Ночь с незнакомцем. Часть 1 (ЛП)

Никогда снова. 

Я поднялась и проверила своё отражение в зеркале в полный рост, висящем сзади на двери моего кабинета. Нина права. У меня не было времени мечтать. И не было больше времени для слёз. Пора возвращаться к работе. Моя работа в отеле была несомненным фактом, и она нуждалась в моём пристальном внимании.

Я сделала глубокий вдох. Мне говорили, что я была идеальным сочетанием генов моих родителей. Большинство моих физических черт были как у мамы: шелковистые, белокурые волосы, обрамляющие моё имеющее форму сердца лицо. У меня была неплохая фигура с изгибами, которые заполняли всё, что я носила, почти безупречно. Я не была слишком высокой, но это хорошо работало на меня, потому что я всегда носила каблуки и ненавидела идею возвышения над людьми. По словам моих бабушки и дедушки, у меня была мамина толстокожесть. Моя мама стала толстокожей в результате жизни на сцене как звезда Бродвея. Моя же являлась результатом взросления без неё и папы. Мой отец дал мне не только напасть и благословение быть безнадёжным романтиком, но и пару ярко-зелёных глаз.

Я привела в порядок своё тёмно-синее платье и вышла из кабинета.

— Я вернусь после обеда, Нина, — заявила я. — Бабушка Нит ждёт.

— Ох, пожалуйста, не заставляй королеву ждать, — рассмеялась она.

Глава 4

Ханна

Каждое воскресенье я встречалась со своей бабушкой в её шикарном люксе на двадцать первом этаже для того, чтобы пообедать. Анита Уэлсли была одной из самых требовательных женщин (черта характера, которую я от нее унаследовала), когда-либо бывавших в отеле. Она не только помогла моему дедушке сделать «Уэлсли-Кроуфорд» первоклассной гостиницей, но и продолжала этим заниматься в то время, пока растила моего отца, а затем меня, не прибегая к услугам нянь и помощников. Это было неслыханным в кругу ее богатых и влиятельных друзей, но бабушка даже не рассматривала другого варианта.

— Никто не отберёт у меня этого времени, — говорила она. — Дети бывают детьми только один раз.

Сегодня я была готова слушать её еженедельную болтовню о сотне дел, которые необходимо сделать в отеле, а также её идеи о том, как их реализовать. После того, как мой дедушка, Джеймс Уэлсли старший, скончался, бабушка Нит, как я называла её, когда была ребёнком, приняла на себя обязанности главного управляющего директора.

Мой дедушка и Бенжамин Кроуфорд были владельцами гостиницы во втором поколении. Она была построена в 1872 году моим прадедушкой и его партнёром, Теодором Кроуфордом, после того, как Великий чикагский пожар уничтожил город. Они построили «Уэлсли-Кроуфорд» во всем его великолепии на пепле.

Великолепие, в котором мне посчастливилось изо дня в день получать опыт работы. Я направилась вниз по украшенному со вкусом коридору, ведущему от моего кабинета к ряду лифтов, и нажала на кнопку вызова. Полы покрывал мягкий ковёр с рисунком пейслинской шали в нейтральных тонах, а стены были изысканного кремового оттенка слоновой кости, от чего небольшое пространство казалось элегантным подиумом. Даже деловые зоны гостиницы были самим совершенством. Изящная утончённость отеля подчеркивалась наличием лобби и банкетного зала.

Внезапное беспокойство — или это было волнение — обрушилось на меня. Дрожь пробежала по моему позвоночнику, когда мысль о ком-то, идущем следом за мной, зародилась в моей голове. Может быть, Нина забыла мне что-то рассказать. Я быстро оглянулась через плечо. Никого.

Я вздохнула и зашла в лифт. Двери закрылись, а я опустила голову от разочарования.

Это не впервые, когда у меня возникает такое чувство, словно за мной кто-то наблюдает или идёт следом. И хоть это ощущение должно было наводить на меня страх, на самом деле, оно меня возбуждало. Как будто любовь подкарауливала меня буквально на каждом повороте в ожидании того, что я сама брошусь в нее с головой. В действительности, с той самой ночи на Балу я в тайне надеялась, что незнакомец вновь появится из темноты и скажет мне, что он совершил ошибку, оставив меня одну на лестничном пролёте. Как только наша встреча закончилась, он поцеловал меня в губы в последний раз и скрылся за дверью, оставив меня, затаившую дыхание, с пустотой, которую предстояло ещё заполнить.

Я зашла в номер «люкс» бабушки и положила свой мобильный на мраморную поверхность стола в просторном фойе. Всё в её номере было первоклассным. Начиная с мраморных полов и заканчивая двойной лестницей, которая обрамляла вход. Двадцать первый и двадцать второй этажи отеля были роскошными во всей своей утончённости. Красивая хрустальная люстра, в которую влюбилась моя бабушка во время поездки в Париж, сверкала надо мной. Она подбирала каждый предмет, который превратил гостиницу в дом. Дом, с которым у меня было связано столько чудесных воспоминаний.

Я подняла взгляд на сводчатые потолки и тотчас же вспомнила о том, что располагалось над ними. Пентхаус. Семья Кроуфорд всё ещё владела верхним этажом гостиницы. Никто там не жил на протяжении многих лет. Бенжамин и Кэролин Кроуфорд использовали его в качестве места для отдыха, чтобы сбежать от лондонской суеты, или тогда, когда они приезжали в город в связи с гостиничными делами. Их сын Дэмиен, его жена Амелия и их сын Трентон были последними, кто останавливался тут для постоянного местожительства. Но Амелия совершила самоубийство вскоре после того, как похождения её неверного мужа перестали быть тайной. Дэмиен покинул отель с Трентоном, чтобы избежать хаоса, в результате чего дедушка и Бенжамин решили, что самой лучшей идеей было позволить моей семье единолично владеть гостиницей. Внезапный отъезд Дэмиена и его жены подорвал авторитет имени Кроуфорд, так что было лучше, чтобы они остались партнёрами без права голоса в управлении.

Контрольный пакет акций отеля «Уэлсли-Кроуфорд» был разделён равномерно между семьёй Уэлсли и семьёй Кроуфорд: по тридцать пять процентов каждой семье, а оставшиеся тридцать были разделены среди шести акционеров. Главой семьи был Бенжамин Кроуфорд, которому стукнуло 80 лет, и источники сообщали мне, что он недавно передал управление над своими многочисленными предприятиями своему сыну — Дэмиену Кроуфорду — пресловутому бабнику и занозе в заднице. Наша последняя встреча была на Бале-маскараде. Он попытался распускать руки, и в итоге на его костюм от Армани был пролит бокал шампанского, случайно, конечно же.

Единственный раз, когда мы слышали хоть какие-то вести от Кроуфордов, был тогда, когда они собирались приехать в город ради ежегодного Бала. Бал лишь недавно стал мероприятием по оказанию помощи объединению Отелей. До этого момента он являлся просто поводом для чикагской элиты пообщаться и принарядиться. Я рассчитывала, что если все люди с толстыми бумажниками соберутся в одной комнате, то я смогу с успехом заработать некоторую сумму на благое дело.

Представитель семьи Кроуфорд — в большинстве случаев Дэмиен — оставался только на короткий промежуток времени, чтобы удостовериться, что об их имени и деньгах хорошо заботятся. На самом деле, для них это была всего лишь формальность. Держать себя на виду у публики необходимо для того, чтобы посодействовать другим своим коммерческим организациям. Дэмиен изменился после скандала с изменой, но он всё так же и остался просто человеком с именем, но без настоящего делового чутья.

Когда мне было семнадцать, девятнадцатилетний Трентон Кроуфорд присоединился к своему отцу во время одного из его визитов. Прошли годы с тех пор, как я видела его, с того самого времени, как мы детьми бегали по коридорам отеля. Наша дружба сразу же снова вспыхнула, и мы провели неделю почти неразлучно. Он рассказал мне о своей жизни в качестве студента колледжа в Лондоне, а я рассказала ему о своих планах работать в отеле после того, как закончу обучение в школе. Его акцент стал очаровательным сумбурным сочетанием американского и английского языков, что заставляло меня жадно ловить каждое произнесённое им слово. Мы танцевали на мероприятиях отеля, держались за руки, прогуливаясь по улицам Чикаго и даже разделили поцелуй на крыше, отчего до сих пор внутри всё трепетало каждый раз, когда я поднималась туда. На первых порах всё казалось таким милым и невинным. Во время последней ночи его пребывания крошечный параграф в моей биографии стал полноценной главой.