Трудное время (ЛП)

— Счастливого Рождества! — пропела мама, когда я вошла на кухню. У нее было включено радио, из которого доносились рождественские песни, и на ней был одет ее особый праздничный халат, зеленый с вышитыми санями и оленями.

— Счастливого Рождества. О, спасибо, — добавила я, принимая кофейную чашку. — Невероятно, как долго я спала.

— Должно быть, тебе было это необходимо.

Действительно, только отдых мне был нужен не от работы, как, вероятно, она предполагала. Я была с Эриком на протяжении пяти ночей за последнюю неделю, и я сомневаюсь, что мы хоть раз легли раньше, чем в час ночи. Если мы не хулиганили, мы болтали дольше положенного, обо всем и ни о чем.

— Хочешь, я приготовлю тебе завтрак? — спросила мама.

— Нет, спасибо. Я приготовлю овсянку или еще что-нибудь, после душа. А ты отдыхай. У нас было куча родственников, которые наведывались на закуски и выпивку в полдень, тетушки и дядюшки, и их дети, и дети их детей, и, конечно же, моя бабушка. Вино и овощная нарезка для взрослых, молоко и печенье для маленьких, и много-много беготни для моей мамы — хотя ей это нравилось.

— Как только подействует кофеин, нагрузи меня работой, — сказала я.

— Обязательно, не переживай. Мне нужно, чтобы ты кое-что запаковала для вечеринки по обмену подарками.

— Ох, черт. — Она присылала мне письмо об этом неделю назад, но у меня все вылетело из головы. Я должна была купить десяти долларовый подарок для обмена.

— Не бойся, — сказала она. — Я купила с запасом.

— Спасибо, мама. Я совсем забыла.

Она понимающе улыбнулась.

— Поэтому я подготовилась. Ты купила своему новому другу подарок?

Я покачала головой.

— Нет, не купила. Мы даже это не обсуждали.

При этом она стала немного разочарованной.

— У нас правда все только начинается, — сказала я. — Но возможно, я подарю ему что-нибудь на Новый год.

— Что ему нравится. У него есть хобби?

Ну, в данный момент, он очень увлечен своей гражданской свободой.

— Он интересуется растениями.

— Неужели? — Она задумалась. И в этом было большое сходство, которого я не замечала, между моей мамой и Эриком. Однажды они могут действительно найти общий язык, если встретятся на вечеринке моей семьи по обмену подарками.

— Какими растениями? — спросила она.

— Кажется, любыми. Он совсем новичок в этом деле, но у него дома есть всевозможные горшки и террариумы. У него даже есть орхидея. Хотя мне кажется, ей не очень хорошо. Ему бы пригодился совет эксперта, такого как ты.

— Думаешь, ему понравятся старые журналы про садоводство?

Прежде чем я успела ответить, что понятия не имею, она поднялась и направилась в прачечную комнату. Определенно я вернусь домой с чемоданом на десять фунтов тяжелее, чем когда приехала. Но я улыбалась. У двух людей, которые были мне совсем не безразличны, появится связь, даже если она проявлялась только в толстой стопке журналов.

Когда она вернулась, прижимая к груди, целую кипу журналов, я спросила:

— Ты рассказала папе?

— О твоем парне? Прости — твоем кем-бы-он-ни-был.

Я кивнула.

— Я могла упомянуть, что у тебя есть потрясающие новости.

Я закатила глаза.

— Только, пожалуйста, не устраивай большого представления, когда все придут, ладно? Я сама только начала привыкать к отношениям. Не хочу, чтобы меня расспрашивали перед половиной родственников. Я не хочу… — Я тяжело вздохнула. — Прежде всего, я не хочу, чтобы меня спрашивали, почему это я ни с кем так долго не встречалась.

Она образно застегнула молнию на своих губах.

— Хорошо. Спасибо. Я расскажу папе сегодня за ужином.

— Твоя бабушка останется на ужин, — напомнила она мне.

— Это нормально. Бабушке можно знать. — Она все равно, так или иначе, узнает это от мамы, если я решу не рассказывать. Они говорили обо всем…, несколько лет назад я подслушала, как они обсуждали мой разрыв, на кухне перед днем Благодарения. И бабушка назвала Джастина «вот говнюк». Женщина, которая считала такие слова как «дерьмо» неприличными, как и подстрекательными, и неприемлемыми. Поэтому должно быть она знает, что он ударил меня. Она никогда не упоминала это при мне, и это доказывало ее осмотрительность к секретам, уважение моей личной жизни, или старую добрую южную неловкость.

Я проглотила кофе, приняла душ, и провела весь полдень, выполняя поручения мамы, касающиеся вечеринки.

Встреча была, как и всегда — веселой, немного хаотичной, шумной, торжественно волнующей. Вечеринка стихла, когда начало опускаться солнце, как и маленькие дети, валились с ног от избытка веселья и сладостей, а мой дядя Кэн начал клевать носом, выпив слишком много Эгг-нога. Мама и ее две сестры занялись уборкой с эффективностью ОМОНа, пока я сплетничала с кузинами, к пяти все обнялись, прыгнули по машинам и помахали на прощание отъезжая, я, мои родители, и бабушка остались на пороге.

Я попыталась представить себя с маленьким ребенком и мужем, как у моей кузины Кэт. Она была всего на год старше меня. Я представила себя и Эрика с каким-нибудь топающим, миниатюрным человечком, разодетым для Рождества, маленькая семья. Конечно, еще слишком рано думать об этом. Слишком рано для наших отношений и слишком рано для меня в частности. И все же, вот она я, стою и фантазирую.

Мы сели ужинать в шесть, и едва разлив вино моя мама сообщила отцу и бабушке, что:

— У Энни есть интересные новости.

— О? — сказал папа.

— Это мужчина, — сказала бабушка.

Я посмотрела на нее.

— Почему ты так уверенна в этом?

Она пожала своими узкими плечами, слишком невинно.

— Тебе двадцать семь, и ты уже шокировала нас, переехав в богом забытое место. Пришло время, когда ты разобьешь наши сердца еще сильней и скажешь, что встречаешься с каким-нибудь испачканным в масле машинным механиком.

Она дразнила — чувство юмора у моей бабушки было всегда с упреками — и я закатила глаза.

— Так ты хочешь объявления или нет?

Она махнула вилкой, как бы говоря, продолжай, давай.

— Похоже, только мама считает эту новость стоящей, да ладно. Я встречаюсь с мужчиной. Он пока еще не мой парень, но мы встречаемся. И он милый, и хорошо ко мне относится. Конец истории.

— Это замечательно, детка, — сказал мой папа, и поднял бокал в небольшом тосте — это все что он мог сказать по поводу мужчины в жизни его дочери, подумала я.

— Не отдавай молоко бесплатно, — предупредила моя бабушка.

— Мне нужно сходить за газетой, — предложила я, — и напомнить тебе в каком веке мы живем?

— Вы двое, — сказала моя мама. — Боже. Давайте не будем говорить об этом в Рождество, хорошо?

— Ты первая начала, — напомнила ей бабушка.

Отец удивил меня, начав расспросы первым.

— Итак, Энни. Чем занимается это молодой человек?

И я выложила ему все то, что и маме, сделав акцент на озеленение, и умолчав о заключении. К счастью разговор затянулся из-за моей бабушки, которая приступила к монологу на тему «Что не так с людьми с Севера», и я была спасена от дальнейших расспросов до конца ужина. В семь тридцать отец повез бабушку домой, а мы с мамой убирали со стола. Включив телевизор, мы собрались посмотреть фильм, который показывали в восемь вечера.

Родители уселись на диване, а я свернулась калачиком в кресле отца. Джордж Бейли как раз покупал большой чемодан, когда в моем кармане зажужжал телефон. Я достала его, мое сердце нетерпеливо, обнадеживающе забилось. Эрик.

— Мне нужно ответить, — сказала я, вставая. Покраснев.

— Это твой кавалер? — спросила мама.

— О боже, мама. Кто так говорит?

— Это значит да, — сказал отец.

Я закатила глаза и направилась к двери.

Глава 15

Я ответила на звонок, на четвертом гудке, ускользая в коридор.

— Привет.

— И тебе привет. Счастливого Рождества.

Черт, его голос. Он окутал меня, как звездная ночь.

— Счастливо Рождества. Чем занимался? — спросила я, поднимаясь по ступенькам.