Роковая любовь

— Правильно. И лучше всего, если ты будешь смотреть на мой лоб, — Миро показал точку. — Вот сюда, где «третий глаз».

— Договорились. Хотя два первых твоих глаза мне больше нравятся.

Миро смутился. И тут же взял себя в руки:

— В глаза смотреть не надо… тогда я не смогу бросить нож…

— Хорошо, Миро. Я все сделаю как надо.

— Скажешь, когда будешь готова.

— Я уже готова!

Увидев, что Миро и Кармелита идут к щиту, Розаура затянула песню, с которой всегда начинался этот номер.

Глава 26

Следователь Андрей Александрович Бочарников едва дождался момента, когда Максиму станет лучше. После чего, напутствуемый пожеланиями врачей: «Сильно не беспокоить, не нервировать и не возбуждать…», вошел в палату.

Улыбнулся лучезарно:

— Здравствуйте. Я — следователь, Бочарников Андрей Александрович.

— А я Максим, — парень слабо улыбнулся. — Извините, руку протянуть не могу…

— Это не страшно. Это успеется. А я вас помню, вы, кажется, приходили в управление по делу цыганки Рубины Задорожной.

— Да, так… — уклончиво ответил Максим.

— Действительно, бог с ним, — дело прошедшее. А новое дело у нас посерьезней. Итак! Судя по ранению, на вас напали спереди?

— Да.

— Значит, вы должны были видеть лицо нападавшего?

— Должен был… Но не видел.

— Если человек ударил вас ножом, его лицо должно было находиться в полуметре от вас. И вы его не разглядели?

— Я хорошо разглядел только нож. Особенно тот, которым ладонь исполосовал.

— Нет-нет, спасибо. О нем можете не рассказывать. Благодаря вам этот нож остался на месте преступления. А как же преступник? Ведь он же находился в полуметре от вас?

— Дорогой Андрей Александрович. Вы, наверно, там, возле гостиницы, редко ходите. Там лампа в фонаре часто перегорает. И потому такая темень, что себя в зеркале не узнаешь… А вы хотите, чтобы я во время борьбы разглядел совершенно незнакомого мне человека…

— Незнакомого ли?

— Вы о чем?

— Да так, ни о чем… Пойду я. Врачи просили долго вас не задерживать. Выздоравливайте!

— Спасибо.

«Кого-то выгораживает, — подумал следователь. — Но зачем? Значит, речь идет о близком человеке».

«Он все понял, — подумал Максим. Да и бог с ним… В конце концов, я пострадавший, а не преступник…»

Бочарников не торопился уезжать из больницы. Где-то тут же должен находиться старик, приятель Максима, который нашел его и вызвал «скорую». Как его там? А, Пал Палыч…

Попросил главврача освободить на полчаса один из кабинетов.

— Здравствуйте. Следователь Бочарников, Андрей Александрович.

— А я Пал Палыч.

— Пал Палыч? «Следствие ведут знатоки». Пал Палыч Знаменский. Ну, вы, как знаменитый «знаток», просто обязаны помочь и моему следствию.

— Хм, — то ли хмыкнул, то ли улыбнулся старик. — Я уж постараюсь.

— Ладно. Давайте во всех деталях. С самого начала. Что вы увидели?

— Максима. Лежит он, а под ним кровь… я сразу «скорую» вызвал, в милицию позвонил.

— Все это хорошо было видно?

— Какое там хорошо. У нас там фонарь вечно перегорает. Темень — страшная. Я, признаться, сначала об Макса споткнулся, не заметил его, чуть сам не упал.

— А кого-нибудь рядом с ним заметить успели?

— Нет. Когда я подошел, один Максим лежал.

— Вы кого-нибудь подозреваете?

— Хм, тут подумать надо. Дело серьезное — подозревать кого-то. Даже не знаю… Его цыган какой-то разыскивал.

— Как он выглядел?

— Да никак… Молодой парень, симпатичный такой…

— Вот, уже что-то. А опознать этого цыгана сможете?

— Не знаю, не уверен. Мельком видел. И потом — он уехал. Я проследил за ним — так, на всякий случай. А то знаете, цыгане — народ горячий… Чуть что — сразу за ножичек хватаются.

— Да… Цыган без ножа — вроде как и не цыган… Скажите, Пал Палыч, а Максим вообще человек откровенный или скрытный?

— Что вы! Откровенный! Душа-парень!

— А вот мне так не показалось. Я же только что от него, и у меня сложилось впечатление, что он что-то скрывает. Мне кажется, несмотря на темень, он знает, кто на него напал, но по каким-то причинам покрывает этого человека.

— Да нет, ну… Я даже не знаю, что сказать на это.

— А вы найдите, что сказать. Причем не мне, а Максиму. Будет он молчать, дело так и закроем. Но с его стороны это глупо. Если есть человек, который хотел убить Максима, — он постарается довести дело до конца! И в следующий раз ему, может быть, повезет больше.

Молодые любят болеть. У них вся жизнь впереди. А старикам лежать невмоготу. Рубина — еще совсем слабая — поднялась с кровати и пошла бродить по дому Зарецкого. Ого-го-го. Конечно, Зарецкому вдвоем с Кармелитой не справиться с таким хозяйством. Тут и с Грушей еле управишься.

В гостиной, кстати, наткнулась на Грушу, протирающую пыль.

— Рубина? Зачем ты поднялась?

— Ничего. Мне уже лучше. Еще успею в могиле належаться.

— Тьфу на тебя! Как ты можешь так говорить!

— Про себя можно. Ты лучше расскажи, как вы здесь жили все эти годы?

— Невесело. Баро так и не отошел после смерти Рады.

— Да, он сильно любил мою дочь… Не нашел, значит, другую женщину? Такой видный мужчина, а заживо себя похоронил. Неужели никого не было?

— Многие пытались. Столько красавиц за ним вилось. Мог бы он счастья поискать, да не захотел. После смерти Рады все его счастье в дочери.

— Трудно было ему найти себе новую жену. Наверняка Рамир каждую женщину сравнивал с Радой… А ведь восемнадцать лет прошло…

И обе женщины грустно замолчали.

С набережной Игорь буквально летел в свою конторку с хорошей новостью.

— Как там? — бросилась к нему Тамара.

— Все под контролем. Цыгане начали выступление на набережной. И я там был.

— Ну и?..

— Рубины там нет, хотя остальные в сборе. Значит, угощение сработало! Иначе бы она сейчас на набережной вместе со всеми сидела.

— Логично. Ты не представляешь, как мне стало легче.

— Я рад, что улучшил твое настроение. И теперь мечтаю поднять его еще больше…

Игорь попытался обнять Тамару. Сумасшедший! Она начала вяло сопротивляться:

— Что ты? Прямо здесь?..

— А почему нет?

— Совсем спятил? Люди кругом.

— Какие люди? Опасность меня возбуждает!

— Ты хоть дверь-то закрой.

— А мне с открытой интересней…

— Закрой, закрой…

Игорь быстро, чтоб не потерять возбуждение, пошел к двери, провернул два раза ключ.

— Ну? Все? Никаких проблем?

— Никаких.

— Тогда — за дело! — вскричал Игорь голосом Боярского и набросился на свою Констанцию 24-летней выдержки.

Нелегкая работенка выпала в Москве Астахову. Главное — не показать свою слабость, сомнения тем людям, с которыми он общается.

«Как?» — «Все хорошо». — «Все под контролем?» — «Есть проблемки, но это решаемо…» — «Отлично, Андреич! Поехали куда-нибудь оттянемся…»

И так день за днем. На таком деловом общении с нужными людьми совсем здоровье можно потерять. Как же после всего этого хотелось домой, к семье: жена родная, сын, какой ни на есть, но все же — сын.

И вот таксист доставил его к самому дому. И, совсем по-европейски, донес чемодан до двери. Но дверь никто не открыл. На работе, наверно. Странно, неужели на обед не зашли? Астахов достал ключ, открыл дверь, зашел.

Антон бежал домой. Приходить в перерыв на домашний обед — старая традиция семейства Астаховых. И, надо сказать, приятная традиция.

Но уже издалека Антон напрягся — калитка открыта. И дверь в дом — тоже!

Цыгане уже здесь! Он знал, он был уверен, что на Максиме они не остановятся.

Паника полностью охватила Антона. Он сначала попятился, а потом развернулся и побежал во всю прыть. Куда? Да куда угодно, только подальше от дома!

Николай Андреич зашел в гостиную. Господи, как же приятно пахнет домом. Ни в какой гостинице со всеми их «звездочками» и гарсонами нет такого уюта.