тут в разговор вмешался Аркадий.

— Никакой милиции не будет, — усталым голосом сказал он. — Сколько тебе надо, тетя, за это колье? Я плачу. Пошли…

Аркаша заплатил за Любаню долг и взял с нее слово, что она скопит и вернет. А Ольга получила из рук в руки медную, обитую бархатом коробочку, в которой — она заглянула, чтобы удостовериться, — лежало бабушкино бриллиантовое колье. С боем, но она получила его обратно!

— Покажи хоть, что за игрушка… — пробубнил Аркадий, когда они вышли на улицу.

Ольга открыла коробочку. Даже при слабом свете уличных фонарей колье переливалось всеми цветами радуги.

— Вот это да… — присвистнул Аркадий и с уважением посмотрел на Ольгу. — Неужели восемнадцатый век? Такое бы баксов на семьсот, а то и на штуку потянуло. А если с аукциона, то и на пару штук… Коллекционная вещь… А тут еще что-то на обороте написано не по-нашему. Наверное, как это у них принято, имя мастера…

Ольга не стала рассказывать Аркаше, что именно написано на оборотной стороне ее бриллиантовой бабочки. Она с упоением вдыхала синий вечерний воздух и думала: «Вот если бы самой стать бабочкой… И полететь прямо через моря и горы, низко-низко над лесами и речками… Куда? Ну, конечно же, во Францию…»

Глава тринадцатая

1

Мишель, как обычно, выехал верхом на утреннюю прогулку до замка, прозванного местными жителями «На семи ветрах». Трубадур был в прекрасной форме и нес его размеренным, легким галопом. Этот белый конь с длинными и тонкими ногами был отличный бегун. Трубадура Мишель получил в подарок от деда еще на первом курсе, в честь поступления в Высшую политехническую школу. Слава Богу, было где содержать скакуна. Семья Клемент жила на окраине Парижа в респектабельном районе в большом двухэтажном особняке с многочисленными пристройками и гаражами. Стены и даже крыша белокаменного дома были густо увиты декоративным виноградом. Перед фасадом мама Мишеля, Эдит (родители назвали ее в честь Эдит Пиаф), разбила большой и пышный цветник и каждое лето заботливо ухаживала за ним. Июньские цветы отцветали, им на смену приходили июльские, потом — августовские, и наконец наступала прощальная и яркая пора пушистых георгинов, астр и хризантем…

Отец Мишеля, Жюльен Клемент, в свое время носил распущенные до пояса русые волосы и пел в рок-ансамбле, одном из многих, которые расплодились по всей Франции в пору ошеломительной популярности «Битлз». Впрочем, денег ему это занятие не приносило, да он и не нуждался в них, будучи обеспеченным сыном богатых родителей. С Эдит Ольман они познакомились на улице. Оба носили рваные джинсы, баловались «травкой» и распевали хипповские гимны. Быстро разочаровавшись в свободной любви, они поженились тайком от родителей и отправились в долгое путешествие по миру. С юности они отвергали законы, по которым жила богатая прослойка общества, и воспитали в том же духе сына. Разумеется, их протест не принимал болезненные формы — просто жили так, как им нравится. Они поддержали Мишеля, когда он выбрал для учебы демократичную Парижскую Политехническую школу вместо обычных для юношей его круга престижных Кембриджа или Гарварда. Мальчик волен в своем выборе. Значит, его интересует техника, а кроме того, он не хочет расставаться с Парижем. Это говорит лишь о его хорошем вкусе. Отец Мишеля уже в тридцатилетнем возрасте закончил факультет высшей математики в Сорбонне. Мама три года посещала занятия в одной из частных парижских художественных студий. Ее яркие полотна украшали оба этажа их особнячка.