...и мать их Софья

полюсами. Вот и получится, что ты от своей мамы недалеко ушла... Ты ведь от нее сбежала, наверное?

– Да, сбежала... И замуж вышла, чтоб только к ней не возвращаться.

– А чего ты теперь от своих детей хочешь? Не научишься их любить – сбегут!

– Да уже бегут... Ты знаешь, как у нас все ссоры с Сашкой заканчиваются? Она мне заявляет: «Уйду жить к Майе!» Представляешь, как я тебя ненавидела? А теперь начинаю ее понимать... Слушай, а может, во мне любовь генетически не заложена? Может, одним дается, а другим – нет?

– Да всем дается. Только ее на свободу выпустить надо. Не отрицать. Признать свои ошибки. Если упрешься рогом в землю, не захочешь всю себя перетрясти, она так и останется там, внутри тебя, лежать мертвым холодным комочком. Вот у тебя в одночасье жизнь перевернулась – и она зашевелилась, заставила тебя думать, на волю просится...

– Лишь бы Машенька вернулась! Я за каждый день у своих детей прощения попрошу, за каждый час...

Соня еще что-то хотела сказать и не смогла. Заплакала. Она не выдержит, слишком много на нее свалилось сразу, слишком много... Плакала долго, навзрыд, сотрясаясь худеньким телом. Майя не мешала ей, сидела тихо. Потом налила корвалол в рюмочку, заставила выпить, отвела на диван, уложила. Села рядом, похлопывая по плечу. Соня затихла. И вновь в ее затуманенной голове стала ярко прорисовываться картинка из недавнего прошлого, четкая и ясная, сон не сон, явь не явь...

Дорога на дачу. Они едут в машине, Соня с Игорем впереди, девчонки – сзади. День солнечный, но не жаркий. Окно открыто, теплый ветер развевает волосы. В магнитофон вставлена кассета с песнями любимого Сониного барда. Одна за другой льются уже знакомые и каждый раз как будто вновь услышанные песенки про то, что «лето – это маленькая жизнь», и про купол неба, который может быть большим и звездно-снежным, и про то, как пахнет наволочка снегом... Сзади возмущенно фыркает недовольная музыкальным сопровождением Сашка, Машка спит, свернувшись клубочком на руках у Мишки. Вот и знакомое придорожное кафе, где они всегда останавливаются, чтобы поесть изумительных шашлыков, которые всегда самолично готовит Самвэл, хозяин кафе, шумный приветливый армянин. Широко улыбаясь, он идет им навстречу, раскинув руки, громко выражая свой восторг всегда одинаковыми восклицаниями про дорогих гостей, про Сонину красоту, про то, что она «ах, маладэц, родила троих красывых дэвочек, сама как дэвочка», целует Сонину руку, бережно взяв ее в обе ладони. Это похоже уже на ритуал, и все одинаково улыбаются и в сопровождении Самвэла и его восторгов проходят за свой любимый столик под дикой яблоней. Потом они вдвоем с Самвэлом выпивают бутылку красного вина под его витиеватые тосты за Сониных детей, чуть-чуть плескают и в Сашкин стакан, потому как из всего семейства лишь она одна, кроме матери, претендует на это удовольствие. Соня сидит в красивой позе, нога на ногу, кокетливо щурится на солнце, снисходительно и лениво отвечая на вопросы Самвэла. «Да, Мишенька учится... Да, отличница,