Я люблю свою работу?

Мой рабочий телефон звонит – Виктор просит зайти к нему. Быть может, сейчас он поделится идеями насчет дальнейшего пребывания в компании «Х»? Не может же вечно продолжаться эта неопределенность!

– Как твои дела? – радостно спрашивает он.

– Видимо, хуже, чем твои.

– Что случилось?

Он издевается или на самом деле не понимает всеобъемлющего ужаса, который нас поглощает? Или ужас поглощает только меня? Если так, то нельзя поддаваться панике. Притворюсь беззаботной и веселой, словно каждый новый день привносит в мою жизнь только позитив и ничего более.

– Ты решила семейные проблемы?

И как я могла забыть о своем алиби на вчерашний день?

– Конечно. Все в порядке, – улыбаюсь. – О чем ты хотел поговорить?

– Да… – он на секунду задумывается, будто подбирает слова. – Ты ведь знаешь, как я ценю наши с тобой отношения: рабочие и дружеские. Последние даже больше. Мы же друзья?

– К чему ты ведешь? – изгибаю бровь.

– К тому, что…

– Виктор, мы идем? – раздается за спиной голос Шарова. – О, Мэри! Привет!

Какая потрясающая черта – всегда появляться в самый неподходящий момент! Рябинов только созрел для откровений, но Гоша все испортил. Как обычно. Похоже, у него талант.

– Ладно, позже поговорим, – Витя встает. – У нас встреча. Внешняя.

Встреча? У меня слуховые галлюцинации или Шаров в коем-то веке решил поработать? Даже костюм надел! С чего бы это?

Возвращаюсь на свое рабочее место и застаю плачущую в одиночестве Олю.

– Он просит развод… – полушепотом произносит она.

Похоже, злой рок издевается надо мной: только вчера я успокаивала Сонечку, а теперь передо мной плачет Ухова. Не слишком ли много покалеченных судеб для меня одной?!

– Собирайся и уходи домой. Пока никто не увидел.

– Я думала, он нагуляется и вернется, понимаешь? Я…

– Пожалуйста, держи себя в руках. Ты на машине?

Она кивает. Час от часу не легче! Не пущу же я ее в таком состоянии за руль!

– Я тебя отвезу. Бери сумку и, – снимаю с головы солнечные очки. – Надень вот это. Ни к чему лишние вопросы.

Пока мы идем к лифту, набираю сообщение Рябинову: «Уховой стало плохо, и я отвезу ее домой. Вернусь позже».

– Теперь рассказывай по порядку, – говорю я, когда мы выезжаем на Садовое кольцо.

– Ну… – она всхлипывает. – Он просит развод…

– Ты ждала, что он вернется? Не смеши! Он даже ребенка у тебя хотел забрать!

Как можно быть такой наивной? И о чем она только думает?

– Да, ждала. Он и до этого мне изменял, но всегда возвращался…

– Он тебе изменял? То есть ты знала об этом?! – в последний момент останавливаюсь на красный сигнал светофора и перевожу взгляд на Олю. – Ты это серьезно?

Ушам своим не верю! Она не шутит? «Ну, давай, добей ее, чтобы не мучилась! Мы это умеем!», – чувство вины злобно скалится. Крепче сжимаю руль и снова смотрю на дорогу, потому что становится стыдно за свою несдержанность. И откуда только во мне эта дурацкая привычка – осуждать окружающих?

– Ему не нужна Настена. Он сказал, что если я заключу мировое соглашение на его условиях, то он не будет претендовать на дочку…

– Он не охренел ли случаем?! – я чуть не поперхнулась слюной.

«Давай-давай! Еще немного осталось, и она выкинется из машины!», – чувство вины затаилось в ожидании.

– Что ты будешь делать?

– Хочу все закончить. И чтоб он оставил нас с Настеной в покое. И чтоб он… – она замолкает на несколько секунд. – Пусть будет счастлив. Хоть он и козел.

– Все мужчины – козлы.

«Давно мы пополнили ряды феминисток?», – здравый рассудок с удивлением приподнимает брови. А что нам оставалось? Есть другие варианты? Максим, Шаров, Кирилл и, конечно же, Терехов – для них и им подобных еще не придумали другого слова, нежели «козел». И пусть каждый из них заслуживает эту характеристику по разным причинам: Максим ушел к подруге жены, Шаров мечтает забраться под юбку к каждой встречной, Кирилл – бездельник и нытик со стажем тридцать два года, а Терехов… О, как же я мечтаю выкинуть его из головы! Но не могу! Хочу снова увидеть его, хочу услышать его голос, хочу ощутить его прикосновение. Вот только он больше ничего не хочет! На своем дне рождения он сообщил Алексею Константиновичу, что я – классная, но пара вечеров в Барселоне – и он устал от моего общества. Крепче сжимаю руль, чтобы не закричать от осознания собственной беспомощности. КО-ЗЕЛ!!!

В два часа я уже возвращаюсь на свое рабочее место. Аня разговаривает по телефону, объясняя клиенту условия договора, а Ландышева, зевая, листает свой ежедневник.

– Где Оля? – спрашивает она.

– Это тебя не касается, – сажусь в кресло.

– Можно повежливее?

– С тобой? Нет, – даже не смотрю в ее сторону.

Здравый рассудок настоятельно рекомендует не давать воли чувствам, ведь мы пока не решили, как поступим с этой стервой. Открываю почту и просматриваю непрочитанные сообщения: вдруг там есть хотя бы одно от Терехова? Почему бы ему не написать, или позвонить, или прислать цветы, или приехать – сделать хоть что-нибудь! Тщеславие выбирает способ самоубийства, самолюбие играет похоронный марш, а здравый рассудок устало вздыхает: Феофан Эрнестович больше не считает нас самой классной из всех его знакомых.

Четверг, 18.04.2013.

Всю ночь меня мучил один и тот же кошмар: я просыпалась в ужасе, потом засыпала и видела тот же сон, в ужасе просыпалась, снова засыпала и снова вскакивала с подушки. Мне снилось, что я в джунглях, а вокруг, повсюду – обезьяны. Мартышки, гориллы, орангутанги и еще какие-то отвратительные приматы. Они скалились, рычали, бросались в меня ветками, а я пыталась выбраться из чащи. Это было невыносимо! Проснувшись в третий раз в холодном поту, встаю с кровати и медленно плетусь на кухню в твердой уверенности больше не засыпать.

Включаю кофемашину и перевожу взгляд на настенные часы: пять утра. Интересно, чем сейчас занят Терехов? Наверное, спит, но с кем? Внезапная мысль о том, что как раз сейчас он переворачивается в кровати и прижимает к себе какую-нибудь блондинку, обжигает, словно огонь. «Он точно не один!», – злорадствует здравый рассудок, заставляя мое сердце сжиматься. «Довольно! Терехов – козел! Мы должны его ненавидеть! Мы должны постараться! Должны!», – кричит тщеславие и топает ногами. Если бы все было так просто… Но за что мне его ненавидеть? Он не сделал ничего плохого. Он просто решил, что я – не такая классная, какой ему казалась. Но он ведь не обязан был думать иначе! И он ничего не обещал… Нет, я не смогу его ненавидеть!

В 8-40 вхожу в опен-спейс и возле своего рабочего стола сталкиваюсь с Полункиной.

– Какая вы пунктуальная, – хихикает она.

Молча сажусь в кресло и включаю системный блок.

– В отличие от ваших сотрудников, – продолжает она, все еще посмеиваясь.

Открываю ежедневник и вычеркиваю выполненные задачи, которых с каждым днем, проведенным в компании «Х», становится все меньше и меньше.

– Вы так ничего и не скажете? – она даже не собирается уходить. – Давайте поболтаем!

Довольно! Я, конечно, обещала Рябинову, что буду сидеть тихо, но не испытаю угрызений совести, нарушив данное ему слово. Поднимаюсь и с вызовом смотрю в глаза Полункиной.

– Не вполне понимаю, что вы хотите услышать, – от моего ледяного тона стоящая рядом пальма покрывается инеем. – И, тем более мне непонятно, почему вы предпочитаете именно мое общество, – изгибаю бровь и еле заметно улыбаюсь.

– Мария, может, мы бы смогли подружиться, – снова хихиканье.

– Сильно в этом сомневаюсь, – моя улыбка становится более заметной.

Идиотская ухмылка сразу исчезает с ее лица.

– Я наслышана о вашем крутом нраве, но в людях я ценю профессионализм. И у вас его в избытке, в отличие от дальновидности. Прискорбно, ведь я надеялась, что мы сработаемся.