Идеальный размер

Сегодня днем звонил Эдриан, пытался со мной поговорить. Вообще-то он звонил мне всю прошедшую неделю, но я на звонки не отвечала, а тут почему-то решила дать ему шанс. Признаться откровенно, разговора у нас так и не вышло. У меня сложилось ощущение, что Эдриан и сам не знал, о чем хочет поговорить. Чем дольше мы общаемся, тем больше я убеждаюсь в том, что у нас с ним нет общих интересов. Нет ничего, что объединяло бы нас, заставляя сопереживать друг другу. Тем не менее мне как-то неуютно лежать в большой старой кровати в одиночестве. Довольно странное чувство, учитывая, что большую часть своей жизни я спала одна и давно к этому привыкла. Я чувствую себя маленькой, а постель кажется просто огромной, но Эдриан все равно не тот мужчина, которого мне хотелось бы видеть сейчас рядом. Я не желаю принимать от него никаких знаков внимания и не стану утруждать себя, изображая привязанность. По-моему, мы друг другу одинаково безразличны. Я для него – небольшое приключение, он для меня – экскурсия и экскурсовод в одном лице. Эдриан вернется к невесте, успокоенный и довольный своей участью, а я буду немного больше знать о любви и сексе. Только и всего.

Мы просто оказали друг другу маленькую услугу. Надеюсь, Эдриан согласится со мной, когда я объясню ему все вышеперечисленное. Я больше не хочу праздновать вместе с ним Рождество или ездить в отпуск в Озерный край. Я не хочу ничего из того, о чем так страстно мечтала на прошлой неделе. Мне неприятно даже думать об Эдриане. Напрасно я одела его в наряд идеального мужчины. Он никогда не смеется над моими шутками. Отказывается даже близко подходить к кухне. Делает замечания наподобие: «Эй, полегче!», стоит мне только упомянуть о своих родителях, как будто они прячутся где-то поблизости вместе со священником и брачным контрактом, в который уже вписаны наши имена.

В свою защиту могу сказать, что в подобной ситуации ошибиться нетрудно. Когда женщина встречает мужчину с идеальной, на ее взгляд, внешностью, она с легкостью наделяет его теми качествами, которые мечтает видеть в своем избраннике. То же самое случилось и со мной. Только теперь я поняла, что Эдриан совсем не похож на мужчину моей мечты. Просто ничего общего.

Я поворачиваюсь на другой бок, выпрастываю ногу из-под одеяла и, крепко обняв подушку, думаю... о Кэгни Джеймсе. Я ненавижу себя за то, что представляю его рядом с собой. Я ненавижу ту часть моего сознания, которая мечтает о том, чтобы он тоже хоть немного думал о Санни Уэстон. Мы не в состоянии даже спокойно говорить друг с другом, а я с какой-то стати представляю Кэгни лежащим в моей постели. Представляю, как положила бы голову ему на грудь, поросшую густыми волосами... С чего я взяла, что он защитит меня, если я попаду в неприятности или в беду? Хотя надо признать, что один раз, в том страшном узком переулке, он мне все-таки помог...

Однако больше всего остального мне ненавистна мысль о том, что я разлюбила того, кого много лет считала мужчиной своей мечты. Вроде бы заполучив Эдриана, я разлюбила его. Стоило мне узнать себя немного лучше, и выяснилось, что я хочу от жизни совсем другого. Это неожиданное открытие не на шутку испугало меня. Мне страшно признаться самой себе, что после стольких лет влюбленности в одного мужчину я вдруг мечтаю о совсем другом. И разум, и сердце хотят... сердитого на весь мир одиночку с седыми висками и проблемами с алкоголем. Правда, я сомневаюсь, что он когда-либо обратит на меня внимание. Несмотря на все свои усилия, я опять остаюсь совершенно одна.

Я пинком отбрасываю одеяло в сторону, злая и на себя, и на Кэгни Джеймса.

Четыре часа спустя я просыпаюсь оттого, что у меня замерзли торчащие из-под одеяла ноги. Я долго и смачно потягиваюсь, упираясь пальцами рук в стену, а носками пытаясь достать до противоположного края кровати. Часы показывают двадцать минут девятого, пора вставать. Стряхнув остатки сна, я продолжаю лежать в теплом коконе, который получился из нагретого моим телом одеяла и мягкой подушки. Медленно вытаскиваю руку и опускаю ее вниз, под кровать. Заглядывать не приходится, я и так знаю, что именно там лежит. Пальцы нащупывают картонную коробку с фирменным «Двупалым ласкателем».

В моей жизни наступает важный момент. Можно сказать, переломный момент. Я собираюсь открыто и осознанно признать, что мечтаю о сексе с мужчиной, которого знаю лично и чье лицо могу представить себе безо всякого труда. Никогда прежде я не позволяла себе таких фантазий. Я даже Эдриана никогда не представляла в своей постели, поскольку боялась, что это причинит мне еще больше страданий. Поэтому днем я мечтала о том, как болтаю с Эдрианом, а по ночам предавалась фантазиям о благородном хозяине замка, или строгом тюремщике, или мудром преподавателе, или каких-нибудь других полусказочных персонажах, столько лет скрашивавших мое одиночество. Сама я в фантазиях была то служанкой, то заключенной, то студенткой. Кем я никогда не бывала в фантазиях, так это самой собой. Я не позволяла себе мечтать о том, что могло хотя бы предположительно стать реальностью. Я знала, что стоит такой фантазии родиться в моей голове, как она оживет и станет существовать самостоятельно – поднимется надо мной, как огромный воздушный шар, наполненный грезами. Мне казалось, Эдриан непременно поймет, что именно он был объектом моих грез. Поймет, что мысли о нем заставляли меня дышать чаще, сдавливали горло, вызывали сладкое ноющее чувство на внутренней поверхности моих бедер. Догадается, что, думая о нем, я невольно раздвигаю ноги и мечтаю почувствовать на себе тяжесть мужского тела. И тем более догадается, что, думая о нем, я впервые в жизни воспользовалась самым продаваемым из своих товаров – «Двупалым ласкателем».

Я внимательно рассматриваю коробку, прежде чем открыть, поворачиваю ее из стороны в сторону раза три или четыре. Наконец, открываю упаковку, и из нее выскальзывает знакомый прибор в виде маленькой кисти руки с двумя необычно выставленными пальцами. На торце прибора находятся маленькие разъемы для проводов. Я сажусь в кровати и нажимаю красный включатель. Раздается негромкое гудение, немного похожее на гул работающего пылесоса. Я тут же выключаю прибор. Все-таки гудит он довольно громко. Вдруг кто-нибудь услышит? Соседи, например. Или Кэгни Джеймс.

Я кладу вибратор на край кровати и включаю радио. Какой-то диджей лающим голосом сообщает, что все песни, которые мы только что прослушали, были написаны в прошлом году. Теперь на радио не крутят композиции шестидесятых, семидесятых и даже восьмидесятых. Владельцы радиостанций считают, что молодежи неинтересно всякое старье. Они не понимают, что нынешним юнцам вообще ничего неинтересно.

Я выключаю радиоприемник и снова беру в руки «Двупалый ласкатель». В конце концов что тут страшного? Сняв белый защитный чехол, я кладу прибор себе на колени прямо поверх одеяла. Затем придавливаю вибратор подушкой и опять включаю. Теперь, когда я немного придушила свой фирменный ласкатель, он гудит гораздо тише. Я представляю, что за мной кто-нибудь наблюдает – как в фильме, где квартира героя оказывается битком набитой скрытыми камерами и подслушивающими устройствами. То, что я пытаюсь заглушить звук работающего вибратора, смущает меня еще больше, чем использование прибора по прямому назначению.

–Ну хватит уже трусить! – говорю я себе решительно, убираю подушку и, устроившись поудобнее, засовываю вибратор под одеяло...

Пять секунд спустя раздается телефонный звонок. Разумеется, звонит мама. Как будто догадалась...

–Ты что, пылесосишь? – спрашивает она.

Я отчаянно давлю на выключатель. Я нажала его в тот момент, когда снимала телефонную трубку, но вибратор, вместо того чтобы выключиться, заработал еще быстрее и громче.

–Да... Сейчас... Я как раз пытаюсь его выключить...

–Какой-то странный звук,–говорит мама. – Очень слабый. Наверное, пора сменить мешок для пыли.

–Это такая модель, – отвечаю я быстро и сама удивляюсь, с какой легкостью и убедительностью умею лгать собственной матери.