Любить того, кто рядом

— Ни на одежде, ни на лице, — скованно произносит муж.

— Хорошо, — ерничаю я, — а то ботокс не для меня, знаешь ли.

— Да-да, — кивает Энди.

— Ботокс — это для Джинни.

Мне немного стыдно за явную попытку навести разговор на то, что действительно меня волнует. Энди не заглатывает наживку, и это лишь усиливает мое раздражение.

— В самом деле? — безразлично реагирует он.

— Да. Раз в пару месяцев она делает инъекции… — Я буквально цепляюсь за соломинку. Будто тот факт, что Джинни так часто навещает пластического хирурга, способен перетянуть Энди через невидимую границу и склонить на мою трону.

— Ну, это ее личное дело. — Он пожимает плечами.

Я набираю в грудь воздуха с твердым намерением втянуть его в открытый конфликт, пусть даже с помощью провокации. Но не успеваю сказать ни слова, как он поворачивается и скрывается в ванной. А я остаюсь сидеть на супружеской кровати — будто оплеванная.

Энди, оказавшись в постели, моментально засыпает — самое оскорбительное, что может сделать супруг после ссоры или, как в нашем теперешнем случае, тлеющего конфликта. Никаких тебе разгоряченных метаний с боку на бок, никаких тяжелых вздохов — ложится и безмятежно засыпает, предварительно пожелав мне спокойной ночи. После такого я, естественно, не могу заснуть и начинаю сердито перебирать в памяти события последнего вечера, последней недели и последних месяцев. Ничто, знаете ли, не способствует переоценке ценностей лучше небольшой бессонницы после супружеской ссоры.

Старинные часы в холле бьют три. Я ненавижу эти часы — они жутко громоздкие и вдобавок натужно тикают, — но их на новоселье подарила Стелла, поэтому отказаться было нельзя. Так вот, к тому времени как этот монстр бьет три, сна по-прежнему ни в одном глазу, а нервы превращаются в туго натянутые струны. Решаю перебраться на диван и спускаюсь на первый этаж. Вспоминаю нашу свадьбу — тот единственный раз, когда мне пришлось отстаивать право на свое собственное, хоть и пролетарское, происхождение.

Если объективно (хоть у меня сейчас и нет ни малейшего желания быть объективной), подготовка к свадьбе проходила без сучка, без задоринки. Отчасти потому, что я, по выражению Джинни, личность беспечная. Меня главным образом заботило качество свадебных фотографий, клятва у алтаря и почему-то торт (Сюзанна говорит, я просто хотела беспрепятственно пробовать образцы). Отчасти это оказалось легко, поскольку совсем недавно выходила замуж Марго, и мы совершенно не стеснялись во всем следовать ее примеру — мы поженились в той же церкви и воспользовались услугами того же флориста и тех же музыкантов, но все-таки успех предсвадебной подготовки объяснялся главным образом тем, что всем заправляла только мать жениха.

Сюзанна моей позиции не разделяла. Она никак не могла взять в толк, почему я позволяю Стелле верховодить во всем, что касается моей собственной свадьбы.

Как-то раз, когда мы вдвоем пытались найти подходящее сопровождение для нашего с Энди свадебного танца, Сюзанна начала атаку на Грэмов:

— Розовые бутоны — это совершенно не твое.

Я пожала плечами:

— Ничего не имею против розовых бутонов.

— Ну хорошо, пусть так. А все прочее? — завелась Сюзанна.

— Что, например?

— Да все! Они хотят, чтобы ты стала одной из них, — возмущалась она.

— Именно так, — спокойно подтвердила я. — Я становлюсь одной из Грэмов. Для того и свадьбы играют.

— Объединяться должны две семьи. А здесь все выглядит так, будто это не твоя свадьба, а исключительно их! Словно они перетягивают тебя на свою сторону, а твою семью игнорируют.

— С чего ты взяла? — спросила я.

— Сейчас объясню. Во-первых, ты на их территории. С какой стати ты вообще выходишь замуж в Атланте? Ведь положено играть свадьбу в родном городе невесты!

— Ну, обычно так и делают, просто в нашем случае Атланта удобнее, поскольку все делает Стелла.

(Ш— Скажи уж лучше: все чеки подписывает, — сказала Сюзанна, и тут я наконец обозлилась и начала защищать Грэмов, сейчас я думаю, что ведь она, пожалуй, была права относительно финансовой подоплеки событий. Могу без колебаний утверждать, что вышла замуж за Энди не из-за денег, и все намеки Сюзанны, что меня просто купили, совершенно безосновательны. Но я определенно чувствовала себя обязанной Грэмам, и поэтому была весьма сговорчива, особенно в мелочах.

Кроме материальной стороны вопроса было еще кое-что, о чем я пыталась не думать, пока не оказалась здесь, на диване. Это был застарелый комплекс неполноценности, беспокойство, что я, возможно, недостаточно хороша для Энди и его аристократической семьи. Я никогда не стыдилась ни родного города, ни окружения, ни своих близких, и все же чем больше я погружалась в жизнь Грэмов, узнавала их устои и традиции, тем больше менялась моя точка зрения на собственное прошлое. Я будто начала на все смотреть их глазами. Именно поэтому, когда Стелла предложила помощь в подготовке к свадьбе, я испытала радость и облегчение.

Мне довольно быстро удалось себя убедить. Я ведь не просто так уехала из Питсбурга, а потому, что хотела другой жизни. «Не лучшей, а просто другой», — говорила я себе. И свадьбу я хотела другую. Я не желала венчаться в нашей старой, пронизанной сквозняками церкви, потом есть тушеную капусту из одноразовых тарелок и танцевать буги-вуги под «Танцующих утят». Я не хотела, чтобы меня в шутку перемазали кремом, чтобы жениху надо было снимать зубами мою подвязку, и чтобы мой букет поймала девятилетняя девчонка, поскольку все гости женского пола давным-давно имеют детей примерно такого возраста. Я не хотела, чтобы меня закидывали рисом друзья жениха — те, которые еще смогут держаться на ногах. Мне не улыбалось садиться в черный лимузин с привязанными к заднему бамперу пустыми жестянками и греметь ими всю дорогу до второсортной гостиницы, где мы переночуем, чтобы на следующее утро поехать по туристической путевке в Мексику. Не то чтобы я задирала нос, просто у меня всегвд другое представление об идеальной свадьбе.

Теперь-то я понимаю, что дело было даже не в том, чего мне хотелось, а чего — нет. Я беспокоилась, что Грэмы и их окружение обо мне подумают. Я никогда не скрывала своего прошлого, но и выставлять напоказ не собиралась. Я дрожала при мысли, что кто-то придет к выводу, будто я недостойна Энди. Именно этот страх и проявился на полную, когда мы покупали свадебное платье.

Все началось с того, что Энди попросил моей руки у папы. Он специально полетел с этой целью в Питсбург и пригласил отца в «Браво Франко» — его любимый ресторан — и очень церемонно попросил благословения. Этим он заслужил безусловное расположение будущего тестя, который потом с гордостью рассказывал всем о случившемся. Я даже шутила по этому поводу — отец, мол, и не чаял, что когда-нибудь сбудет меня с рук. Шутка прожила еще какое-то время, пока не стало ясно, что нашу Сюзанну может постигнуть именно такая судьба.

Во всяком случае, во время обеда, после того как папа с радостью дал свое согласие на наш брак, он перешел к серьезным темам и рассказал Энди про так называемые свадебные деньги. У меня и Сюзанны имелось по семь тысяч долларов на банковском счете, и мы могли распоряжаться ими по своему усмотрению. Папа также изъявил желание купить мне свадебное платье и настаивал на этом, поскольку таким было желание мамы, которое она неоднократно выражала и когда была здорова, и незадолго до смерти.

После обручения Энди передал мне этот разговор, всячески подчеркивая, как ему понравился мой старик, какой он добрый и щедрый и как жаль, что больше нет моей мамы. Между тем мы оба понимали, что семь тысяч для нашей роскошной свадьбы совершенно не сделают погоды и практически все оплатит семья Грэм. Я не испытывала ни малейшей неловкости в сложившейся ситуации. Мне не трудно было играть роль благодарной невестки. Я не собиралась говорить папе, что его семи тысяч едва хватит на необходимое количество розовых бутонов.

Сложнее всего оказалось с платьем. Папа настаивал, чтобы я выбрала наряд и послала счет ему. Мне предстоял нелегкий выбор — купить дешевое платье или вынудить бедного отца во много раз превысить свои возможности. Злосчастная дилемма не давала мне покоя, буквально отравляя существование. В таком состоянии мы и отправились выбирать платье: я, Стелла, Марго и Сюзанна. Я первым делом смотрела на ярлык с ценой и пыталась найти что-нибудь подходящее в пределах пяти тысяч. А надо сказать, таких цен просто не существует в той части Манхэттена — между Мэдисон и Пятой авеню, — куда нас привела Марго. Сейчас я знаю, что надо было сделать: следовало рассказать обо всем Марго, и она бы устроила все как надо — выбрала другой маршрут, нашла недорогой бутик где-нибудь в Бруклине.