Тридцать ночей (ЛП)

— Не в этом вопросе, — решительно заявила я, не найдя ничего смешного в этом, и поцарапала свои костяшки пальцев в кровь о кухонный стол.

Он снова рассмеялся, и я услышала, как он говорит с Марией. Он говорил на испанском, но после четырех лет, проведённых с ними, я понимала всё: "Мама. Это Иза. Она полагает, что нашла способ остаться". Мария пронзительно завизжала, и через несколько секунд её заглушил хор девочек. Антонио добавил баритона в эту какофонию. Они все ворвались в разговор и стали говорить одновременно:

— Иза, amorcita, счастье, счастье — (пер. с испан. языка: amorcita — дорогая)

— Ох, как? Кто? -

— Когда? -

— Приезжай к нам, linda — (пер. с испан. языка: linda — милая)

— Мама готовит карнитас⁴⁴ —

— Карнитас? Забудь о карнитас. Я пеку пирог "Трес Лечес"⁴⁵. Хавьер, езжай за ней. Дора, включи какую-нибудь музыку.

— Мам, Анамелия проснулась.

— О, это хорошо, она любит музыку.

Наконец, глубокий голос Хавьера прогремел над всеми остальными голосами, обращаясь на английском:

— Вы прекратите? Это ещё не точно. Не сглазьте её.

В унисон, я услышала ещё больше постукиваний по дереву и ещё больше смеха. Девочки начали петь песню, в которой была лишь одна строка. "Она остаётся, она остаётся, ла-ла-ла, она остаётся".

— ¡Basta! — заорал Хавьер и, в конце концов, всё стихло. Я задыхалась от их радости. (пер. с испан. языка: Basta — хватит)

— Ну, так во всём остальном всё в порядке? — Хавьер пытался говорить, как ни в чём не бывало, но я понимала, о чём на самом деле он спрашивал: "как дела с Айденом?".

Я несколько раз сглотнула. Как много ответов на этот вопрос в дихтономическом ключе?

— О, ну ты знаешь, всё как обычно. ICE выгоняет меня, богатый мужчина хочет купить моё изобретение, запас шоколада истощается, — я попыталась отшутиться, настолько убедительно, насколько могла.

— Иза, хватит пороть чушь. Что случилось? — настаивал он.

Но я не могла ему рассказать. Он явно изведёт себя, беспокоясь. Всё и так достаточно плохо. А также он может начать ненавидеть Айдена. И, так или иначе, это ещё хуже. Я снова тяжело сглотнула и дала ему другое объяснение, которое по-прежнему являлось правдой, и было безопасным для всех.

— Ты был прав с самого начала, Хавьер. Лучше не привязываться. Особенно, ввиду того, что я не знаю, останусь ли здесь или уеду.

Он не мог поспорить со мной. Но он оставался на линии, чувствуя, что я всерьёз нуждалась в этом.

— Я могу пойти с тобой завтра на работу? — спросила я.

Именно так я планировала провести свои последние дни, до того как Айден перевернул всё с ног на голову. Один день с Хавьером, один день с Реаган.

Он усмехнулся.

— Иза, дорогая, завтра я крашу дом. Я должен быть на месте в шесть утра. Тебе это не покажется весёлым. Отсыпайся. Я загляну после работы, хорошо?

— Я не против проснуться рано. В любом случае, я поднимусь. И я могу помочь с хламом во дворе.

Мы уже так делали раньше. Он иногда так усердно работал, что брал меня на работу с собой, иначе мы никогда не смогли бы увидеть друг друга.

Он вздохнул.

— Ладно, твоя взяла. Я заеду за тобой без пятнадцати шесть. Ты такая чудачка, Иза. Иди, поспи немного.

— Ура, — взвизгнула я и захлопала в ладоши.

Он рассмеялся своим глубоким гортанным смехом.

— Noches, — сказал он, но ждал, пока я первой положу трубку. Он никогда не делал этого первым. (пер. с испан. языка: Noches — спокойной ночи)

— Доброй ночи, Хавьер.

Как только я окунулась в тишину, Айден овладел всеми моими чувствами. Я всё ещё могла ощутить его запах на своей коже и почувствовать его, когда двигалась. Жжение его щетины на моей шее, остроту его укусов на моей груди, боль от его толчков между моими ногами. И пустоту от его отсутствия между моими легкими.

Водород, инстинктивно подумала я, но затем остановилась. Удивительно, но я не хотела притуплять ничего из этого. Именно поэтому, сегодня вечером, я не стала помогать Реаган в осушении бутылок с вином. Я хотела всецело осознавать полный размах урона. У моего папы была теория. Когда у меня бывал небольшой жар, он не давал мне тотчас таблетки. Он говорил: "позволь своей иммунной системе бороться с этим, это сделает тебя сильнее". Тоже происходило и сейчас. Если я смогу пережить сегодняшний вечер, значит, справлюсь с этим. Безвозвратно изменившись, но, по существу, поныне я.

Я оставила стакан воды и несколько таблеток "Адвил" для Реаган, и устало побрела в свою комнату. Я сняла мамино платье, стараясь не думать о том, как Айден сбросил его с меня прошлой ночью. Казалось, будто всё это происходило сто лет назад. Когда я расстегнула свой бюстгальтер, выпала пуговица от его рубашки и угнетающе покатилась по полу. Я догнала её уже под своим столом, подняла и положила на прикроватный столик. Но она взывала ко мне так словно "горошина-под-матрасом", поэтому я спрятала её в ящик с нижним бельём. Новые рыдания росли в моей груди, и я приняла решение: я должна смыть его с себя. Так будет более здраво, даже, несмотря на то, что мою кожу стягивало всего лишь от единственной мысли об этом, как будто она хотела немного дольше удержать его запах на себе.

Это был самый долгий душ, который я когда-либо принимала. Мочалка жалила, как и горячая вода. С каждым движением мочалки, губы Айдена, его язык, его пальцы бесследно исчезали. Когда я полностью ополоснулась, невзирая на использование черничного скраба Реаган, я не сияла. Весь свет покинул мою кожу. Я бездумно представила себе умирающего светлячка. Внезапно я испугалась. Что если я никогда не смогу начать всё с начала? Что если я никогда не отвечу взаимностью другому мужчине? Потерять это сейчас, после того, как познала каково это, будет жестоко.

Не важно, как по-научному я пыталась развеять эту теорию, страх был настолько сильным, что мои колени подогнулись, и я осела в ванную на некоторое время. Я не плакала. Это было одно из таких вызывающих онемение горе, от которого замерзают твои слёзные протоки. Я уже переживала подобное этому горе. Потребовались недели, прежде чем я смогла заплакать. Мой разум работал в холостую, что было гораздо хуже, нежели он был бы пуст. Пустота это такое место, где разум часами может быть тише воды, ниже травы. Праздность же лезет ни в свое дело. Ищет повод, чем бы заняться, образы, чтобы вызывать их, чувства, чтобы их ворошить, вопросы, чтобы их задать. Сегодня вечером я не могла позволить себе праздность. Я постаралась сконцентрироваться только на хороших вещах, пока не пошла холодная вода. Я поднялась, выключила душ и вытерла себя насухо, игнорируя то, как полотенце причиняло жгучую боль при соприкосновении с любовными укусами Айдена.

Вернувшись в комнату, я натянула свою мягкую фланелевую пижаму, выключила свет и позволила ночи овладеть мной. У меня совсем не было сновидений. Вместо этого я видела образы, сталкиваемые обезумевшим разумом. Айден, мерцающий свет, жестокая напряженность его плеч и то, как они расслаблялись, когда я прикасалась к ним, его память, его ночной кошмар, его отношение к дверям и стенам, встреча с юристами, вновь и вновь. Словно песня засела в голове или слово, которое вертится на кончике языка. Мой разум переживал всё заново или делал открытие? Я ни в чём не была уверена.

Глава 28

Долгая ночь

Мой день с Хавьером прошёл непринуждённо. И, в тоже время, труднее, чем предполагалось. Было легко потому, как я проработала почти пятнадцать часов подряд и разработала формулу нетоксичной краски. Так что теперь я наконец-то была истощена, а истощение это то, в чём я нуждалась, чтобы уснуть сегодня вечером.