Мое прекрасное искупление

– Твой радар на геев явно сломался, – заметила я.

Энтони улыбнулся лишь уголком губ:

– Я говорил, что он натурал.

– Маркс считает меня геем? – Сойер наморщил нос. – Какого хрена?

Я усмехнулась. Энтони наклонился, собираясь шепнуть мне что-то, и тут на соседний стул опустился Томас.

– Энтони собирается сказать, что я пришел, – проговорил он.

Я напряглась, перестав улыбаться, но все же сказала:

– Привет, Мэддокс!

– Мэддокс, без претензий, – сказал Энтони. – Просто я обещал ей, что теперь буду всегда прикрывать ее тыл.

Казалось, Томас растерялся.

– Он имеет в виду, без обид, – пояснила я.

– Понятно…

– Как обычно? – спросил Энтони, недовольный тем, что мне пришлось его переводить.

– Сегодня мне виски с колой.

– Будет через минуту.

Сойер подался вперед:

– Паршивый день, босс?

Томас не ответил, вместо этого уставился на свои руки, сцепленные в замок на столешнице.

Мы с Сойером переглянулись.

– Она знает? – вернулась я к разговору.

– Конечно знает. – Сойер скорчил рожу. – Она все знает.

– Может, пришло время жить дальше.

В бар вошли двое молодых парней. Раньше я их здесь не видела. Они двинулись вперед, выпятив грудь и чванливо размахивая руками. Один окинул меня взглядом:

– Симпотный свитерок, Йоко.

Сойер поставил ногу на пол, чтобы встать, но я прикоснулась к его руке:

– Просто игнорируй их. Сегодня концерт рок-группы «Casbah», возможно, они как раз оттуда и ищут, с кем подраться. Взгляни на футболку того, что покрупнее.

Сойер бросил взгляд в сторону парочки: футболка одного была порвана возле горловины. Мы заказали еще напитки. Томас опустошил свой бокал, бросил банкноту на барную стойку и ушел, не сказав ни слова.

– На него не похоже, – протянул Сойер. – Как давно он уже сюда не заходил?

– Больше двух недель, – сказал Энтони.

– А теперь заявляется, выпивает один бокал и уходит.

– Он обычно заказывает только один напиток? – спросила я.

Энтони кивнул:

– Но не когда у него такое выражение лица.

Я повернулась к двери и увидела, что парень в рваной футболке и его приятель уходят.

– Быстро они.

– Я слышал, как они говорили, что им скучно. Наверное, слишком медленное обслуживание, – подмигнул мне Энтони.

– А ты умен, – улыбнулась я. – Сойер, тебе нужно еще раз поговорить с Вэл. Выложи все карты на стол. Если она не пойдет на это, тогда тебе стоит съехать и подписать бумаги. Ты к ней несправедлив.

– Ты права. И, Линди, что бы ты ни говорила, мы все равно друзья.

– Ладно.

Мы с Сойером спрыгнули со стульев, попрощались с Энтони, потом пересекли темный зал и вышли на улицу. Тротуар был хорошо освещен, мимо проезжали машины, но что-то было не так.

Сойер прикоснулся к моей руке.

– Ты тоже заметил? – спросила я.

Мы осторожно приблизились к углу и услышали чей-то стон. Сойер собирался по-быстрому глянуть, что там, но вместо этого ошарашенно уставился на что-то и разинул рот.

– Вот черт!

Я последовала за ним, доставая мобильник. Двое парней из бара лежали в лужах крови.

– Девять-один-один.

– Что у вас случилось?

– Здесь двое мужчин, лет двадцати – двадцати пяти, их сильно избили на тротуаре в Мидтауне. Нужна «скорая помощь».

Сойер осмотрел пострадавших.

– Этот без сознания, – сказал он.

– Оба дышат, один без сознания.

Я продиктовала адрес и отключилась.

Сойер осмотрелся по сторонам. В противоположном направлении шла пожилая пара, но, кроме них и бездомного, копающегося в мусоре на северном углу улицы, в квартале никого не было. Ничего подозрительного я не заметила.

Вдалеке завопили сирены.

Сойер спрятал руки в карманах брюк:

– Похоже, они нашли то, что искали.

– Может, это кто-то, с кем они столкнулись ранее?

Сойер пожал плечами:

– Не моя юрисдикция.

– Очень смешно.

В считаные минуты подъехала полицейская патрульная машина, а после нее «скорая». Мы рассказали им, что знали, показали наши документы, и нас отпустили.

Сойер проводил меня до вестибюля и обнял.

– Уверен, что не нужно проводить до дома тебя? – спросила я. – Кто бы это ни сделал, он все еще может быть где-то рядом.

– Линди, заткнись, – усмехнулся Сойер.

– Спокойной ночи. Увидимся завтра.

– Нет, я буду на выезде.

– Ах да, точно. Это твое… дело.

От выпивки у меня кружилась голова. Хорошо, что мы решили уйти из бара.

– Я сижу на хвосте у нашего источника из Вегаса, Артуро.

– Головорез Бенни? Что он делает в Сан-Диего?

– Бенни отправил его навестить своих новых приятелей с востока. Я прилагаю все усилия, чтобы он не свернул с нужного пути. Не хочу, чтобы парни из якудза вынудили его раскрыть конфиденциальную информацию или чтобы он их предупредил.

– Звучит очень серьезно.

– Как всегда. Спокойной ночи.

Сойер вышел из вестибюля, а я повернулась, чтобы нажать на кнопку вызова лифта. Она была запачкана свежей кровью. Покрутив головой, я вытерла ее изнаночной стороной блейзера.

Двери разъехались, раздался приятный звоночек, приглашающий внутрь, но как только я ступила в лифт, мое сердце ушло в пятки. Кнопка шестого этажа тоже была испачкана кровью.

Вновь я использовала блейзер, чтобы скрыть следы, а потом поехала наверх, изнывая от нетерпения. Я буквально выскочила из кабины лифта, направилась прямиком к двери Томаса и принялась барабанить по металлической поверхности. Он не ответил, и я вновь постучала.

– Кто там? – наконец спросил Томас.

– Это Лииз. Открой, мать твою!

Загремела цепочка, щелкнул замок, и Томас открыл дверь. Я пронеслась мимо него, потом крутанулась и скрестила руки на груди.

В правой руке Томаса я заметила лед, а на левой – кровавую повязку.

– Боже! Что ты наделал?

Я протянула руку к бинту, осторожно приподняла его, обнажая влажные ссадины на костяшках, потом посмотрела на Томаса.

– Эти ублюдки-расисты оскорбили тебя.

– И ты решил избить их до смерти? – взвизгнула я.

– Нет, это вышло после того, как они обронили фразу, что неплохо бы тебе пойти домой через темный переулок.

Я вздохнула:

– Идем, я промою рану.

– Я уже все сделал.

– Забинтовать и приложить лед не означает промыть. Так ты заработаешь инфекцию. Весело, правда?

Томас нахмурился:

– Ну ладно.

Мы с Томасом прошли в ванную комнату. Он сел на краю, вытянув вперед руки с расслабленными кистями.

– Аптечка есть?

Томас кивнул на раковину:

– В нижнем шкафчике.

Я достала прозрачный пластиковый контейнер, расстегнула замок и порылась в содержимом.

– Перекись?

Томас поморщился.

– Значит, избить двух мужиков ты можешь, стесав себе все кулаки, а пару секунд жжения не потерпеть?

– В шкафчике с лекарствами. Зеркало открывается.

– Знаю, мое тоже, – невозмутимо сказала я.

– Я пытался пойти домой и не…

– Не наброситься на них?

– Некоторые ведут себя как агрессивные придурки, пока однажды кто-нибудь не выбьет из них дурь. После этого у них открывается новый взгляд на вещи.

– Вот как ты это называешь? Считаешь, что сделал им одолжение?

Томас нахмурился:

– Я сделал одолжение всему миру.

Когда я плеснула перекись на его раны, он втянул воздух через стиснутые зубы и отдернул руки.

Я вздохнула:

– Поверить не могу, что ты слетел с катушек из-за глупого оскорбления и пустых угроз.

Томас прижался щекой к плечу, размазывая две небольшие капельки крови.

– Лучше тебе в этом искупаться, – сказала я, поднимая большой коричневый пузырек.

– Зачем?

Я взяла салфетку из контейнера для туалетной бумаги и промокнула ее дезинфицирующим средством.

– Потому что я почти уверена: это не твоя кровь.

Томас уныло посмотрел на меня.

– Прости. Хочешь, чтобы я ушла?

– Вообще-то, хочу.

– Нет! – резко сказала я.