В глубине сердца

— Сэмми?

Девушка остановилась и медленно подняла голову. Ночные тени скрадывали почти все его лицо, лишь темные техасские глаза смотрели на нее сквозь сумерки. Она взяла его руку и нежно, но твердо положила себе на грудь.

— О Боже, Сэмми, ты уверена?

Она кивнула. — Люби меня, Джонни. Я не могу позволить тебе уехать, не сделав так, чтобы ты обязательно вернулся.

Стон повиновения был его единственным ответом.

И здесь, под мимозовым деревом, они упали в объятия друг друга, переплетя свои юношеские тела в неудержимом порыве. Прежде чем закончилась ночь, Саманта отдала Джонни единственное, что могла еще подарить. Себя. Два дня спустя она поцеловала его на прощание на автобусной остановке и осталась одна с его обещаниями, все еще звучавшими в ее ушах. А еще через две недели Саманта Карлайл и ее родители внезапно уехали в Калифорнию. Саманта так никогда и не узнала, что ее отцу было известно больше, чем ей хотелось бы, о ее отношениях с Джонни. Он ненавидел мальчишку и в то же время был напуган их привязанностью друг к другу, понимая, что бороться с этим бесполезно.

Он сделал единственное, что считал правильным, — увез свою дочь подальше от соблазна, перевез семью на другой конец страны и втайне от Саманты намеренно не оставил в Коттоне нового адреса.

Спустя месяц после переезда, видя, что ни одного письма до них не доходит, а его дочь каждую ночь засыпает со слезами на глазах, мистер Карлайл все еще утешал себя, что его действия продиктованы самыми лучшими побуждениями. Что в один прекрасный день дочь все поймет.

Этот день так и не наступил.

Саманту пронзила дрожь, когда руки Джона Томаса сжали ее чуть крепче. Видно, не только она сохранила в памяти их былую дружбу.

Он бросил все ради нее. Он здесь, в Лос-Анджелесе.

Саманта вздохнула, когда его руки нежно отвели пряди волос с ее лица.

— О, Джонни, — всхлипнула она. — Я не могу поверить, что ты приехал.

Джон Томас и сам не до конца в это верил. Но он все-таки стоял в доме на лос-анджелесской улице, обнимая Саманту Карлайл и раздумывая, что делать дальше. Когда-то он знал эту девчонку лучше, чем себя самого. Но в присутствии женщины, в которую она превратилась, он отчего-то сильно нервничал.

Джон Томас обнял ее еще раз, подержал в кольце своих рук, затем отпустил и, вытащив из кармана носовой платок, протянул Саманте.

— Вытрись, — сказал он, Она повиновалась. — А теперь высморкайся.

Она усмехнулась, но послушно исполнила приказ.

— В одном я убедилась точно, — сказала она, возвращая платок. — Ты ничуть не изменился. Командуешь, как всегда.

Он слегка улыбнулся. Это она подметила точно. Джон Томас любил, чтобы все было по-его.

Саманта вглядывалась в лицо Томми, начиная осознавать, что рядом с ней стоит настоящий покоритель женских сердец. Ей был знаком такой тип мужчины. Она просто не могла окончательно поверить, что ее Джонни — уличный мальчишка с огромным самомнением — все еще прятался внутри этого незнакомца, готовый вырваться на свободу без предупреждения. Этот огромный мужчина излучал обаяние и выглядел уж очень сексуально.

— Так что, Сэм… Зачем я здесь? — спросил Джон Томас. — Почему ты послала такое отчаянное письмо?

Улыбка сползла с ее лица; Саманта отступила назад, высвобождаясь из его рук.

— Дело в том, — произнесла она, — что какой-то псих хочет перевести меня на иной уровень космического сознания.

Джон Томас нахмурился.

— Что это, черт возьми, значит?

— Это значит, что кто-то ненавидит меня так сильно, что хочет моей смерти.

— Не понимаю. Неужели полиция не может его поймать? Как долго все это продолжается?

Саманта вздохнула и подвела Джона к столу.

— Это долгая история, Джонни. Ты располагаешь временем?

Взгляд, который он бросил на нее, развеял былой страх, но на смену ему пришло непонятное волнение. Темные глаза Джона Томаса были такими спокойными, а прикосновение руки, потрепавшей ее по щеке, сказало больше, чем любые слова.

— В свое время я бы ответил, что всей моей жизнью. До того как ты уехала из Коттона. — Джон Томас не мог, да и не хотел говорить больше о старой боли, все еще терзавшей его. Время так и не заполнило пустоту в душе от ее предательства. — А теперь я хочу, чтобы ты рассказала мне все.

С губ Саманты сорвался невольный вздох. Его ответ сказал больше, чем она ожидала. Но все равно, девушку невольно охватила досада оттого, что он так небрежно упомянул об их расставании. Видимо, оно ранило Джонни не так сильно, как ее. Саманта до сих пор живо помнила бессонные ночи и свои слезы. Даже теперь, спустя годы, его безразличие к ее разбитому сердцу причинило ей боль. Но страхи, терзавшие ее сейчас, были серьезнее, нежели страдания из-за бывшего возлюбленного, бросившего ее. По крайней мере, Джонни приехал ей помочь. Он уже сделал больше, чем кто-либо другой. Девушка указала на стол, заваленный грудой писем и пакетов, содержавших больше ненависти, чем вмещает порой вся человеческая жизнь.

— Присядь, — сказала она, — и получи удовольствие. У меня столько этого дерьма, что тебе не разобраться и до утра.

Горькая усмешка на ее губах отозвалась болью в его сердце. Джон Томас сел и уставился на бумажную гору перед собой, гадая, с какого конца начинать.

— Не волнуйся, — сказала она, невольно ответив на его невысказанный вопрос. — Не важно, откуда ты начнешь. Вообще во всех посланиях одно и то же. Кто-то ненавидит меня. Кто-то хочет моей смерти.

После этих слов Саманта отвернулась, внезапно застыдившись того, что этот высокий привлекательный незнакомец сейчас узнает так много о ее жизни. Джону Томасу оказалось достаточно одного взгляда на гримасу боли на ее лице, чтобы принять решение. Он встал и отодвинул от себя бумажные кипы.

— Это может и подождать, — заявил он. — Я слишком много времени провел в самолете, а на сумасшедших улицах этого города — и того больше. Я голоден. Выбирай место, куда мы пойдем. Я угощаю.

— Нет! — Саманта побледнела и стиснула руки. — Ты не понимаешь, Джонни. Я не могу выйти. Что, если он заметит меня? Обнаружит меня снова? — Она оглянулась на кучи писем на столе. — Что, если в следующий раз он подойдет и выскажет всю эту грязь мне в лицо? Что, если…

— А что, если ты на время предоставишь мне позаботиться об этом сукине сыне? Ведь ты звала меня за этим? Кроме того, я ведь и раньше встречался с плохими парнями, Сэм. Если он сунется к тебе, я знаю, что делать.

Ярость, прозвучавшая в его голосе, дошла до скованного ужасом сознания Саманты. Почувствовав облегчение, она долгим и пристальным взглядом всмотрелась в лицо человека, стоявшего перед ней.

— Джонни, а чем ты сейчас зарабатываешь на жизнь?

Он ухмыльнулся.

— А ты не знаешь? Ты что, вправду не знаешь?

Она отрицательно покачала головой. Он засунул руку в карман, и то, что он вытащил оттуда, заставило глаза Саманты расшириться от удивления. Медленная, неуверенная улыбка растянула ее губы.

— Хулиган из Коттона, штат Техас, — полицейский?

— Шериф, — поправил он. — Шериф графства Чероки, если быть точным. — Он покачал головой. — Я думал, ты знаешь. Мне казалось, именно поэтому ты позвала меня.

Саманта удивленно посмотрела на Джонни.

— Нет, вовсе нет, — прошептала она. — Я просто хваталась за последнюю соломинку… последнюю надежду — и подумала о тебе.

Прошло столько лет — и все равно, когда наступили тяжелые времена, она позвала, и он приехал. Само по себе это говорило о том, что данные когда-то обещания действуют, о том, что жив их общий секрет, хранимый до сих пор.

Спазм в его желудке не имел ничего общего с чувством голода, просто Джону Томасу необходимо было переменить тему.

— Запомни, я не ем овощей, — предупредил он. — Ну разве совсем чуть-чуть. Я люблю мясо, сочное красное мясо. И то если оно как следует прожарено и…

Саманта рассмеялась.

— О Господи! — Она ткнула его пальцем в солнечное сплетение. — Я все поняла. Ты крутой парень. Твое мясо должно быть как следует прожарено, а…