От любви не убежишь

Он кончил упаковывать багажник и поздравил себя с ловко проделанной работой – все вошло. Показались Элли и Люк, укутанные, словно собрались на полюс. Они мрачно залезли на заднее сиденье. Тесс вышла за ними и остановилась на верхней ступеньке с большой сумкой, полной подарков для сестер и их семей.

– Стивен, я совсем забыла о ней, ты можешь засунуть ее в багажник?

– Ради бога! – заорал он. Прорвалась вся обида за то, что она до сих пор не доверяет ему. – Почему ты не сложила их раньше? Тебе придется везти ее на коленях.

– Не будь смешным, – огрызнулась Тесс. Она с пяти утра собирала вещи и страшно устала. – Я специально ходила за этими подарками. Все, что тебе надо было сделать, это сложить багажник!

– Что происходит с папой и мамой в последнее время? – Люк переводил взгляд с одного рассерженного лица на другое, – они постоянно злятся друг на друга.

– Ты что, ничего не замечаешь? Ты – тупица, не видишь, что они пытаются решить, оставаться им вместе или нет. – Она уткнула голову в подушку, прислоненную к холодному оконному стеклу. – И, честно говоря, дела идут не слишком хорошо.

Люк нырнул в свой спальный мешок, чтобы никто не увидел его лица.

– Тесс, дорогая, как здорово видеть вас всех! – Тесс редко приходилось чувствовать такое облегчение при виде своей матери. Радостная и бодрая, с химической завивкой, которую она каждый раз делала себе на Рождество, используя скидку для пенсионеров, она стояла у дома, и поджидая их.

– Привет, мам!

Тесс выбралась из машины, ноги затекли и спина онемела. Она поцеловала мать. Стивен тем временем припарковывал машину на подъезде к дому, оставив Люка и Элли спать на заднем сиденье.

– Привет, Димфна, – крикнул Стивен, разгружая багажник.

– Привет, Стивен, дорогой, – ответила Димфна. Она с любовью посмотрела на своих внуков. – Как детеныши в лесу.

Стивен и Тесс устало улыбнулись друг другу.

– Я только что приготовила чай. Почему бы тебе, Стивен, не оставить свой багажник на пять минут?

Стивен помотал головой:

– Лучше я все закончу, а потом уж отдохну. Кстати, Димфна, – он нежно обнял тещу, – посоветуй своей дочери заказать грузовик для переездов в следующий раз, когда мы соберемся к тебе.

Тесс не обратила на него внимания и последовала за матерью в дом, заметив у той на лице выражение легкого беспокойства.

– Не волнуйся, у нас просто была отвратительная поездка, вот и все. Десять часов в пробках, у всех рождественское настроение дошло до пределов – тащились пятнадцать миль в час. Как насчет чашечки чая?

Через полчаса все попивали чай с домашним печеньем. Телевизор мирно бормотал что-то в углу. – Димфна никогда не выключала его. Она обращалась с ним, как с другом семьи, с которым можно вести разумные беседы. Время от времени она даже позволяла себе удовольствие швырнуть в политика на экране подушкой.

После чая Тесс извлекла бутылочку «Bristol Cream» из сумки, и они провели милый и спокойный вечер, обсуждая, какую дрянь показывают по телевизору на Рождество, отлично зная, что будут смотреть почти все подряд. Элли переложила подарки под елкой, добавив те, что они привезли с собой, а Люк тем временем сидел на полу необычно тихо и, поедая печенье штуку за штукой, играл со своими борцами, как будто ему было шесть или семь, а не двенадцать. В десять Стивен объявил, что отправляется спать, а Тесс и Димфна скрылись на кухне для серьезных дискуссий по поводу приготовления индейки. Тесс подумала, что индейка стала универсальным рождественским блюдом, должно быть потому, что ее почти невозможно испортить. Почти, но если постараться, то можно, конечно. Она обняла Димфну за плечи.

– Помнишь, когда папа приготовил ромовый пунш, ты так много выпила, что начинила индейку тряпкой?

– Послушай, Тереза, это было вовсе не так, – сказала Димфна, распрямляясь до своих пяти футов двух дюймов. – Просто я чистила птицу и забыла ее вытащить, – она не смогла сдержать смех, искренний и обезоруживающий. – Впрочем, может быть, ты сама завтра займешься индейкой. Так, при случае.

К одиннадцати они пришли к взаимному согласию во всем, что касалось еды и подарков.

– А теперь, – Димфна обернулась к дочери, – как насчет того, чтобы отправиться со мной к Рождественской мессе? Она начинается через полчаса.

И Тесс, которая не ходила в католическую церковь лет десять, неожиданно согласилась. Переступая через порог, она задумалась о мудрости религиозных установлений. В этой церкви ее крестили, здесь она принимала свое первое причастие, одетая как маленькая невеста. Сюда она приходила каждое воскресенье сначала охотно, а потом неохотно, пока наконец в семнадцать лет не взбунтовалась и не объявила себя атеисткой.

Подобно другим католическим храмам, это было уродливое здание девятнадцатого века без утешительного золоченого покрытия и перпендикулярной архитектуры англиканской традиции. Все, чем она могла похвастаться, – это ее неумирающий дух.

Тесс поразилась – в церкви было полно прихожан. Все сиденья заняты, и люди стояли в шесть рядов сзади и в боковых приделах. Им пришлось идти под их взглядами прямо вдоль нефа, мимо пестрых яслей в натуральную величину и гипсовых святых.

Тесс упала на колени и закрыла глаза. Запах свечей, смешанный с запахом ладана, мгновенно перенес ее на много лет назад, в детство, где все было так просто и решения принимались за нее. Понятно, почему в моменты нестабильности, как у нее сейчас, учение католической церкви становилось таким привлекательным. «Прими мое слово, и я дам тебе правила, по которым следует жить, от которых не разрешается отступать». Люди вокруг с шумом поднялись на ноги, и зазвучало торжественное песнопение. К собственному ужасу, Тесс поняла что у нее по лицу текут слезы. Она осталась сидеть, шаря в кармане пальто в поисках носового платка. Что с ней? Подействовала ли благая весть песнопения, или она плачет просто от детских воспоминаний, оттого, что вернулась сюда через столько лет? Но потом она поняла, в чем дело. Атмосфера, царящая в церкви, пробила ее защитную броню. Она оплакивала себя, она была напугана и несчастна. Радость и непосредственность ушли из ее брака.

Ее трясло, хотя в церкви было натоплено и душно. Она упала на колени, не замечая, что всех только что пригласили сесть. «Господи, пусть будет еще не поздно, не дай нам разлюбить друг друга, у нас ведь было столько любви».

Тесс села, снова осознав, где она находится, обернулась на мать, делающую вид, что ничего не замечает, но то, как она вцепилась в сумку на коленях и неподвижно уставилась вперед, выдавало ее волнение.

Паства благочестиво встала на колени. Затем все стали подходить причащаться.

Служба закончилась. Орган заиграл «Городок Вифлеем», и все потянулись к выходу.

Димфна поднялась и провела Тесс мимо маленького алтаря к Деве Марии. У образа Скорбящей Богоматери Тесс опустилась на колени. Ряд свечек угас от ветра, ворвавшегося в боковую дверь. Тесс зажгла одну. Тесс точно знала, что символизировала для нее эта свеча – их со Стивеном жизнь. Она машинально перекрестилась и поднялась. Ей стало лучше. Но пока они с Димфной шли, взявшись за руки, к выходу, Тесс представилось, что ее свечка внезапно погасла. Она в волнении обернулась. Свеча горела ярче прежнего.

Церковный двор постепенно опустел. Кто-то прокричал им: «Счастливого Рождества!» Тесс прижалась к матери, улыбаясь дружелюбию людей и красоте ночи. Они шли по пустынным улицам. Несколько минут ни одна из них не произнесла ни слова: Тесс не знала, насколько откровенной она может быть с матерью, а Димфна боялась вмешаться в жизнь своей дочери.

Тесс сделала первый шаг.

– Знаешь, мне в последнее время пришлось понервничать, но в церкви я немного успокоилась.

– Это из-за Стивена? Я заметила, что у вас что-то неладно.

Они пересекли безлюдное шоссе и пошли по чистенькой боковой улице, мимо домов с огоньками на елках в окнах, которые подмигивали им: мол, в доме все в порядке.