Ангел из авоськи

Красота-то красотой, а денег нет. Заплатили какой-то мизер за фото, которые нигде не вышли — ходят, наверное, по порносайтам… Обули. Видят — балда, а наобещали сто бочек соленых арестантов! Алена Тинку любит, на все ее похождения плевала. Нравится Тинке? Так какое дело до этого Алене? Тинка добрая, красивая, и с ней не соскучишься!

Чаще всего Тинка у них кантуется, благо квартира большая и Алена вдвоем с бабкой. Правда, бабка злится, считает Тинку непорядочной девушкой…

4.

Улита ясно понимала, что все идет прахом.

Это началось после смерти мамы — внезапной и моментальной. Улита в тот раз ушла от нее, но через минуту вернулась — забыла перчатки. Мамы уже не было на этом свете. Казиев, совершенно сойдя с ума по молодым красоткам, и даже не красоткам — лишь бы молодым, — перестал пускать Улиту в их общий дом, но, правда, если считаться с условностями, она была только гражданской женой! Он придумывал тысячи причин, почему именно сегодня он должен остаться один!.. Эти дешевые пояснения были более чем понятны — она стала ему не нужна. В своих фильмах он снимал уже не ее, а каких-то пришлых юных девочек, которые до того скакали в статистках, а то и просто ошивались около студий.

Казиев был настолько велик, что даже государство давало ему деньги на фильмы и еще приходили гранты от спонсоров. И тут вдруг появился Родя. Родя… Господи, за что его убили? И кто? Зачем? Середнячок Родя, кому он сделал так плохо, что его спокойно, цинично убили?.. Ходит слух, что отравили… И что есть такие теперь пульки, которые не дают крови вытечь, они бродят по организму… Чего только не наслышалась она о его смерти!

Без Роди ей, Улите, хана. Конечно, ей дал второе дыхание молодой, совершенно сумасшедший режиссер, который снимал мелодраматическую историю из времени Серебряного века, где Улита со своими светлыми глазами и темными волосами смотрелась роскошно, она это сама оценила. Унюхал как-то мальчонка — а сам такой невидненький, маловыразительный вроде, — кого взять на ту заглавную роль дивы начала века…

И Родя подкатился к ней после этого фильма (один только Казиев плевать хотел, он поржал как-то в полупьяной компании, что есть неадекватные люди, которым возраст кажется изыском…), причем подкатился серьезно. На удивление.

Ни много ни мало — сделал ей предложение, шутливое, нет ли — непонятно, но как-то уж слишком многозначительно, хотя она знала про нынешнюю его пассию, юную очаровательную грузиночку Тинатин. Потом подарил ей квартиру, сказал, что ему не нужна, а про Улиту и ее жизнь он все знает.

Этим совершенно безумным, бессмысленным благородством он убил ее. Наповал. Еле выжила. Честно. Она светски посмеялась и ответила, что принимает такой подарок, и хотела перейти к дальнейшим байкам, а оказалось, что подарок-то нотариально оформлен. И что уж совсем несусветно, болтанул про «совместное кино»… На это Улита тогда не отреагировала. А теперь поняла, что не все так просто было с Родей, и говорил он обо всем серьезно, только боялся чего-то… Чего ему бояться? Но ведь убили же его? Значит, было, чего бояться. А она при чем? Голова кругом идет. Лучше не думать… Только вот квартира в память о нем осталась. Надо бы туда съездить. Не хочется, тень бедного Роди стоит за спиной.

Они ведь даже не переспали с ним! Хотя была готова — черта ли, не переспать с мужиком, который для тебя так расстарался? И — главное! — он бормотал о каком-то совершенно необыкновенном фильме с ее участием!

Улита выпила рюмку коньяка, затеплело, захорошело в груди и жизнь показалась не такой уж и паршивой.

Казиева она разлюбила — и это точно, как швейцарский часовой механизм. Родю полюбить не успела и никогда бы не полюбила, это тоже абсолютная истина. Он был, увы, как говаривали в старину — герой не ее романа!

Есть квартира в элитном доме. За которую, как говорят, бывшая Родина жена собирается биться «до кровянки»! Хотя у Роди этих квартир… И жена его бывшая сейчас владеет ими всеми, потому что дети маленькие…

Кстати, надо обязательно там пожить… Плюнуть на ощущения, в конце-то концов, она должна бы уже стать мудрой! Ведь другого ничего не будет, уважаемая Улита Алексеевна! И тут внезапно ей вспомнился юноша, почти мальчик, который каждый раз встречался ей случайно то у подъезда ее нового дома, то где-то у остановки троллейбуса, у стоянки машин… Странный мальчик… Вернее, странного в нем ничего не было — красивый современный юноша, но с необыкновенным каким-то лицом. Полукровка, видно, но каких кровей, непонятно. Ореховые глаза, волосы, ресницы… Тонкие скулы, нос с горбинкой и необыкновенной белизны зубы — мальчик всегда улыбался ей… Эти зубы и насторожили Улиту: они были так же остры и хищны, как у ее бывшего любимого Тима Казиева… Она не замечала за собой интереса к юным особям иного пола и к юнцу отнеслась лишь с симпатией, без всяких воздыханий, типа: «Ах, если бы лет двадцать скинуть…» И даже подумала: «А интересно, какая у него девочка? Такая же красавица? Или родители подобрали из своего круга все равно какую? Она была уверена, родители — люди небедные.

То, что Улита встречала этого мальчика около дома Роди, теперь ее примиряло со всем чужим, что вдруг досталось ей. Однако она твердо решила, что если бывшая жена Роди подаст в суд, то она, Улита, ни за что бороться не станет — как скажут, так пусть и будет. Ей совсем неплохо здесь, в мамочкиной квартире. Звездой ей больше не быть. Это — истина.

…Что за странный взгляд у этого юноши? Она пыталась разгадать его после встреч, потому что не любила неясностей, никаких и ни в чем. Сейчас поняла, пришло как озарение. Во взгляде его восхищение, восторг и… Влюбленность, как в женщину?.. Актрису?..

И она сказала себе: «А вот теперь ты, моя дорогая, вообще прекратишь размышлять на эту тему! Такое невозможно, не может быть, потому что просто не может быть никогда!»

Резко открылась входная дверь (почему она до сих пор не заберет у Казиева вторые ключи?! Так и родимчик может хватить!), и на кухню огненной кометой влетел ее бывший муж.

— Здравствуй! Дай кофе! — бросил он, и Улита тут же поняла, что ему что-то от нее нужно. Потому что он не стал как обычно сразу говорить, что она плохо последнее время выглядит, что она нехороша была в новом спектакле и что все у нее, скажем мягко, неважно.

Он уже давно не садился с нею за кофе!

«Что же это случилось, мой миленочек? — подумала Улита и усмехнулась: — Узнаю».

Казиев заметил эту усмешку и сразу же вздернулся: «Что ты там себе придумываешь? Ехал мимо и решил выпить с тобой кофе, ведь мы же не враги».

Он был абсолютно уверен, что Улита до сих пор влюблена в него, как кошка, по ночам рыдает в подушку и счастлива, если он покажется на ее горизонте. А вот то, что коньяк на столе — нехорошо. Казиев такой — понесет по городам и весям, что Улита уже не только стара, как грех, но и пьет, короче, спивается.

Впрочем, плевать! Хуже того, что есть, пожалуй, уже некуда, разве что из театра выгонят. Но пока вроде бы это не грозит. За нею еще тащится шлейф дивы Серебряного века, правда, изрядно пропылившийся…

Они чинно и с приятностью во взорах сели за стол и выпили не только кофе, но и коньячка. Казиев был в ударе и рассказывал байки-перебайки, и, что странно, не совсем затертые. Посетовали насчет Роди, и тут Тим прокололся. Может быть, он именно этого момента ждал, к нему подготовился. Ведь не мог же не наступить миг воспоминаний о совсем недавно убиенном Роде. Момент расслабления и как бы даже родства…

— Слушай, — сказал он довольно проникновенно, — послушай, Ула (ага, и Улой стала, а то ведь раньше Улиткой была!), там у вас в группе, ну на том твоем звездном фильме… — он закурил, затянулся глубоко, — были две девчонки, беленькая и черненькая… В массовке… Так вот тут мой второй реж жаждет для следующего моего кина достать девчонку, так, для пробы на ролюшку, потянет, он считает… За ней вроде бы Родька приударял…