По поводу прошлой ночи (ЛП)

Но это был Куинн, и у меня не было никаких прав на него. И если я могла получить его в качестве любовника, даже на короткий срок, я собиралась сделать это. И когда это станет слишком для меня, когда я начну чувствовать опасность влюбиться в него, я буду встречаться с кем-нибудь другим, закончив наши «не отношения» с надеждой на то, что я смогу найти мужчину, который заставит меня чувствовать себя хотя бы наполовину так же, как я чувствовала себя, рядом с Куинном.

Это, вроде как, звучало несправедливо, но такова жизнь. Было приятно чувствовать себя желанной, даже если это было лишь временно.

Время приближалось к семи вечера. Солнце садилось, на дворе национальный праздник, если я не уеду сейчас, я пропущу автобус, и мне придется ловить такси. Такси было дорогим. А я не была миллионером.

Беззвучно одевшись, я кинула последний взгляд на Куинна, и в этот самый момент из него вырвался громкий храп. Быстро прикрыв рот рукой, я тихо захихикала.

Моя улыбка исчезла, когда я остановила свой взгляд на нем. Это были те моменты, которые я собиралась хранить после того, как наше время пройдет. Эти моменты вызывали смешанные чувства.

Я покачала головой, когда вышла в коридор, взяла свою сумочку и скользнула в сандалии. Окинув беглым взглядом комнату, я открыла дверь и закрыла ее за собой, спустилась вниз по ступенькам, и вышла из здания.

Я смотрела, как садилось солнце, отражаясь брызгами красного и оранжевого вдоль всего неба.

Автобус прибыл, и я села в него, выбрав место в самом хвосте. Мысли о Куинне преследовали меня: его светлая улыбка, дерзкий смех, нехарактерная игривость. Я провела рукой по лицу, неожиданно почувствовав себя изможденной, когда задала себе немой вопрос.

Как я собиралась выбраться из этого невредимой?

***

По телевизору показывали сериал о женщине-адвокате, которая со всей крутизной управляется со своими делами, а я сидела со скрещенными ногами на кровати, поедая безвкусную овсянку в качестве позднего ужина.

Со все еще влажными волосами после душа, так как я не удосужилась их высушить, я оделась в удобные штаны для йоги, свободный свитер и пушистые тапочки. Я называла это тихим домашним вечером, время уже близилось к десяти, и я не ожидала у себя гостей. Поэтому когда зазвонил мой дверной звонок, я замерла с полной ложкой овсянки на полпути к своему рту, нахмурившись от растерянности.

Поставив миску на ночной столик, я подошла к двери и спросила:

— Кто там?

Обычно дерзкий голос ответил очень вяло:

— Это я. Элла.

Мои пальцы неуклюже возились с замками, чтобы открыть дверь. Она выглядела ужасно. Ну, не совсем ужасно, а просто ужасно для превосходной, дерзкой Эллы.

Ее волосы были убраны в высокий конский хвост, кудри выглядели на удивление прямыми этим вечером. На ней были джинсы, туфли без каблуков и кардиган. Я осмотрела ее с ног до головы и осторожно произнесла:

— Привет, я пыталась тебе дозвониться.

Она грустно улыбнулась.

— Я знаю. Прости, я пропала. — Она пожала плечами и тихо произнесла: — Зализывала раны, понимаешь.

Это заявление заставило меня испытать чувство горечи до такой степени, что мое горло сжалось, и одним быстрым движением я ступила вперед, обернула свои руки вокруг нее в защитном жесте, желая окутать ее своим теплом. Через мгновение ее руки обернулись вокруг моей талии, принимая все, что я ей давала.

Мы обнимали друг друга еще с минуту. Затем она отклонилась, ее глаза блестели, голос дрожал:

— Это просто дерьмово, понимаешь?

Я сморгнула собственные слезы.

— Понимаю, сладенькая. Понимаю.

— Я думала, что понравилась ему.

— Понимаю, — повторила я.

Ее голос стал тихим, лицо исказилось от боли.

— Он назвал меня уродиной.

— О, милая. — Мое сердце болело за нее. — Этот парень был засранцем. Но большинство засранцев могут быть очень обаятельными.

Она усмехнулась, ее глаза широко открылись.

— Кому ты рассказываешь.

Маленькая улыбка появилась на моих губах.

— Ты понравилась бармену.

Она вздохнула.

— Да, ну, я и это испортила.

Я покачала головой.

— Я так не думаю. — Затянув Эллу внутрь, я закрыла за нами дверь и повела ее к кухне, взяла клочок бумаги с верха холодильника и передала его ей. — Он попросил меня отдать тебе это, но я понимала, что тебе было не до него в ту ночь.

Ее симпатичные глазки сузились от растерянности. Она развернула листок и молча прочитала.

Глаза Эллы расширились, я потрясла ее руку и спросила возбужденно:

— Что там написано? — Я умирала, так хотела знать. Держать у себя эту чертову бумажку на протяжении двух дней и не прочитать ее — было настоящей пыткой.

Ее брови взметнулись вверх.

— Ты не читала ее?

— Нет! — Я снова ее затрясла. — Скажи мне!

Маленькая улыбка озарила ее лицо.

— Здесь написано...— у нее перехватило дыхание, — ...ты достойна большего. — Она свернула листок и засунула его в задний карман, абсолютно бесстрастно.

Я моргнула.

— И это все?

Она кивнула.

— Это все.

— Нет номера?

Она медленно покачала головой.

— Номера нет.

Я молчала с секунду, прежде чем выплюнуть ругательство:

— Ну это же дерьмо собачье!

Она невесело усмехнулась.

— А ты его винишь? Я пришла в бар, в котором он работает, бессовестно к нему клеилась, а затем, не прошло и десяти минут, как меня трахал едва знакомый парень в грязном туалете. — Она опустила лицо от стыда. — Такого рода поведение не кричит человеку о том, что это его единственная.

Я положила руку ей на плечо.

— Ты допустила ошибку. Все так делают, Элла. Люди учатся на своих ошибках. Я знаю, что в твоем случае будет так же.

Она кивнула и проговорила безэмоционально:

— Конечно.

Я прищурилась, потому что действительно задумалась над тем, что могло бы ее приободрить. Мои губы растянулись в улыбке, когда я взяла ее за руку и отворила входную дверь. Пройдя через коридор, я постучала в дверь напротив своей.

Элла спросила осторожно.

— Эм-м, а что мы делаем?

Дверь отворилась, и за ней стоял Терри, на его голове была повязка, которая придерживала зачесанные назад волосы, а лицо было покрыто белой маской. Он посмотрел на нас обеих и счастливо ахнул.

— Девичник! — Оставив нас в дверях, он бросился в коридор, выкрикивая нам: — Ну, и чего вы ждете? Проходите, сучки!

И мы вошли. Терри развлекал нас, в то время как Билл то и дело наполнял наши бокалы вином. К концу вечера Элла свободно смеялась над чем-то, что сказал Билл, и на ее лице не было ни капли отчаяния, как ранее. Я благодарно улыбнулась Терри, когда он проходил мимо меня, и он оставил поцелуй на моей макушке.

Подобных друзей было тяжело найти.

И как мне так повезло?

Время уже близилось к часу ночи, и Элла ушла минутами ранее. Я поцеловала ребят в щеки, поблагодарив их за их несравненное гостеприимство и пошла домой.

Моя кровать зазвала меня. День был тяжелый. И ночь. Я скользнула под одеяло, не утруждая себя переодеться. И только я начала проваливаться в сон, как мой телефон завибрировал на ночном столике, как раз рядом с забытой миской овсянки.

Я потянулась за ним и разблокировала экран. Мои брови метнулись вверх, а челюсть отвисла. Двадцать два пропущенных вызова. Восемь сообщений. Какого хрена?

Каждый пропущенный звонок был от Куинна. Так же как и сообщения.

Куинн: Где ты?

Куинн: Миа, куда ты ушла?

Куинн: Ты серьезно улизнула, пока я спал? Черт, Миа. Ты — ходячее клише!

Куинн: Возьми трубку. Возьми трубку. Возьми трубку. Возьми трубку.

Куинн: Ты меня до смерти пугаешь. Пожалуйста, позвони, как получишь это сообщение.

Куинн: Мне нужно на работу через час. Позвони мне.

Куинн: МИА! ВОЗЬМИ ТРУБКУ!

Куинн: Я не шучу. Я собираюсь позвонить твоему брату, чтобы узнать, не слышал ли он что-то от тебя.