Никогда-никогда 3 (ЛП)

Больше Силас и Чарли не подходят друг другу. Всё стало слишком сложным. Наши отношения требуют гораздо больших усилий, а мы не способны их поддерживать.

Я не хочу, чтобы он меня ненавидел. Лишь чтобы перестал любить.

Итак,… в последнее время я вела себя по-другому. Это не так уж сложно, ведь после всего произошедшего я действительно изменилась. Но, вместо того чтобы это скрывать, я позволила ему это увидеть. Я злая. Не думала, что способна быть такой злой. Я отдалилась от Силаса. Позволяю ему смотреть, как я флиртую с другими парнями. Пару часов назад он врезал отцу Брайана, когда услышал, как тот сказал какому-то посетителю, что я — девушка его сына. Не помню, чтобы у нас раньше случались такие грандиозные ссоры. Я хотела, чтобы он накричал на меня. Чтобы увидел, какая я на самом деле.

Чтобы увидел, что он заслуживает гораздо лучшего.

Вместо этого, прямо перед тем, как его вышвырнули из заведения, он подошёл ко мне. Наклонился, пока его губы не оказались напротив моего уха, и прошептал: «Почему, Чарли? Почему ты хочешь, чтобы я тебя ненавидел?».

Благо, его увели прежде, чем он услышал всхлип, рвущийся из моего горла. Пока он уходил, то смотрел мне в глаза. Его взгляд… такого я прежде не видела. Он был полон… безразличия. Словно он наконец перестал питать надежду.

И если судить по сообщению, которое он мне прислал перед началом этой записи… Силас больше не хочет бороться за нас. В сообщении сказано: «Я на пути к твоему дому. Ты задолжала мне достойное расставание».

Вот я ему и осточертела. Всё кончено. Действительно кончено. Мне бы стоило радоваться, ведь всё идёт по плану, но, к сожалению, я не могу перестать плакать.

4 — Силас

Чарли была подозрительно тихой, пока читала дневник. Она не делала никаких замечаний и не говорила, что нашла что-то полезное. В какой-то момент я заметил, как она вытирает глаза, но если это и были слёзы, то она хорошо их скрывала. Из-за всего этого мне стало любопытно, что же такое она читает, потому я попытался незаметно заглянуть в дневник. Там написано о ночи, когда мы расстались. О том, что произошло с нами всего неделю назад или около того. Больше всего мне хочется подвинуться поближе и дочитать запись вместе с ней, но тут девушка просит Лэндона остановиться, так как ей надо в туалет.

Он останавливается у заправки, находящейся примерно в часе езды от тюрьмы. Джанетт остается сидеть в машине, а Чарли идет со мной в магазин. Или это я иду с ней. Меня всё не покидает желание защищать ее. Более того, оно лишь усиливается. Тот факт, что я помню всё случившееся за последние два — почти три — дня усложнили мне задачу забыть, что я, якобы, ее не знаю. И не люблю. Все мои мысли занимает наш утренний поцелуй — когда мы думали, что забудем друг друга. Когда она позволила мне поцеловать себя и обнять, пока не перестала быть собой.

Я едва не рассмеялся, когда она сделала вид, что знает свое имя. Дилайла?! Даже несмотря на отсутствие памяти, она всё та же упрямая Чарли. Поразительно, как некоторые частички ее личности продолжали проявлять себя как вчера, так и сегодня. Интересно, похож ли я на того Силаса, которым был до начала всего этого?

Вскоре девушка выходит из уборной. Мы подходим к холодильникам, и я беру воду. Чарли хватает Пепси, и я чуть не пробалтываюсь, что она предпочитает Колу, судя по прочитанному вчера в одном из писем, но я ведь не должен об этом помнить. Мы берем напитки и ставим их на кассу.

— Интересно, мне вообще нравится Пепси? — шепчет она.

Я смеюсь.

— Вот поэтому я и взял воду. Перестраховка.

Она берет с витрины пачку чипсов и отдает кассиру. Затем еще одну пачку Читос. И хрустяшки. И Доритос. И так на прилавке собирается гора пачек. Я скептично поглядываю на них, когда Чарли оборачивается и пожимает плечами.

— Перестраховка.

К тому времени, как мы возвращаемся в машину, у нас набралось десять пачек различных чипсов и восемь банок содовых. Увидев количество купленной еды, Джанетт удивленно поглядывает на сестру.

— Силас очень проголодался, — поясняет Чарли.

Лэндон всё так же сидит на водительском месте и нервно подёргивает ногой. Постучав пальцами по рулю, он говорит:

— Силас, ты же помнишь, как водить?

Я прослеживаю за его взглядом и вижу, что у тротуара припарковались две полицейские машины. Чтобы выехать, нам придется проехать мимо них, и я не до конца понимаю, почему Лэндон так нервничает. Чарли уже не числится пропавшей, потому нам нет причин боятся властей.

— А почему ты не можешь вести? — спрашиваю я.

Он поворачивается ко мне.

— Мне только исполнилось шестнадцать. У меня есть разрешение водить, но не права.

— Великолепно, — бормочет Джанетт.

Если учесть всё произошедшее, вождение без прав не находится в начале списка моих проблем.

— Мне кажется, у нас есть проблемы и серьезнее, чем штраф, — говорит Чарли, озвучивая мои мысли. — Силасу нужно помочь мне разобраться во всем этом дерьме, а не на машине кататься.

— Вряд ли можно назвать важным копание в старых любовных письмах, — возражает Джанетт. — Если Лэндону выпишут штраф, он не получит права.

— Значит, сделай так, чтобы тебя не останавливали, — говорю я. — У нас еще два часа дороги в тюрьму и три обратно. Я не могу потратить впустую пять часов только потому, что ты волнуешься за свои водительские права.

— Почему вы так странно себя ведёте? — спрашивает младшенькая Винвуд. — И зачем перечитываете свои старые письма?

Чарли опускает голову в дневник и отвечает, не задумываясь:

— Мы страдаем от очень необычного случая амнезии и не помним, кто мы такие. Я даже не знаю, кто ты. А теперь развернись и займись своими делами.

Джанетт закатывает глаза, фыркает, но всё же отворачивается.

— Чудаки.

Чарли улыбается мне и тычет в дневник.

— Я собираюсь прочесть самую последнюю запись.

Я убираю коробку, стоявшую между нами, и придвигаюсь к ней, чтобы тоже это увидеть.

— Тебе не странно делиться со мной записями из своего дневника?

Она неуверенно качает головой.

— Вовсе нет. У меня такое впечатление, что я читаю о совсем других людях.

ПЯТНИЦА, 3-Е ОКТЯБРЯ

С последней записи прошло всего пятнадцать минут. Как только я закрыла дневник, Силас написал, что ждет меня снаружи. Поскольку мама четко запретила ему приходить в наш дом, я вышла поговорить с ним на улицу.

От его вида у меня перехватило дыхание, и я ненавижу себя за это. То, как он стоял, прислонившись к Ленд Роверу — ноги скрещены, руки засунуты в карманы куртки. По моему телу прошла дрожь, но я оправдываю это тем фактом, что на мне был пижамный топик на тонких шлейках.

Он даже не посмотрел на меня, когда я подошла к машине. Я встала рядом с ним и сложила руки на груди. Так мы и стояли в молчании пару минут.

— У меня к тебе только один вопрос, — произнёс Силас.

Он оттолкнулся от машины и встал передо мной, упершись в нее руками по бокам от моей головы. И я словно окаменела. Он слегка наклонился, чтобы наши глаза находились на одном уровне. Поза не была для нас новой. Мы и прежде так стояли, около миллиона раз, вот только в этот он не смотрел на меня так, будто хотел поцеловать. В этот раз он смотрел так, словно пытался понять, кто же я, черт возьми, такая. Он изучал мое лицо, будто перед ним стояла незнакомка.

— Чарли, — начал Силас хриплым голосом. Затем закусил нижнюю губу, собираясь с мыслью. Вздохнул и закрыл глаза. — Ты уверена, что хочешь этого?

— Да.

От быстроты моего ответа его глаза распахнулись. Мое сердце заныло от боли — столько всего он пытался скрыть за маской безразличия: шок, понимание, что ему меня не отговорить.

Он дважды ударил кулаком по машине, а затем отвернулся от меня. Я тут же его обошла, намереваясь уйти внутрь дома, пока у меня еще оставались силы покинуть Силаса. Приходилось постоянно напоминать себе, почему я это делаю. Мы — неудачная пара. Он считает моего отца виновным. Наши семьи ненавидят друг друга. Мы стали слишком разными.