В обятьях зверя (СИ)

— У нас контракт на двадцать три миллиона, — буркнул Майклсон. — В случае, если я его расторгну, влечу ещё на большую сумму.

— А я говорил тебе: подумай сто раз, прежде чем заключать контракт с «New York Property Corporation». Репутацию они себе подмочили ещё в 2011, когда взялись за строительство отеля «Wellington» в центре города и в итоге отказались от проекта, когда в ход были пущены деньги. Вот блять, Клаус, будешь ещё после этого говорить, что я постоянно херню горожу? — Финн рассмеялся.

Видя, что дочь хныкает и из-за шума не может заснуть, Елена решила поторопить гостей и намекнуть мужу, что посиделки, наверное, пора заканчивать, поэтому спустилась в столовую.

— О, привет, Лен, — полупьяным голосом пробормотал Элайджа — пожалуй, единственный, от кого криков и нецензурной брани она пока не слышала. — Ребят, нам это… Уже пора, наверно, — икнув, сказал он. — Сколько там натикало? — проговорил мужчина, посмотрев на наручные часы. — Батюшки, уже два!

— Да, Эл, я хотела сказать то же самое, — кивнула Гилберт. — Может, уже лучше потихоньку закругляться? Время уже позднее, да и мне ребёнка нужно уложить.

— Оу… Мы разбудили Никки? Да, парни, мы, походу, реально перебрали, — Финн внезапно перешёл на шёпот и выставил ладони вперёд, согнув руки в локтях. — Сон — это святое.

— Пр… Прости, Лен, — заикаясь от количества выпитого, попросил Элайджа.

Елена вздохнула с облегчением: друзья Стефана, хоть и были пьяны, всё поняли. И вместе с этим она совершенно не заметила, что сам он не ответил ей ничего и лишь сидел за столом, буравя её злобным взглядом и стиснув зубы.

— Спасибо за понимание, — улыбнувшись, ответила девушка и вышла из столовой.

— Ну чего скис-то? — спросил Клаус Стефана, хлопнув его по плечу.

— Проводишь гостей или как? — хохотнул Элайджа.

— Да, пошли, — кивнул Сальваторе, и его друзья начали потихоньку собираться домой.

Финн, Клаус и Элайджа ещё долго разговаривали — правда, уже шёпотом, и, в силу своего состояния, не обратили внимание на то, что теперь в их беседу Стефан практически не вступал. Он чувствовал, как у него начинает гореть кожа, и думал только об одном: «Сука, ты ещё решила командовать в моём доме? Ну ничего, я тебе ещё устрою».

Елена слышала, как Стефан захлопнул за гостями в дверь, а затем — его шаги, когда он поднимался в спальню. За то время, пока он провожал друзей и в доме наконец стало тихо, она успела успокоить дочь и уложить её в детской, а сама прилегла на кровать в спальне. Она хотела было что-то сказать, увидев Стефана на пороге комнаты, но он так быстро преодолел расстояние, разделявшее их, что она не успела вымолвить ни слова.

— Какого чёрта?! — взревел он, подойдя к ней, так громко, что девушка даже вздрогнула.

Елена широко распахнула глаза и почувствовала, что начинает трястись.

— Стефан… — пролепетала она.

— Ты ещё мне в моём доме будешь указывать, когда мне проводить время с друзьями? — рявкнул он и в этот момент так сильно схватил девушку за волосы, что она вскрикнула от боли, и стащил с постели.

— Что ты делаешь? Прекрати, мне больно! — воскликнула она, схватившись за голову.

— Больно тебе? — прорычал Стефан. — Я тебя, блять, вообще убью к чертям собачьим, если ты ещё хоть раз пикнешь что-то насчёт того, что и как я должен делать! — с этими словами он схватил её за шею, так что она захрипела, и прижал к стене. Елена рефлекторно накрыла своими руками его руку, чтобы высвободиться, но Сальваторе был гораздо сильнее. — Ты поняла меня? — в тусклом свете ночника сверкнули зелёные глаза, в которых горела исступленная злоба. Он смотрел в её до смерти испуганные глаза, в которых стояли слёзы, и получал от этого невероятное наслаждение. Он делал ей больно во всех смыслах этого слова, и ему это нравилось.

Елене было невероятно страшно: она впервые видела своего мужа таким. Его злоба граничила с безумием, и в какой-то момент она подумала, что сейчас он действительно её задушит. Что послужило причиной таких перемен, она не понимала: да, Стефан мог выпить, но до такого поведения не доходило никогда, даже если он был сильно пьян.

Гилберт молчала, жадно хватая ртом воздух.

— Ты меня поняла, я тебя спрашиваю? — проорал Сальваторе, сильно её тряханув, и ударил ладонью по стене.

— П-п-поняла, — заикаясь, произнесла Елена. — Стефан…

— Заткнись, мразь, — с отвращением выплюнул он и оттолкнул девушку от себя с такой силой, что та пошатнулась и ударилась поясницей об угол комода. Боль в эту же секунду прожгла всё тело, но эти ощущения уходили на второй план перед чувством животного страха, которое сейчас ею овладело. — Запомни: ты в моём доме, поэтому жить будешь по моим правилам.

Елена почувствовала, как по щекам, вопреки всем её попыткам сдержаться, потекли горячие слёзы. Она просто не верила в существование того человека, который сейчас стоял перед ней и, казалось, вот-вот накинется на неё вновь. Стефан всегда был спокойным, добродушным, общительным, и думать о том, что он когда-нибудь поднимет руку на девушку, было уму непостижимо.

Из соседней комнаты послышался детский плач: от криков проснулась Никки. Елена стояла несколько секунд в ступоре и просто, не моргая, смотрела на Стефана, даже не поняв сначала, что кричит её дочь.

— Чего встала, блять? — проревел Сальваторе. — Ребёнка успокой, дура, пока я тебе не всыпал ещё!

Елена на негнущихся ногах выбежала из спальни и отправилась к детскую. Она крепко прижимала к себе Никки и плакала, тщетно пытаясь привести в норму сбивавшееся дыхание. По натуре своей она всегда была тихой и застенчивой, поэтому сейчас от шока даже не могла ничего предпринять — например, позвонить в полицию. А уходить ей было некуда.

Что же происходило? Неужели Стефан на самом деле такой жестокий? Нет, это не Стефан. Этого не могло быть. Это какой-то ужасный сон, игра воображения, не более. Елена была уверена в этом мужчине, потому что знала его, как себя.

Вот только так ли это на самом деле?

Девушка просидела так с дочкой на руках около часа, попросту боясь выйти из комнаты. Судя по всему, вскоре Стефан заснул, но Елена в спальню не вернулась. Она положила Никки в кроватку и заперла дверь комнаты так, что открыть с внешней стороны её было бы невозможно.

«Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы ничего этого не было… Стефан не может… Он не такой…» — шептала она в ночную темноту, глотая слёзы.

====== Глава 3 ======

Елена не спала практически всю ночь, вздрагивая от каждого шороха, боясь в ночной тишине услышать звук шагов Стефана. Она вспоминала пронзительный взгляд его зелёных, таких родных глаз, горевший исступлённой злобой и необъяснимой дикой ненавистью. Он был совсем не похож на себя, будто бы это кто-то другой вселился в его тело, оставив только внешнюю оболочку. Естественно, Елена была напугана его поведением, но больше всего боялась другого: что с человеком, который только что пытался её задушить, она жила уже не один год и считала своим вторым «я», доверяя ему свои самые сокровенные желания и чувства, мечтая делить жизнь только с этим мужчиной. Сказка, словно хлипкий карточный домик, была разрушена в одно мгновение. Елена была абсолютно растеряна и не знала, как быть дальше, но даже незаметно для самой себя старалась оправдать Стефана. «Человек не может измениться вот так, в одночасье», — размышляла она про себя. — «Он перебрал, сильно перебрал. К утру он протрезвеет, может быть, всё изменится…»

На улице уже начало светать, когда усталость всё же взяла своё и Елена ненадолго уснула. Девушка оказалась права: уже проснувшись утром, Стефан был абсолютно трезв, хоть и испытывал головную боль. Однако это вовсе не означало конец ночного ужаса. И Елена об этом не знала.

Впервые за долгое время Стефан проснулся с чувством какого-то облегчения. Этой ночью, пусть и ненадолго, ему наконец удалось выпустить наружу своё истинное «я» — то, которое он вынужден был так долго скрывать и которое, подобно какому-то дикому зверю, грызло его изнутри, забирая все силы, которые он направлял на то, чтобы доиграть свою роль до конца. Сальваторе не первый год улыбался, говорил ласковые слова, прижимал к себе Елену с одной лишь мыслью: скоро он сможет ей за всё отомстить, увидеть слёзы в её глазах и то, как ей больно. Страшно представить, что удерживать человека на плаву может такая мысль, но для Стефана она была спасением, смыслом существования.