Разведены и непредсказуемы

Вы же теперь сами знаете: я ни в чем не виновата! Это все Зинка, окаянная душа! Чтоб ей на том свете пятки в аду поджарили! Меня теперь отпустят, правда ведь?.. 

Более тоскливого субботнего вечера и представить было сложно. Ника, полдня проведшая в милиции, сидела на кухне и бесцельно пялилась в окно на порыжелую под палящим московским солнцем крону тополя. Пожухлые листья тихо падали на газон, и на душе было паскудно и мерзко, как в тот приснопамятный день, когда Мишка сообщил ей о том, что влюблен в Верунчика.

Странно это все. Кошмар, преследовавший ее всю последнюю неделю, закончился. Главная виновница в морге, ее помощница усиленно изображает из себя недалекую дурочку, стараясь представить дело так, будто ее прямой вины в случившемся нет, хотя вряд ли кого-то может обмануть этот нехитрый спектакль. Однако радости от этого обстоятельства Ника отчего-то не испытывала.

Ее снова предали. Использовали втемную. Надругались над ее чувствами. Черт возьми, неужели Аникушин так и не смог понять за все то время, которое они знакомы друг с другом, что ей можно доверять без страха и личный секрет не станет достоянием широкой общественности? Так нет же, маскировался до последнего, да еще и потешался над ней втихаря, когда она предположила, что его отец — хороший знакомый Воронцовых. Мерзавец!

С этой работы она уходит, решено! Пусть Никита теперь как-нибудь без нее попляшет, попробует одной задницей на двух стульях усидеть! Ей подачки в виде кресла главного редактора не нужны! Не все в этой жизни можно купить и продать, даже таким мегамагнатам, как Воронцовы!

Никита, конечно, пытался к ней подлизаться, извиниться, но безуспешно. Ника была настроена твердо и идти на попятный не собиралась. «Ты мне врешь? Ты мне не доверяешь? Значит, из нас с тобой не выйдет деловых партнеров. Ну а уж партнеров по любви — и подавно!» Хватит уже, наигрались в полное доверие, когда одна сторона полностью открыта, а вторая меж тем держит фигу в кармане! Сегодня Аникушин, до этого Мишка… Нет, пора завязывать с мужчинами-журналистами, однозначно!

Словно почувствовав, что о нем вспомнили, Мишка принялся названивать Нике. Она с тоской смотрела на мобильник, решая, выкинуть его в окно, отключить или все-таки ответить, но в последний момент, сама не зная почему, сняла трубку.

– Алло? Алло, привет! Ты как? Насколько я понимаю, тебя можно поздравить?

– С чем это? — буркнула Ника.

– Ну, у тебя вроде бы бурный роман в самом разгаре, если не ошибаюсь? В прошлый раз мне по твоему номеру такой сердитый мужик ответил, я уж, право слово, и побаивался тебе звонить: а вдруг он снова меня отлает?

– Все, финита ля комедия. Звони, не бойся. Нет у меня больше никого. И работы тоже нет.

– Что случилось? — В голосе Мишки прорезалось искреннее беспокойство.

– Ничего особенного. Прости, не хочу об этом говорить. Просто очередное предательство, маленькое такое, бытовое практически.

– А у меня тоже все плохо, — тяжело вздохнул Мишка.

– У тебя-то что стряслось? — помимо воли вырвалось у Ники.

– Верунчик изменила мне — прямо в редакции, представляешь? Я как их с Артемом застукал, у меня такое чувство было, словно мне в душу плюнули! А ты ведь была права! Ты меня предупреждала насчет него, да только я, наивный глупец, и слушать не захотел! В общем, мы вчера с ней вдрызг разругались, она всю ночь паковала вещи, вот только-только уехала на такси. Еще и ноутбук мой пыталась прихватить, представляешь?! Уверяла, что я его ей подарил на Восьмое марта! Ни стыда, ни совести у бабы нет!

– Да, я тоже лучше промолчу, — желчно заметила Ника, до сих пор питавшая к Верунчику весьма сложные чувства.

– Слушай, а может, ну их всех к лешему, а? Давай развеемся! Завтра презентация вроде бы наклевывается, один из распорядителей — мой хороший знакомый, так что проблем с приглашениями не будет. Потусуемся, винца на халяву попьем, а то и чего посущественней на грудь примем. Ну, ты как? Развлечемся, чтоб им всем тошно стало!

Нике жутко хотелось заорать в трубку, что все, чего она хочет, так это чтоб ее оставили в покое и не тревожили, но отчего-то она согласилась, вызвав тем самым бурный Мишкин восторг. Кое-как отвязавшись от назойливого экс-мужа, она уныло побрела к шкафу — выбирать наряд на завтра. Если верить Мишке, при входе ожидался дресс-код, а выглядеть несчастной, забитой женщиной, вызывающей у окружающих чувство жалости, Ника не собиралась. Ну и что с того, что в ее личной жизни случился такой полномасштабный крах?! В конце концов, не первый и, видимо, не последний. Справится как-нибудь. Ну а если Мишка затеял это все потому, что надеется под шумок подкатить к ней с предложением начать все сначала, то он жестоко обломается. Заново отстраивать с ним порушенное Верунчиком семейное гнездышко Ника не собиралась. У нее в отличие от Мишки было все в порядке как с гордостью, так и с чувством собственного достоинства.

Где-то подспудно Ника ждала, что Аникушин станет ей названивать, пытаться оправдаться, но этого не произошло. Видимо, сказанные ею в милиции слова о том, что она вычеркнула его из своей жизни раз и навсегда, сильно задели Никиту. Впрочем, так ему и надо! Она ему жизнь спасла, а он…

Ника скривилась. Перед Мишкой она может хорохориться сколько угодно, да только вот самой себе не солжешь. Любит она Аникушина — любит, несмотря ни на что, даже на его гнусный подлог. И просто так эту пагубную страсть из души не выбьешь, не сотрешь. Может, она погорячилась, объявив, что между ними все кончено?..

Ага, она его сейчас простит, все будут счастливы по уши, а потом через пару месяцев или пару лет Аникушин ее снова обманет! Или она именно этого и хочет?! Вот уж нет!

Если бы Нику спросили сейчас, почему она так категорична в своих утверждениях насчет того, что Никита непременно предаст ее в будущем, она бы вряд ли смогла объяснить причину. Слишком взбудораженная событиями последних двух-трех дней, она всецело полагалась на свои чувства, а не на логику. А чувства вопили и протестовали: «С тобой опять нечестно поступили! Не смей спускать этого обидчику! Хватит быть тряпкой и размазней!»

И все же надежда на звонок от Аникушина упорно не хотела угасать. Ника пересмотрела все субботние сериалы и кинофильмы, но больше ей так никто и не позвонил. Взглянув на часы и выяснив, что уже половина первого ночи, Ника отправилась спать, рассудив, что раз Никита не проявляется, следовательно, все его слова о том, как он любит ее, — обычная мужская хитрость и притворство. У-у-у, подлый лицемер! 

Когда на следующий день Мишка встретил ее, чуть припозднившуюся, у входа в зал, то расцвел в широкой улыбке.

– Ника, ты просто божественно хороша! Выглядишь на все сто!

– Спасибо, — не без доли кокетства ответила та. — Твоими молитвами!

– Не помню у тебя такого платья. Новое?

– Кажется, да. Но самое главное, в нем не жарко.

– Да, в таком пекле немудрено и дуба дать! Я уже вторую неделю ловлю себя на том, что упорно тянусь по утрам к шортам. Жаль, что главред категорически запретил нам приходить на работу, как он выразился, «сияя волосатыми коленками».

– Ну что поделаешь, офисная культура!

– Ага, будь она неладна! Ну что, идем?

– Пошли!.. Ника так и не поняла, чему была посвящена конкретно эта презентация, а разбираться ей было откровенно лениво. В конце концов, она сегодня не на службе, ей об этом мероприятии статью не писать. А раз так, какое ей дело до тех, кто не пожалел кровно заработанных или нелегким трудом награбленных денежек и организовал сие действо?

Мишка отвел ее к столику с шампанским, а сам тут же куда-то умчался, завидев знакомых. Впрочем, Нике в одиночестве не было скучно. Новые впечатления, людской гам — самое то, чтобы отвлечься от собственных безрадостных мыслей. Аникушин по-прежнему молчал и на связь не выходил. Что ж, завтра она окончательно расставит все точки над «ё», подпишет заявление об увольнении по собственному желанию, и больше ничто ее с этим человеком связывать не будет.