Одна минута (СИ)

– Кушаешь?

От неожиданного появления странного соседа я уронил вилку с наколотым на неё кусочком отбивной. Мужчина так резко появился передо мной, что я даже потерял дар речи. Не дождавшись моего невнятного ответа, он продолжил:

– Я вот тоже зашёл попить кофе. Знаешь ли, бодрит... – на его лице появилось подобие доброй улыбки. – Тут не занято?

Риторический вопрос сопровождался легким кивком в сторону соседнего стула. Не дождавшись моего согласия, он плюхнулся на стул, где лежала моя пострадавшая куртка. Ещё полностью не прожевав, я промямлил:

– Как вы нашли меня?

В его глазах проскользнул смешок. Сделав глоток, он пронзительно посмотрел на меня, а затем, вздохнув, перевёл взгляд в окно.

– Как я нашел тебя? Неужели это так важно? Вы всегда ищете логику даже в самом заурядном случае. А это всего лишь обычное стечение обстоятельств, – смакуя горячий напиток, философски добавил мой сосед. – Оно ведь как обычно бывает: вот если, например, случилось что-то хорошее, то мы сразу же пытаемся установить, как же так всё это получилось. А случись что-либо плохое – тут же ищем формулу, чтобы вывести интеграл виновного!!! Что за глупости?.. Ты будешь есть эту картошку? – указал он на ломтик, лежавший за ободком тарелки.

– Нет! – отрезал я.

Схватив и жадно проглотив остаток моего гарнира, он воскликнул:

– Какая глупость пытаться внедрить математику в жизнь! Математика – это всего лишь наука! А наука есть лишь иллюзия логики. Мы свободно и очень легко можем доказать, что два плюс два равно четыре, зная, что четыре – это цифра особого значения. А кто придумал подобное значение? Вот то-то! Но все же – кто-то его придумал, а значит – это и есть иллюзия…

– Вы меня запутали! – ответил я, поняв, что аппетит полностью испорчен невкусным рассуждением.

– Да, это свойственно вам. Вы никогда не думаете, что для того, чтобы случилось то, что вы хотите, надо получить «толчковое» событие. А оно не всегда бывает хорошим. Если хорошенько вдуматься в то, как перепрыгнуть грязную лужу, то поймешь, что надо всего лишь сделать пару шагов назад и с разбегу перелететь эту, непреодолимую, на первый взгляд, мокрую ямку. Слышишь? – повысив тон, он медленно протянул, – Назад! Но у нас с детства правило: назад – это плохо. Лучше промокну, но назад – никогда!

Сосед начал большими глотками допивать кофе. Оторвавшись от чашки, он на несколько секунд закрыл глаза:

– Сколько ни мешай ложкой сахар, всё равно на дне остаётся сгусток приторной массы. Так же и в жизни: последние глотки воздуха на последних минутах кажутся самыми сладкими.

– Так что же вы хотите этим сказать? Что плохих случайностей нет?

– Какой же ты гениальный! – по интонации я понял, что сказано это было явно с сарказмом. – Никогда жизнь не бывает прямолинейной, и искать выгоды сразу за поворотом не стоит. Даже если ты сейчас дышишь, ешь и пьёшь. Это, естественно, возможно только при одном условии – если всё, что с тобой случалось, было драгоценными событиями. Так как ты сейчас сам находишься в целости и сохранности.

– Зачем вы мне всё это рассказываете?

– Эх, парень! Это всего лишь небольшая часть того, что ты со временем узнаешь сам! Но вряд ли ты всю информацию сохранишь!

– Почему? Вы мне уже так говорили! Ах, да, мне это не так-то и важно! – подыграл я ему, цитируя его же самого.

– Молодец! Уже что-то да получается.…Ну, мне пора.

– Как пора?.. – успел только произнести я, когда незнакомец был уже возле двери.

Остановившись, он повернулся ко мне:

– Кстати, Марк, меня зовут Джейкоб, – сказал он, махнув на прощание своей морщинистой рукой.

Я молча кивнул ему головой, стараясь запомнить хоть самую малость из всего им сказанного.

США. Нью-Йорк. 02:59.

Вонь в кабине только еще больше усугубляла унылое настроение Рона, да и чувство одиночества одолевало его. Он смотрел на спящий ночной город, украшенный яркими огоньками вдоль дороги, и ему становилось чуть легче. В некоторых домах ещё горел свет, а в некоторых окнах его уже выключали, наверное, ложась отдыхать. Эти картинки снижали его бдительность, и иногда он даже засыпал за рулём, пока загружался мусорный бак.

Выезжая на мост Куинсборо, освещённый через каждый метр яркими огнями, Рон решил выключить фары – надо экономить заряд в старом аккумуляторе.

Немного разогнавшись, он решил отвлечься от дороги и позвонить жене. Достав телефон испачканными от работы руками, он сразу нашел контакт «Любимая». Это был единственный «набранный» вызов в телефоне – Рон давно уже никому больше не звонил.

– Алло?

– Что? – сонный голос ответил на другом конце.

– Я уже скоро приеду домой! – его настроение поднялось, когда он услышал родной голос.

– И что?.. – холодно спросила женщина.

– Приготовишь поесть что-нибудь? Жутко проголодался! – сказал Рон со счастливым энтузиазмом.

– Я вообще-то сплю!.. – послышались монотонные гудки…

Еще держа трубку возле уха, Рон чувствовал нарастающую злость в теле. Теперь сердце билось в унисон со звуками в телефоне. Ненависть стала одолевать его. Рон боролся, но все вышло из-под контроля. Бросив трубку на соседнее место, он вцепился в руль, будто готовясь к крутому повороту.

– Чёртова работа… утром в ресторане…. днём здесь... И всё это ради неё… Я не могу так… Я не люблю её… Мне всё так надоело… – прорычал он со свирепым лицом. – Сука, опять нажалуется матери, если я ее пальцем трону. А я трону. Приеду и устрою ей сеанс воспитания.

Гнев поглотил его, и все так же мертвой хваткой держа руль, он, сам того не замечая, начал грубо вдавливать педаль в пол.

Отголоски ненависти все еще шумели в голове. Блуждающий взгляд наткнулся на переднее зеркало – его глаза были переполнены ненавистью. Надо успокоиться. Рон закрыл глаза и сделал глубокий вдох тошнотворного запаха…

Открыв веки, он от испуга вдавил сигнал на руле.

В этот миг движущийся на него с бешеной скоростью красный автомобиль ослепил его испуганное лицо.

Марокко. Западная Сахара. 07:59

Им казалось, что они не идут, а стоят на месте. Неменяющийся вид вокруг уже сводил всех с ума. Только голубое небо и жёлтый песок... Небо и песок, песок и небо...

Разогретый до предела сыпучий грунт на горизонте создавал испарину, которая искажалась, иногда заставляя увидеть в жёлтой пучине пустыни иллюзию спасительного озера. Из-за ужасной жары казалось, что, погибнув, они даже не заметят различия между адом и пустыней.

Но все же они отчётливо понимали, что надо идти.

Каждый шаг давался Робину с двойным усилием, так как нога постоянно проваливалась в глубину песка.

Внезапно Робин остановился и посмотрел на упавшее и уже неподвижное тело Бенджамина.

Лицом он уткнулся в песок. Лишь лёгкий ветерок, который обжигал голову, играл его длинными волосами. Сириус схватил его за руку, стараясь тащить неподвижного товарища за собой. Но он оставил эту бесполезную затею сразу же после того как, увязнув в песочной ямке, упал на колени. Сириус лёг, распластавшись под беспощадным солнцем. Лицо его искривилось. Он был готов плакать, но даже слёз не было в его обезвоженном до предела теле...

– Сириус, оставь его, он уже не с нами, – сказал Робин и начал медленно двигаться вперёд, иногда оборачиваясь. Несчастный встал и отошёл от изможденного долгой дорогой брата. Он сморщил глаза – то ли от летящей на него порции ветра с песком, то ли от душевной боли.

Блуждая по безжалостной пустыне который день, Ральф начал понимать ценность обычной капли воды.

– Робин, я не могу дальше идти... – с истерическим воплем вскрикнул он, плетясь позади.

«И я не могу!» – сказал Робин самому себе, чтобы не пугать друга.

– Ааа! Чёрт возьми! – крик пронзил тихую и безмолвную пустыню. Сириус обессилено упал на песок. Создалось такое впечатление, что в этот крик он вложил все свои последние силы. Робин, хромая, подошёл к другу – он хныкал, как маленький.