Меги. Грузинская девушка

Заклинатель сделал свое. На земле лежал железный инструмент, использованный им для кровопускания.

Уту удалился.

— Ты не встретила Джвебе с каким-то незнакомцем? — спросила Бучу подругу.

«Опять этот незнакомец…»? — подумала Меги, ничего не ответив.

Бучу продолжала:

— Они собирались на перепелиную охоту.

Снова молчание.

— Незнакомец, говорят, абхаз, — сказала Бучу. — pro зовут Астамур Лакербая. Отец сказал мне, что он гостит у княгини Дадиани.

Меги и теперь не нарушила молчания.

Она вдруг вскочила на неоседланную лошадь и спросила:

— Когда ты зайдешь к нам, Бучу?

— Может быть, завтра утром, — ответила подруга с некоторым удивлением. Такой сконфуженной она еще не видела Меги.

— Прощай! — крикнула Меги и ускакала.

ВЫЗОВ

Кобыла Меги и в самом деле была исцелена. От ее прежнего недуга не осталось и следа. Лошадь неслась во весь опор. Были ли то заклинания знахаря или же волнение хозяйки передалось животному? Когда Меги доскакала до открытого поля, она приметила вдалеке обоих всадников. Это были Джвебе и его друг Астамур Лакербая, как его назвала Бучу. «Какое красивое имя! — подумала Меги. — Астамур! Как чудесно это звучит!..» Ее глаза цвета морской волны вдруг загорелись, и, словно морской волной, ее захлестнуло неизведанное доселе дерзкое чувство. Меги пустила лошадь в карьер по направлению к всадникам. Она промчалась мимо молодых мужчин как опытная наездница, достойная дочь своей матери Цицино. Мужчины поначалу были немало удивлены. Но уже через считанные мгновения и они пустили своих коней в галоп, вслед за юной амазонкой. Волна неожиданного вызова передалось не только мужчинам, но и их коням. Разгоряченные, они мчались во весь опор, но впереди их была гнедая Джондо. Прижавшись головой к гриве Джондо, девушка — белокурый кентавр — вихрем неслась по полю. Как драгоценную добычу, уносила лошадь наездницу. Меги отдалась чувству безбрежной дали, и Джондо мчалась, охваченная диким порывом. Кто догнал бы их? Взмыленная лошадь вихрем влетела во двор.

— Что с тобой, Меги?! — крикнула мать.

— Видишь, Джондо поправилась.

Разгоряченная, вся в поту, она спешилась. Цицино взглянула на лошадь, потом на дочь. Ее наметанный глаз наездницы ликовал. Ноздри Джондо нервно раздувались. Но и ноздри девушки дрожали. Мать заметила это, и в ее сердце закралась тревога: обе, лошадь и наездница, были необычайно возбуждены. Но разве волнение Меги не было гораздо сильнее возбуждения лошади?

— Уту просто волшебник… — сказала Цицино.

Подошел Нау и увел Джондо.

МЕНИКИ

На балконе дома появилась Меники — няня Цицино. Это была пожилая женщина лет за шестьдесят. Но она бы смертельно оскорбилась, если кто-нибудь из мужчин не почувствовал бы в ней женщину и не дал бы ей это понять каким-нибудь образом в ее присутствии: словом, жестом или интонацией. Она когда-то была красивой. Теперь же ей приходилось пускать в ход все колдовства и средства косметики, чтобы избежать разрушительного действия времени: басму для бровей, хну для волос — ту самую хну, которую, по свидетельству Клеменса Александрийского, впервые применила колхидянка Медея. Для лица она приготавливала особую мазь из жженых ракушек и еще чего-то таинственного, что она скрывала от всех. Оспа оставила на ее лице загадочные следы, хотя и не очень заметные. А чтобы они не бросались в глаза, Меники замазывала их тонким слоем таинственной смеси. Она редко смеялась и никогда не плакала, боясь, что морщины выдадут ее возраст. Так же редко она улыбалась, но в улыбке ее было нечто, внушавшее страх. Она никогда не уставала ухаживать за собой и проводила за этим занятием не менее трех-четырех часов в день. Между неумолимым временем и обладательницей стареющего тела завязалась борьба не на жизнь, а на смерть, в которой победа пока оставалась за женщиной. Меники обладала исключительным даром колдовства, способным перехитрить саму природу. Она еще уверенно и прямо держалась в седле и была, несмотря на свой возраст, все еще женщиной… Как! Превратиться в старую ведьму? Нет! Нет! И еще раз нет! Меники не сдавалась. Она была весьма далека от того, чтобы стать старой ведьмой. Но волшебницей она была. Она знала секрет целебной силы растений, камней, кореньев и семян. Ей были ведомы таинственные слова и имена. Она была искушена в магических заклинаниях. Вся Мегрелия боялась ее глаз, излучавших зеленый свет, ее твердого, колючего взгляда. Она любила Цицино больше, чем свою дочь, а Меги — больше, чем Цицино. Когда она увидела разгоряченную девушку, ее опытный глаз распознал первое волнение крови юного девичьего тела. Меники улыбалась. Цицино еще раз бросила взгляд на дочь. Меги потупилась от смущения.

РАССКАЗ ЛИСТВЕННОГО ЛЕСА

Легким воздушным покровом опускался вечер на землю, становясь все плотнее и темнее. Издалека донесся шум деревни и замер. Тихо шелестя, пробуждался лиственный лес. Не появилась ли там на дубе птица феникс? Но нет, ведь полночь еще не наступила. Меники, Цицино и Меги приветствуют мегрельскую ночь. Меги с отсутствующим взглядом молчит, Цицино ушла в свои мысли, Меники рассказывает. В шелесте лиственного леса роится множество древних историй. Меники рассказывает… Чужестранцы вошли на кораблях в устье реки. Они видят замок царя и тенистую рощу, там огромный дракон охраняет дуб, обвив ствол своим чешуйчатым телом. На шишковатых ветвях дуба висит Золотое Руно. Плакучие ивы и боярышник в белом цвету увидели там пришельцы…

Меники рассказывает. Она путает имена, но в шелесте лиственного леса, в котором слышен шепот случившихся тысячи лет назад историй, имена эти звучат первозданно: это аргонавты во главе с воином Ясоном, это устье реки Фазис, замок царя Аэта и его священная роща, дуб с Золотым Руном, охраняемым огнедышащим драконом… Меники рассказывает. Те ивы и тот боярышник не исчезли, они все еще растут и размножаются из века в век, пуская все новые и новые ростки… Меники рассказывает. Лиственный лес шелестит. Может быть, он — праправнук той священной рощи! Кто знает! Ведь в нем роятся и перешептываются древние истории… Меники рассказывает дальше и доходит в своем рассказе до того места, когда появляется Медея, светловолосая дочь сына солнца Аэта. Меники иначе произносит ее имя. Она говорит: «Медиа». И тут Меники преображается. Цицино очнулась от своих раздумий. Меги вся превратилась в слух. Меники ведет рассказ дальше. Может быть, она цитирует Аполлония Родосского! Нет, она не цитирует Аполлония Родосского. Она слышит эту историю в шелесте лиственного леса, откуда весть о ней когда-то пришла и в страну родосского поэта… Меники продолжает рассказ. Когда Медея (она говорит: «Медиа») видела, что заря занимается, она связала свои небрежно распущенные волосы и умыла свое сухое лицо. Тело она умастила лавандовым маслом и надела красивое платъе, застегнув его искусно изготовленными пряжками. На голову, намазанную благовониями, она накинула белую вуаль. Затем она занялась делами в замке и забыла о своем горе. Но ее ожидало нечто еще большее. Все двенадцать девушек, ее ровесниц, прислуживавших ей, находились в передней ее благоухающей опочивальни. Им она велела быстро запрячь мулов в арбу, на которой она решила поехать в сверкающий храм Гекаты. Пока прислужницы готовили упряжку, Медея достала из ларца снадобье, называемое Прометеевым… (Вместо «Прометей» Меники говорит: «Амирани»). Того, кто ночными жертвоприношениями умилостивил богиню-девственницу и умастил свое тело этим снадобьем, не брал ни меч, ни огонь; более того: он и душой тогда становился гораздо сильнее, чем когда бы то ни было. Это целебное средство появилось тогда, когда кровожадный коршун на склонах Кавказа пролил на землю кровь страдальца Прометея. Меники говорит: «Амирани». Цветки растения, выросшего из этой смешанной с кровью земли, стебель которого достигает двух локтей, похожи на шафран, а его корень — на свежерубленное мясо. Темными ночами, облаченная в черное платье, собирала Медея (Меники произносит: «Медиа») сок этого растения, подобный бурому соку черного бука, в каспийскую раковину для снадобий. Но прежде чем выйти для этой цели из дому, она купалась в семи вечно текущих водах и семь раз призывала Бримо, девственницу Бримо, ночную странницу, богиню преисподней, царицу усопших… Меники умолкает. Она любит делать паузы. Удивленные глаза Меги сверкают, а Цицино с загадочной улыбкой смотрит на няню. Наверно, думает она, няня знает тайну волшебного напитка и на смертном одре раскроет ее тем, кого она когда-то вскормила. Она хочет спросить няню о чем-то, но Меники не дает себя перебить и рассказывает дальше. Она рассказывает с том, как золотоволосая Медея влюбилась в чужестранца Ясона, как она спасла его со спутниками, как вместе с ними она совершила побег и еще о многом другом…