Пуля для любимого

— А ты во сколько приходила?

— Что-то около часу дня, не помню точно. Настя, ты куда делась?

Настя наконец облегченно вздохнула.

— Да никуда я не делась, просто дел много. — Она решила соврать. — Мы с Олегом ремонт небольшой затеяли, вот я и хожу целыми днями по магазинам, обои подбираю.

— Счастливая! — с нотками зависти в голосе проговорила Наташа. — А мы с Костей поругались. Он опять от меня ушел...

— Ничего, помиритесь. В первый раз, что ли! — обнадежила Настя.

— Ну да, такое уже случалось, — без энтузиазма в голосе подтвердила Наташа.

— Послушай, я ведь не просто так звоню. Наташ, меня сегодня не будет, ты уж оттруби за меня вторую смену, а я потом как-нибудь тебя заменю, ладно?

— Ладно, — вздохнула Наташа, — все равно никакой личной жизни, так уж хоть обществу буду полезной...

— Вот и замечательно, — обрадовалась Настя.

— А ты когда появишься-то?

— Не знаю, — с сомнением в голосе произнесла Настя, — этот ремонт... Послушай, Наташа, а ты помнишь того подозрительного типа, который за мной следил?

— Да не следил он за тобой, полоумная! Фильмов дурацких насмотрелась, — пробубнила Наташка в трубку.

— Ну так помнишь или нет? — не унималась Настя.

— Ну помню, и что?

— Ты его больше не видела? Возле детского сада, он больше там не показывался?

— Как же, нужна ты ему, королева красоты, — засмеялась Наташка. — Да ты что, кем ты вообще себя вообразила, Настя?

— Не появлялся, я тебя спрашиваю? — строго спросила Настя.

— Не появлялся. А ты обратись, пожалуйста, к психиатру. Мания преследования — болезнь серьезная, но, говорят, излечимая.

Обиженная Наташка повесила трубку, а Настя на этот раз не выдернула шнур из розетки. Молча опустив трубку, она уставилась невидящими глазами в противоположную стену и принялась анализировать ситуацию.

Итак, несмотря на то что срок уже прошел, Власов не собирался разыскивать Настю. Одним только телефонным звонком он бы не ограничился — позвонив несколько раз по телефону, он обязательно должен был начать ее разыскивать другими путями. По крайней мере попытаться застать ее на работе, или заявиться к ней домой, или совершить еще что-нибудь в этом роде. Но он ее не искал.

Только почувствовав, как теплая струйка стекает вниз по подбородку, Настя поняла, что до крови закусила губу. Приложив к губам носовой платок, она снова уселась на диван и попыталась решить, что же делать дальше.

Власов не пытался ее найти, несмотря на то что срок, который он ей поставил, истек уже три дня назад. Это очевидно. Как очевидно и то, что он может попытаться найти ее на четвертый, пятый или шестой день...

Но может быть, он все-таки о ней забыл? Может, решил пожалеть, понял, что и без того слишком много несчастий выпало на Настину долю? Решил пожалеть?..

Но слово «пожалеть» в Настином сознании что-то никак не увязывалось с образом Власова. От этого человека можно было ожидать всего, что угодно, только не жалости, сочувствия или сострадания. Так в чем же дело?

К концу дня она окончательно сбилась с толку. Тысячу раз прокрутив в голове все возможные варианты, она решила наконец, что Власов и правда о ней забыл. Но это не значило, что в скором времени он о ней не вспомнит. А потому нужно забирать Никиту из санатория и ехать в Поповку. Там, в деревне, Власов не сумеет найти их. Только вот что она скажет Олегу?

«Надо было раньше сказать, — раздумывала Настя, — было бы проще. А теперь получается, что я его обманывала. И вообще, нужно было сматывать удочки уже давно... Только вот Никитку из санатория было забирать жалко — лечащие врачи говорили, что мальчик чувствует себя прекрасно, налицо явное улучшение сердечных ритмов...»

Вечером они с Олегом рассматривали альбом с фотографиями. Краешком глаза Настя следила за выражением его лица, когда на снимке появлялось изображение счастливого Настиного лица и ее улыбка, обращенная к Игорю. Но Олег был непроницаем — казалось, все то, что осталось в Настином прошлом, его абсолютно не беспокоило. С гораздо большим интересом Олег рассматривал те фотографии, где был изображен маленький Никита.

Настя облегченно вздохнула:

— А это мы в Поповке, у бабушки Вари. Если бы ты знал, какая у них с Никитой любовь! Когда есть баба Варя — ему больше никто не нужен, да и она сама, знаешь, как будто молодеет в его присутствии. А вот здесь, смотри...

Настя улыбнулась, разглядывая снимок, на котором был изображен Никита, сидящий верхом на невысокой лошади.

— Если бы ты знал, Олег, чего мне стоило заставить его забраться на эту лошадку! Он так боялся, что она ускачет и унесет его от мамы и он больше никогда меня не увидит... Но зато потом он был такой гордый, так долго любовался на эту фотографию, всем ее показывал... Знаешь, он такой смешной...

Олег прижимал к себе Настю и слушал, изредка задавая вопросы.

— Такой симпатичный мальчишка, — улыбнувшись, сказал Олег.

— Очень, — согласилась Настя и вспомнила ту ночь, когда родился Никита.

Первое ее впечатление от собственного сына было ужасающим. Никитка оказался красным комком, с грушевидным фиолетовым лицом, заплывшими глазами-щелочками и расплющенным негритянским носом.

— Девушка... — простонала она, глотая слезы счастья, — они что, все рождаются такие... страшненькие?

— Да что вы! — заулыбалась акушерка, — у вас очень красивый мальчик! Какой же он страшненький?

Настя еще раз с большим сомнением осмотрела Никитку, так и не сумев отыскать в нем ничего красивого, прижала комок к груди... И тут же поняла, что любит этого человечка больше всех на свете.

— Знаешь, Олег, говорят, что все новорожденные похожи один на другого как две капли воды, но только это неправда. Я научилась отличать Никитку от остальных свертков с первого же кормления.

— Наверное, ты просто чувствовала, что он твой, — не согласился Олег.

— Может быть, и чувствовала, только все равно — он не был ни на кого похож. У него и носик, и глазки были другие, и форма лица не такая, как у остальных.

— Я не могу дождаться, когда же наконец произойдет наше знакомство, — тихо сказал Олег, легонько проведя ладонью по Настиным волосам, и она сразу же поняла, что он говорит совершенно искренне — не для того, чтобы порадовать ее, сделать ей приятное, а просто говорит то, что чувствует. Она замерла, притихла от его прикосновений.

— Может, спать? — покосившись на часы, спросила Настя. — Уже половина одиннадцатого, тебе завтра на работу, и мне тоже.