...и мать их Софья

личница, умница... Сашка красавица... Да, все танцует, все время на гастролях... Да, Машенька здорова... чудный, чудный ребенок...» Вино слегка дурманит голову, возбуждает аппетит, и вот уже несут блюдо с поджаристыми шашлыками, и много зелени, и острый-преострый соус с орехами и ткемалью...

Игорь, быстро съев свою порцию, встает и уходит к машине. Самвэл провожает его взглядом, наклоняется близко к Соне, бормочет на ухо: «Почему такой сердитый, слушай? Такая жена, такие дети, что еще нужно...» «...Чтобы встретить старость?» – смеясь, подхватывает Соня. «Какая старость, зачем старость? О чем ты говоришь, женщина? Молодая, красивая, все у тебя хорошо...»

Солнце с трудом пробивается сквозь густые ветки яблони, играет бликами на скатерти, на траве, в листьях над головой шумит ветер. Впереди – теплый беззаботный день с купанием, гуляньем по лесу, коротким послеобеденным сном, запахом березового веника в бане...

«Господи, неужели это было когда-то в моей жизни? Вот эта картинка стопроцентного, полного счастья – это было со мной?» Соня с трудом выплывает из полусна-полуяви, с ужасом осознавая, что то, что она сейчас увидела, теперь уже навсегда останется лишь воспоминанием и будет приходить к ней лишь изредка, во сне, как осколок ее прошлой жизни, за которой, как говорит Майя, уже навсегда закрылась дверь. «Не хочу я в новую жизнь, пусть повторяется этот счастливый день! Я буду стучать и царапаться в эту закрытую дверь, осознаю все свои ошибки, буду просить у Игоря прощения каждый день! Я снова хочу туда, в это солнечное лето, в свою беззаботность и бездумность! Пусть это плохо, пусть Майя называет это равнодушием, нелюбовью, неразумностью и еще бог знает как, пусть! Лишь бы Машенька вернулась, была здесь, со мной, а больше мне ничего не надо! Не хочу задумываться, не хочу лезть в эту глубину!»

Соня зарылась поглубже в плед, натянула его на голову, плотно зажмурила глаза.

Из кухни до нее доносились голоса, много голосов. Вот спокойный, на одной ноте звучащий – Майин, вот раздраженный, с истерическими нотками – Сашкин, а этот, мужской гудящий басок, Димин, наверное. Сколько ж она спала? Полчаса, час? А может, целый день? А вдруг есть новости про Машку, а она лежит тут и не знает ничего? Соня резко сбросила с себя плед, одним прыжком соскочила с дивана и тут же испуганно села обратно. Гвоздь в сердце так стремительно и резко перевернулся, что остановилось дыхание, грудная клетка напряглась и застыла, не давая вдохнуть воздуха. Гвоздь опять начал раскаляться, Соня чувствовала идущие от него горячие волны. Было больно и страшно. Она тихонько легла, выпрямилась вся, пытаясь дышать тихо-тихо, маленькими вздохами и выдохами, чтоб случайно не потревожить этот горящий гвоздь, иначе он опять перевернется, пройдясь своим острым концом по всему сердцу... «А вдруг я сейчас умру? – с ужасом подумалось ей. – Я ведь и на помощь позвать не могу... Может, именно так и умирают?» От страха она попробовала вдохнуть чуть больше воздуха. Получилось. Потом вдохнула